Современный политик: охота на власть - Рифат Шайхутдинов

Во-первых, как уже говорилось, страна стоит перед рядом серьезнейших вызовов — и со стороны внеглобализованного человечества[67] (терроризм), и со стороны собственного устройства: вымирание народа, истощение человеческого и социального капитала, дефицит стратегического видения, проблема идентичности.

Во-вторых, возможно, что с точки зрения страновой конкурентоспособности мы уже «отстали навсегда». Речь здесь даже не идет о нашей сырьево-индустриальной экономике. Ситуация еще хуже: те конструкции государства и власти, которым мы привержены, неэффективны и не дают нам успешно конкурировать.

Мир уже понял, что власть устроена сложным образом, она является структурой многих инстанций, каждая из которых удерживает тот или иной срез власти. И те люди и силы, которые начинают использовать конструкции биовласти или контроля над сознанием, инфраструктурный принцип или общественные интерпретации, становятся на порядок сильнее нас. Они обладают более изощренными техниками власти, концентрирующимися вне государства (чтобы далеко не ходить, снова сошлемся на пример Украины — оппозиция получила свой народ, легитимность, зародыш административно-полицейской структуры вне всякого государства[68]).

В России даже проблема такая не ставится — и потому мы отстаем и во всем остальном. Если мы видим, что решение лежит в формировании той или иной новой инстанции власти — то и надо делать их столько, сколько нужно для ответов на вызовы (а не сколько положено по написанному в Конституции).

Заранее предопределяя структуру власти, мы закрываем себе возможность ее усиления. Но только подлинная, сильная, настоящая власть может решать и хозяйственные, и социальные задачи, и противостоять терроризму, и строить инновационную экономику, если это будет сочтено необходимым.

Властные композиции и государство

УКРЕПЛЯТЬ ВЛАСТЬ — не значит скрутить всех в бараний рог. Это значит построить такую композицию властных инстанций самого разного рода и работающих по разным принципам (от полицейского до консциентального), чтобы обеспечить воспроизводство жизни страны, народа, всех людей. Воспроизводство и преумножение.

Понять это тому, кто привык отождествлять власть и государство, очень и очень трудно. Да и сам русский язык препятствует такому пониманию, поскольку власть как структуру и власть как материю мы обозначаем одним словом. Возможно, здесь поможет следующий пример.

В Великобритании власть и жизнь страны удерживаются королевской семьей, а также старым и новым дворянством — членами палаты лордов. Они сохраняют баланс, сохраняют контур границ власти: например, следят, чтобы СМИ не слишком критиковали государство, а государство не слишком критиковало СМИ. Они удерживают порядок, прекрасно понимая, на какие действия государства народ никогда не согласится. Народ тоже является одной из инстанций власти: голосование закона, запрещающего охоту на лис, провалилось. Нам трудно в это поверить, но получается, что возможность поохотиться на лис является одним из тех «скрепов», которые удерживают порядок жизни в Великобритании. И государство ничего не может с этим сделать — оно само есть порождение этого порядка. Не вооруженные пистолетами английские полицейские позволяют удерживать власть эффективнее, чем если бы они были вооружены — именно за счет существующей композиции власти, в которую собраны самые разные инстанции: и лорды, и народ, и СМИ, и автономии, и т. п.

Порядок поддерживается в числе прочего и за счет системы элитарного образования, через которую все будущие столпы общества и государственные деятели обязаны пройти. Получается, что образование (Итон, Кембридж и т. п.) является более эффективной инстанцией власти, чем государство.

Композиция из разнообразных инстанций власти, которая олицетворяется несколькими сотнями семей или групп (именно эти люди удерживают баланс, равновесие и всю страну), есть почти во всех развитых странах: и в Израиле, и в США. Именно такая структура задает те границы, до которых может дойти государство.

Эта композиция постепенно меняется: медиамагнаты раньше в нее не входили — теперь входят; в Англии сначала опорой страны служила лишь королевская семья и лорды — теперь добавился политический, научный, коммерческий истеблишмент.

