Земля без людей - Алан Вейсман

Но в сельском ландшафте, старающемся удовлетворить потребности в питании растущего индустриального городского общества, крестьяне не могут позволить себе роскошь иметь достаточно молочных коров и свиней для производства необходимых тонн органических удобрений. По всей плотно населенной Европе XIX века фермеры отчаянно искали питание для зерновых и овощей. Острова Тихого океана были вычищены от столетиями скапливавшегося гуано; все стойла вычищены; и даже то, что деликатно именовали нечистотами, размазывалось по полям. Если верить фон Либиху, как лошадиные, так и человеческие кости с поля битвы при Ватерлоо были размолоты и отданы всходам.

По мере роста давления на сельскохозяйственные угодья в XX веке в исследовательском центре Ротамстед были добавлены тестовые участки для гербицидов, пестицидов и осадков коммунальных сточных вод. Вдоль извилистой дороги к старой усадьбе стоят крупные лаборатории, специализирующиеся на химической экологии, молекулярной биологии насекомых и химии пестицидов, принадлежащие сельскохозяйственному обществу, основанному Лоусом и Гилбертом после того, как оба были посвящены в рыцари королевой Викторией. Ротамсгед-Мэнор стал общежитием для исследователей со всего мира. Но за всеми этими блестящими удобствами прячется 300-летний амбар с пыльными окнами, в котором хранится самое замечательное наследство Ротамстеда.

Это архив, содержащий более 160 лет попыток человека «взнуздать» растения. Среди образцов, запечатанных в тысячи пятилитровых бутылок, есть практически все. С каждой экспериментальной полосы Гилберт и Лоус взяли образцы собранного зерна, стеблей и листьев, а также почвы, на которой они росли. Они хранили образцы удобрений каждого года, в том числе и навоза. Позже их последователи запечатывали даже осадки сточных коммунальных вод, разбрызгивавшихся по экспериментальным участкам.

Бутылки, расставленные в хронологическом порядке на 5-метровых металлических полках, начинаются с самого первого пшеничного поля, засеянного в 1843 году. Ранние образцы закрыты формовыми крышками, после 1865 года их запечатывали пробками, затем парафином и, наконец, свинцом. В военные годы, когда с поставками бутылок были перебои, образцы запаивали в жестяные банки из-под кофе, сухого молока или сиропа.

Тысячи исследователей карабкались по лестницам, чтобы прочесть каллиграфически выведенные надписи на пожелтевших от времени бутылочных этикетках – чтобы взять образец, к примеру, почвы, собранной на поле Гизкрофт в Ротамстеде на глубине 23 сантиметров в апреле 1871 года. Но некоторые бутылки никогда не открывались: вместе с органическими веществами они хранят и воздух своей эпохи. И если мы внезапно исчезнем и при этом никакое небывалое сейсмическое возмущение не сбросит тысячи стеклянных сосудов на пол, можно предполагать, что это уникальное наследство надолго переживет нас в нетронутом виде. Конечно, за столетие прочная черепичная крыша начнет поддаваться дождю и червячку, а самые умные мыши могут сообразить, что, если определенные банки сбрасывать на бетон, отчего они разобьются, в них можно будет найти еду.

Предположим, однако, что до начала этого вандализма энтропии коллекция будет обнаружена инопланетными учеными, посетившими нашу тихую планету, утратившую ненасытную, но яркую человеческую жизнь. Допустим, они обнаружат архив Ротамстеда, хранилище с более 300 тысячами образцов, все еще запечатанными в толстое стекло и жесть. Достаточно умные, чтобы найти дорогу на Землю, они, без сомнения, быстро сообразят, что изящные кольца и символы, написанные на этикетках, – система нумерации. Опознав почву и сохранившиеся растительные вещества, они смогут понять, что получили эквивалент замедленной съемки последних полутора столетий человеческой истории.

Рис. 9. Архив исследовательского центра Ротамстед. Фото Алана Вейсмана

Начав с самых старых банок, они обнаружат сравнительно нейтральные почвы, которые перестали быть таковыми, когда промышленность Британии выросла вдвое. Они увидят все уменьшающийся уровень pH до самого кислотного к началу XX века, когда изобретение электричества привело к созданию тепловых электростанций, распространявших загрязнение не только на заводские города, но и на сельскую местность. До начала 1980-х постоянно увеличивалось содержание азота и двуокиси серы, а потом усовершенствование дымовых труб настолько резко прекратило выбросы серы, что инопланетяне, должно быть, удивятся, найдя образцы с измельченной серой, которую фермеры начали добавлять в качестве удобрения.

