Земля без людей - Алан Вейсман

Когда нефть, газ или грунтовые воды выкачиваются из-под поверхности, земля опускается на освободившееся место.

Большая часть окружающих земель, не более 90 сантиметров выше уровня моря, густо заросла тростником и старыми пойменными рощами живых дубов, ясеней, вязов и местного орешника-пекана, не вырубленными когда-то под плантации сахарного тростника, чтобы скот мог укрыться в тени. «Старые» здесь означает всего лишь одно-два столетия, потому что глинистые почвы не дают корням глубоко проникать в них, так что взрослые деревья стоят, пока их не повалит очередной ураган. Увешанные диким виноградом и бородатым мхом, эти леса редко посещаются людьми, которых отпугивают ядовитый сумах и болотные гадюки, а также золотые пауки-кругопряды величиной в человеческую ладонь, развешивающие между стволами деревьев липкие паутины размером с небольшие батуты. Здесь вьется достаточно комаров, чтобы опровергнуть даже намек на угрозу их существованию в том случае, если появившиеся микробы наконец-то уменьшат горные гряды использованных автомобильных покрышек.

В результате эти неухоженные леса являются завидной средой обитания для кукушек, дятлов и таких болотных птиц, как ибисы, канадские журавли и розовые колпицы. Американские и болотные кролики привлекают сипух и белоголовых орланов, а каждую весну тысячи возвращающихся воробьиных, включая красно-черных и алых пиранг в роскошных свадебных оперениях, падают от усталости на эти деревья после долгого перелета над заливом.

Глубокие слои глины под их насестами накопились в те времена, когда разливалась Бразос – до того, как дюжина дамб и ответвлений и пара каналов увела ее воды к Галвестону и Техас-Сити. Но она вновь будет разливаться. Без ухода дамбы быстро засорятся. За столетие без людей Бразос выйдет за пределы каждой из них.

А может быть, и не придется ждать так долго. Не только Мексиканский залив, чьи воды еще теплее океанских, поднимался все выше, но и земли вдоль всего техасского побережья за последнее столетие опускались, чтобы их принять. Когда нефть, газ или грунтовые воды выкачиваются из-под поверхности, земля опускается на освободившееся место. Оседание пород понизило Галвестон местами на 3 метра. Элитные участки в Бэйтауне, к северу от Техас-Сити, опустились так низко, что были затоплены ураганом Алисия в 1983 году и стали теперь болотным заповедником. Мало какие отрезки побережья залива выше метра над уровнем моря, а части Хьюстона даже несколько ниже его.

Опустите землю, поднимите моря, добавьте более мощные ураганы, чем средненький, третьей категории, ураган Алисия, и даже до того, как падут дамбы, Бразос займется тем же, что и 80 тысяч лет назад: подобно своей восточной сестре, Миссисипи, она зальет всю дельту целиком, начиная от прерий. Затопит огромный город, построенный нефтью, до самого побережья.

Поглотит Сан-Бернард и перехлестнет Колорадо, веерообразную водную гладь на сотни километров побережья. Пятиметровая морская дамба Галвестон-Айленд не спасет. Нефтехранилища вдоль Подходного канала окажутся под водой; факельные башни, установки каталитического крекинга и ректификационные колонны, как и здания хьюстонского бизнес-центра, будут торчать из солоноватой воды разлива, а их основания – разлагаться в ожидании ухода вод.

В очередной раз переложив вещи по местам, Бразос выберет новый путь к морю – более короткий, потому что море будет ближе. Образуется расположенная выше новая пойма, и со временем появятся новые широколиственные леса (при условии, что китайское сальное дерево, чьи защищенные от воды семена делают их вечными колонизаторами, разделят с ними прибрежное пространство). Техас-Сити не будет; углеводороды, просачивающиеся из затопленных нефтехимических заводов, станут кружиться и рассеиваться в потоках, с небольшим количеством остатков сырой нефти, выброшенной на новые берега суши, чтобы со временем быть съеденными.

Под поверхностью окисляющиеся металлические части химической аллеи обеспечат галвестонским устрицам места для роста. Ил и устричные раковины медленно их погребут, а затем и сами будут засыпаны. За несколько миллионов лет соберется достаточно слоев, чтобы сжать ракушки в известняк, в котором будут встречаться странные ржавые вкрапления с блестящими следами никеля, молибдена, ниобия и хрома. Миллионы лет спустя кто-то или что-то будет иметь достаточно знаний и инструментов, чтобы распознать присутствие нержавеющей стали. Однако не будет ничего, что могло бы рассказать, что в исходной форме это были башни, возвышавшиеся в месте под названием Техас, изрыгавшие огонь в небеса.

