Путешествия к американским берегам - Лаврентий Загоскин

Ко времени похода команда экспедиции изменилась: денщик мой с сентября лежал без ног; Вертопрахов, вышедший из Нулато, оказался вовсе неспособным к трудам экспедиции; Глазунов по слабости здоровья также подавал мало надежды; управляющий нулатовской артелью писал и об оставшемся там калифорнском уроженце Акляюке, что и тот страдает ранами на ногах, не привычен к холоду, к ходьбе и не выгоден для корма; вместо первых двух вызвались охотниками из команды редута: сослуживец Баранова бодрый старик Лука Пахомов и тунгус Григорий Никитин, служивший стрелком в экспедиции г-на Козьмина при его описи Шантарских островов.

Дневники действий экспедиции в походах я оставляю в том виде, в каком они были записаны на местах ночлегов.

4 декабря. В 9 часов утра, помолясь Богу, мы отправились в путь при 5 нартах и 27 собаках, из которых три взяты были до Уналаклика у туземцев напрокат; груза экспедиционного и для нулатовской артели состояло, сверх отправленного 30 ноября на двух нартах, близ 44 пудов, считая и несколько десятков юкол для корма собак. Выход наш был как бы на гулянье: погода приятная, самая ходовая, -18° по Реомюру; солнце в полдень с небольшим 3° над горизонтом, конечно, не грело, но радовало своим светом; два побочных отражения, величаемые на святой Руси «ушами», обещали постоянство морозов. С середины бухты собаки стали поднимать порки и оглядываться в стороны; остановились осмотреться; опытные вскоре заметили табун оленей, рассыпанный по склонам прибрежных холмов; собаки завыли от нетерпения; олени всполошились, пошли в гору, подняли другие табуны, и все пустились наутек. Ровно четверть часа мы смотрели на снежную пыль, взвеваемую удаляющимися табунами, и не могли дождаться хвоста. В начале четвертого часа, поднявшись на Паленый мыс, остановились для ночлега. Рассол и несвычка свор замедляли ход.

Развели огонь, вскипятили чайники, сварилась каша, и команда навертывала за обед; мне, что называется, ничего не шло в душу, и, вправду, я был полон новостью предпринимаемой жизни. Для отдыха мы скучились в полуразрушенной, набитой снегом бараборе; спущенные с алыков собаки расположились между нас в промежутках; ночь прошла в их драке за тепленькие места и в поворотах каждого из нас с боку на бок – оно и немудрено: иной отвык, другой еще не свыкся с настоящим своим положением.

emp1

5 декабря. Поутру -17,5°, ввечеру -20°; во весь день ясно, SW умеренный.

Мы оканчивали последние кружки чая, как увидели четверых туземцев с нартой и пятью собаками. Они были посланы старшинами Кикхтагука к нам навстречу для помощи. Такая внимательность доказывает, что и туземцы предупредительны в услугах и помнят добро, когда видят ласковое с ними обращение. Старшинами на этом жиле считаются по роду: старуха Макыган, во святом крещении Мария, бывшая закройщицей при экипировании команды зимней одеждой, и по богатству и ловкости, Утуктак Феофан, служивший толмачом в экспедиции г-на Кашеварова.

Беглый обзор жила показывал, что нас ожидали как гостей почетных: прибрежные торосы сбиты, подъем углажен, кажим вытоплен, лавки, полы не только выметены, – вымыты, все жители в лучшей своей одежде. Подняв нарты на вешала, мы расположились в кажиме. Это строение 4-х сажен в квадрате и 3-х в вышину. Вскоре мы получили обыкновенные подарки, состоящие в толкуше, юколе, жире и ягодах.

Туземцы приготовлялись к потоплению в море пузырей, то есть к празднеству в честь морского духа. По переднему фасу кажима на моржовом ремне развешено было до сотни пузырей, вынутых из внутренности животных, добытых стрелкою и раскрашенных различными фантастическими изображениями; по боковым сторонам кажима висели резной из дерева филин с человеческой головой, чайка из рода мартышек и две куропатки; посредством ниточек и умно придуманного механизма филин хлопал крыльями и ворочал головой; чайка, втыкаясь железным носком в пол, как бы ловила рыбу, куропатки, сходясь, целовались. Праздные туземцы во весь день не оставляли своих игрушек. Ввечеру для нашего развлечения плясали.

6 декабря. Поутру -21,5°, ввечеру -21°. Во весь день ясно; тихий SW.

С начала похода я положил правилом отправлять ежедневно краткую общественную молитву как для поддержания в команде духа благочестия и бодрости, так и для показания туземцам, что мало того, что мы исповедуем правую веру во имя сына Божия, но через молитву имеем к нему доступ и получаем от него все требуемое во благо.