При существовании таких властных композиций государство является одной из частных инстанций власти — той, которая будет решать свои специфические задачи, недоступные никому более. Например, поддерживать большие инфраструктуры. Но не нужно считать его ответственным за преумножение жизни — это задача всех инстанций власти в совокупности.

Государство и угрозы

КАК ЖЕ ПОДОЙТИ к постановке реальных проблем формирования новой, реально действенной инстанции власти? Прежде всего надо выделить основные угрозы с точки зрения продолжения жизни. Выделить факторы ослабления и, соответственно, усиления власти — и дальше начать думать над тем, как ослабить первые и усилить вторые. Но это после, а сначала надо перечислить реальные угрозы по отношению именно к государственной власти как одной из инстанций.

1. Проблема целого.

Власть должна сформировать пространство для продолжения и преумножения жизни некоторого целого. Именно здесь сегодня и заключается проблема, поскольку не обсуждается, что же это за целое: это должна быть жизнь страны? жизнь всех ее граждан? жизнь на территории? или жизнь государства? или русского этноса как русского? или жизнь империи по типу этнической конструкции — соединения русского суперэтноса и других этносов? Безо всяких дискуссий по этому поводу сразу делается утверждение о необходимости «укрепления государственной вертикали власти» — то есть бюрократической конструкции.

В Европе это целое совсем недавно понималось как жизнь нации. Сегодня происходит очень значимый сдвиг: теперь для европейцев и граждан США таким целым является цивилизованный и демократический образ жизни. Они теперь пекутся не о жизни страны, а о жизни целого — свободного мира, в том числе и сталкиваясь с Россией на его границах.

Поэтому для России абсолютно необходимо сконструировать и объявить равномощное целое. В советские времена на такое целое страна ориентировалась. Оно называлось «социалистический лагерь», «дело мира и социализма» и т. п. Советский Союз был частью, ядром некоторого порядка, о котором власть пеклась. Сегодня в России ничего подобного нет, а власть не понимает, зачем ей — и всему народу — нужна та или иная территория.

Отсутствие равномощного целого делает нас неконкурентоспособными с ЕС и США.

2. Проблема административно-территориального деления.

По-видимому, именно здесь может состояться событие нового становления власти в России, если будет проявлена необходимая воля.

Дело здесь не только в том, чтобы «продавить» новое территориальное деление, соответствующее новым хозяйственным реалиям. Прежде всего необходимо определить, какова будет в России национальная политика, и вообще, что это за страна — Россия? Существует как минимум три варианта: это многонациональная страна; это страна с основным, системообразующим этносом и многими иными; либо же это моногосударство, рассматривающее себя как «плавильный котел» по формированию новой общности (учтем при этом, что время наций и национальных государств уже прошло, и многим народностям и культурным автономиям уже не суждено стать нациями). Далее возникает вопрос о том, насколько безусловная культурная автономия может и должна проявляться в устройстве органов власти? В соответствии с ответами на эти вопросы и должно строиться новое территориальное деление.

Возможно даже, что оно должно быть построено совершенно иначе — границы административных округов могут, например, не совпадать с округами судебными, образовательными, хозяйственными, округами национального расселения и т. п. А может быть, учитывая, что современные типы власти экстерриториальны, следовало бы и вовсе подвергнуть сомнению сам принцип территориального деления?

Россия имеет дело с явным анахронизмом, наслоением трех предыдущих национальных политик — дореволюционной, советской и перестроечной. Проблема административного деления не ставится и тем более не решается. А ведь сегодняшние национальные властные органы, образовавшие прочные структуры с национальным же бизнесом и с национальным устройством жизни, которое не совпадает с официальным, в первую очередь ответственны за воспроизводство условий для терроризма или для таких вызывающе отвратительных случаев, как недавние события в Черкесске, которые просто уже отдают какой-нибудь Колумбией, а то и полпотовской Кампучией[69].