Глава 11 Мир без ферм

1. Леса

Когда говорят о цивилизации, мы обычно представляем себе город. Неудивительно: мы смотрели, разинув рот, на здания с тех пор, как начали возводить башни и храмы, как в Иерихоне. По мере того как архитектура вздымалась ввысь и продвигалась вширь, это было нечто, чего планета еще не знала. Только ульи или муравьиные кучи, хоть и более скромных размеров, сопоставимы с нашей городской плотностью и сложностью. Внезапно мы перестали быть кочевниками, латающими эфемерные гнезда из прутьев и глины, подобно птицам или бобрам. Мы стали строить дома прочными, что означало оставаться на одном месте. Само слово «цивилизация» происходит от латинского «civis», означающего «житель города».

И тем не менее город был порожден фермой. Наш сверхъестественный скачок к посеву зерна и выпасу животных – фактически к управлению живыми существами – потряс мир даже больше, чем виртуозное охотничье искусство. Вместо того чтобы просто собирать растения или убивать животных непосредственно перед поеданием, мы теперь координировали их существование, уговаривая расти надежнее и обильнее.

Так как небольшое количество крестьян может накормить многих и так как интенсивное производство пищи означает интенсивное человеческое воспроизводство, внезапно появилось много людей, свободных для того, чтобы заниматься чем-то отличным от сбора и выращивания питания. За возможным исключением пещерных художников-кроманьонцев, которых могли ценить за талант и освободить от других обязанностей, до появления сельского хозяйства охота на пищу была единственным занятием людей на этой планете.

Сельское хозяйство привело к оседлости, а поселения – к урбанизации. Но как бы ни впечатляли небоскребы на горизонте, поля имеют куда большее влияние. Культивируется около 12 % земельных ресурсов планеты в сравнении с 3 %, занимаемыми городами. А если учесть пастбища, то количество поверхности Земли, отведенной на производство пищи для человека, будет больше, чем треть земель всего мира.

Если мы внезапно прекратим пахать, сажать, удобрять, окуривать и собирать урожай; если мы прекратим растить жир на козах, овцах, коровах, свиньях, птице, кроликах, андских морских свинках, игуанах и аллигаторах, вернутся ли эти земли к предыдущему, до-агро-пастбищному состоянию? Да и знаем ли мы, каким оно было?

Чтобы понять, сможет ли оправиться от нас земля, на которой мы трудимся, и если да, то каким образом, начнем с двух Англий: старой и Новой.

Вы легко можете это заметить в любых лесах Новой Англии к югу от северных чащ Мэйна. Тренированный глаз лесника или эколога понимает это по роще высокой веймутовой сосны, появляющейся так равномерно плотно только на бывшем расчищенном поле. Или по группам лиственных деревьев – буков, кленов, дубов – близкого возраста, проросших в тени отсутствующих белых сосен, срубленных или поваленных ураганом, оставивших сеянцам лиственных деревьев открытое небо для разворачивания полога листвы.

Но даже если вы не способны отличить березу от бука, то не сможете пропустить это, прикрытое палой листвой и мхом или закутанное ежевикой, на высоте коленей. Кто-то был здесь. Низкие каменные стены, пересекающие во всех направлениях леса Мэйна, Вермонта, Нью-Гемпшира, Массачусетса, Коннектикута и северной части штата Нью-Йорк, показывают, что люди размечали здесь границы участков. Статистика огораживаний 1871 года, пишет коннектикутский геолог Роберт Торсон, показала наличие около 390 тысяч километров рукотворных каменных заборов к востоку от реки Гудзон – достаточно, чтобы достичь луны.

Когда надвинулись последние ледники плейстоцена, камни были сорваны с гранитных выступов и остались лежать там, когда те начали таять. Некоторые лежат на поверхности; некоторые ушли в почву, откуда периодически выталкиваются морозами. Всех их нужно было вычистить, как и деревья, чтобы европейские крестьяне-переселенцы могли начать новую жизнь в Новом Свете. Передвинутые ими камни и валуны отмечали границы полей и держали в загонах животных.

Производить говядину так далеко от крупных рынков не имело смысла, но для собственного потребления фермеры Новой Англии держали достаточно скота, свиней и молочных коров, чтобы большая часть их земель были пастбищами и сенокосами. Остальное занимали рожь, ячмень, скороспелая пшеница, овес, кукуруза или хмель. Поваленные деревья и выкорчеванные пни относились к смешанному лесу из лиственных пород, сосен и елей, которые мы сегодня считаем характерными для Новой Англии – считаем, потому что они вернулись.