Нынешний день, если б и не был так дорог сердцу каждого русского, то всячески мы были бы вынуждены провести его в бездействии: с непривычки всех нас разломало, притом, не желая ослабить операций редута отделением для экспедиции собак, собственно к нему принадлежащих, я расположился достать 10 штук покупкой от туземцев, которые никогда скоро и легкомысленно не заключают своих торгов. Помолясь Богу, для царского дня палили из всех бывших при нас пистолетов, только не на воздух, а в цель, и стариков угощали чаем с сухарями; остальное время провели в различных играх, тянулись на палке, поднимали двумя пальцами топор, кидали с руки в цель стрелку и приводили в движение развешанные фигуры; вечер заключился, как и вчера, пляской.

7 декабря. Поутру -16,75°, NO тихий; ввечеру -14°, W тихий; во весь день малооблачно; в ночь по временам мелкий снег.

Усиленные четырьмя вчера купленными собаками, мы на рысях перешли по недавно ставшему льду к островкам, находящимся невдалеке от мыса Ныгвыльнук; старик туземец, проучивающий противу них на материке, находился в отсутствии; нам не хотелось отгребать его зимник и потому для ночлега расположились в летнике. По условию с его женой, которую я видел в Кикхтагуке, взяли в двух ишкатах, плетенных из травы корзинах, до трех пудов мороженой вахни для себя и для собак.

8 декабря. Поутру -14°, пасмурно, мелкий снег, ONO умеренный; с полудня до вечера NW тихий; в ночь -4,5°; маловетрие между N и О.

От островков до реки Ныгвыльнук тундрой несравненно прямее; следа не было; но староста при транспорте уверял, что хорошо знает местность; пошли. Надев в первый раз в жизни лыжи, я осторожно ступал по кочковатой почве, едва закрытой снегом; опасение, чтоб не упасть, выбило из головы предосторожность справиться о направлении пути с компасом, по которому мне было известно положение реки Ныгвыльнук; мелкий снег лепил глаза, в 10 саженях былинка казалась кустом, отлогая лощина – озером, спуск с холма – гладким местом – и все эти обманчивости исчезали только вплоть у носа; так мы шли час с лишком. От непривычки юксы[47] лыжи резали мне пальцы до нестерпимости; я решился отдать их на нарту; к тому подходило и время дать вздышку собакам. Остановились, кто за прошку219, кто за трубку; вдруг ветер повернул с противного румба; я вспомнил о компасе, глядь, мы идем в глубину материка, почти по перпендикуляру от настоящего пути; подозвал старосту; тот, почесав затылок, сознался, что сам давно смекал, что мы идем неладно, да ведает, что перехода через реку не минуем и по ней выйдем к приморью. К устью речки я взял румб на запад, но вскоре прояснило, и мы пошли по настоящему направлению.

От речки Ныгвыльнук к Толстому мысу море покрыто было льдом, но дойти до мыса засветло мы не успели, почему и остановились для ночлега на открытой лайде, при устье небольшого горного потока. Туземцы всем таким ручьям дают общее название «квык», то есть речка, поток, ручей.

9 декабря. К рассвету термометр поднялся на -0,5°.

Крепкий восточный ветер, поднявшийся с полночи, к 8 часам утра превратился в пургу: понесло и сверху и снизу, закрутило – и в четверть часа огнище, нарты, собаки превратились в снежные сугробы. В течение дня промокшие до костей от внутреннего испарения и тающего сверху снега, мы спасались в кустах прилежащей пади, осматривая по временам друг друга, чтоб кто, заснув, не замерз. С закатом солнца метель начала утихать; в 7 часов вечера проглянула луна, в 10-м разложили огни, отгребли собак и нарты и, обсушившись, провели ночь спокойно.

10 декабря. Поутру -1,5°; ввечеру -4,5°; О тихий, облачно. Лед от нашего стана к Толстому мысу и далее взломало и отнесло в море; подъем из пади на тундру и спуск к морю по другую сторону мыса заняли у нас много времени; на протяжении почти мили следовало прорубать просеку для нарт среди частого кустарника, окаймляющего берега горного ручья, извивающегося в глубине пади, которой мы спускались; в течение зимы кустарники заметаются снегом, и тогда спуск бывает легок.

Вчера мы роздали собакам последнюю юколу. Не надеясь добраться в один день с грузом до Уналаклика, – только что погода начала стихать, – послали туда за подкреплением. У второй пади, называемой русскими Турпанова барабора, встретясь с двумя нартами, ехавшими к нам навстречу, расположились для ночлега. Горная речка, изливающаяся в этом месте в море, имеет свою вершину милях в 20 в приморском хребте. Берега ее, обросшие ельником, считаются притонными местами для ловли оленей петлями.