Они могут не узнать того, что впервые появилось на луговых участках Ротамстеда в начале 1950-х: следы плутония, минерала, практически не встречающегося в природе, не говоря уже о Хертфордшире.

Подобно урожаям винограда, запечатлевающим годовую погоду, осадки после экспериментов в пустыне Невада, а потом и в России пометили удаленные почвы Ротамстеда радиоактивной подписью.

Открыв образцы конца XX века, они обнаружат и другие вещества, ранее неизвестные на Земле (и, если повезет, то и на их планете тоже), такие как полихлорвиниловые дифенилы – ПХД – результат производства пластмасс. Невооруженному человеческому глазу образцы покажутся столь же невинными, как и пригоршни грязи, собранные за сто лет до этого. Зрение инопланетян, однако, сможет различить угрозы, которые мы видим только с помощью таких устройств, как газовые хроматографы или лазерные спектрометры.

Они могут заметить яркую переливчатую подпись полиароматических углеводородов (ПАУ). Возможно, они поразятся, как много ПАУ и диоксинов, двух веществ, обычно выбрасываемых вулканами и лесными пожарами, внезапно по ходу десятилетий скакнули с заднего плана в центр картины химического присутствия в почве и зерне.

Если они будут, подобно нам, принадлежать к углеродным формам жизни, они тоже подпрыгнут или по меньшей мере отшатнутся, потому что как ПАУ, так и диоксиды могут быть смертельными для нервной системы и других органов. ПАУ всплыли в XX веке в облаках автомобильных выхлопов и тепловых электростанций, работающих на угле; и в жгучем запахе свежего асфальта они также присутствуют. В Ротамстеде, как и на других фермах, их вносили сознательно, в составе гербицидов и пестицидов.

Диоксины, однако, появились случайно: это побочный продукт, образующийся при соединении углеводородов с хлором и дающий крепкий и губительный результат. Помимо разрушительного действия на половую эндокринную систему, их самым печально знаменитым применением до запрещения был «Агент Оранж», дефолиант, оставивший без листьев целые вьетнамские дождевые леса, чтобы инсургентам было негде прятаться. С 1964 по 1971 год США отравили Вьетнам 45 миллионами литров «Агент Оранжа». Сорок лет спустя тяжело зараженные леса все еще не выросли вновь. На их месте – разновидность травы, императа цилиндрическая, называемая худшим в мире сорняком. Постоянно выжигаемая, она продолжает расти, отражая все попытки заменить ее бамбуком, ананасами, бананами или тиком.

Диоксины концентрируются в отложениях и таким образом появляются в образцах осадка сточных вод в Ротамстеде. (Осадки муниципальных сточных вод с 199° считаются слишком ядовитыми, чтобы сбрасывать их в Северное море, и вместо этого их используют в качестве удобрения на европейских полях – за исключением Голландии. С 1990-х Нидерланды не только проводят экономическое стимулирование, практически уравняв органическое сельское хозяйство с патриотизмом, но и борются за убеждение партнеров по ЕС, что все, рассыпанное по земле, в любом случае завершит свой путь в море.)

Не решат ли будущие посетители удивительного архива Ротамстеда, что мы решили покончить жизнь самоубийством?

Однако надежду может подать тот факт, что с начала 1970-х в почве значительно снизилось содержание свинца. Но в то же самое время растет присутствие других металлов, особенно в сохраненных осадках сточных вод. Там обнаружатся все эти мерзкие тяжелые металлы: свинец, кадмий, медь, ртуть, никель, кобальт, ванадий и мышьяк, а также более легкие, такие как цинк и алюминий.

3. Химия

Доктор Стивен МакГрат склоняется над компьютером в углу, глубоко посаженные глаза под блестящей лысиной щурятся за прямоугольными очками для чтения на карту Британии и схему, где цветом показаны вещи, которые на идеальной планете – или на той, которая получила шанс начать все сначала, – не обнаруживаются в растениях, нравящихся животным. Он указывает на нечто желтое.

«Это, к примеру, общее накопление цинка с 1843 года. Никто другой не может увидеть этих тенденций, потому что наши образцы, – добавляет он, и его грудь слегка раздувается, – самый длинный тестовый архив в мире».

Из запечатанных образцов озимой пшеницы с поля, называемого Броадбалк, одного из старейших в Ротамстеде, они знают, что исходные 35 миллионных долей цинка, присутствовавших в почве, к настоящему моменту практически удвоились. «Это идет из атмосферы, потому что на данные контрольные участки ничего не вносилось – ни удобрений, ни навоза или осадков сточных вод. Но концентрация выросла на 25 миллионных долей».