Танковые асы вермахта - Ганс Шойфлер

С неба без конца валил снег. Постепенно становилось все холоднее и холоднее. Любое движение на открытой местности давалось мучительно трудно. Хотя танки наконец для маскировки покрасили в белый цвет, толку от этого все равно было мало, потому что они не могли продвигаться вперед в глубоком снегу. Наши танки поднимали перед собой фонтаны снежной пыли, отчего увязали еще больше. Их как будто засасывало в трясину холодного снега. Наши боевые части, образно выражаясь, поменялись седлами, перейдя с моторного транспорта на конную тягу. Они где-то раздобыли ломовых лошадей.

С одной стороны, никакого топлива практически не оставалось. С другой – двухметровый слой снега[64] и лютый холод почти полностью парализовали передвижения любого моторизованного транспорта. Во время одного ночного марша температура упала до минус 51 градуса Цельсия[65]. Пронизыва ющий восточный ветер выстуживал изнуренные тела за считаные минуты. В связи с этим начальством отдавались приказы выставлять в караул только по двое, а также устанавливать сторожевые заставы. Солдаты должны были наблюдать друг за другом, чтобы своевременно выявлять первые признаки обморожения. Белая смерть приходила безмолвно и безболезненно.

Это было очень трудное время для саперов и связистов. Им приходилось на холоде расчищать дороги и обезвреживать мины. Партизаны по нескольку раз в день умело устанавливали фугасы на наших магистралях снабжения, лишь слегка присыпав их снегом. Следы партизан можно было увидеть на дорогах повсюду. Впереди нашей колонны медленно двигались саперы, осторожно прощупывавшие заснеженные тропинки в поисках мин. В соседних лесах и деревнях было немало партизан.

Наземные линии связи обстреливались противником день и ночь. Отдельные части нашей дивизии были разбросаны на большом пространстве и часто меняли свои командные пункты, поскольку нас использовали то здесь, то там в качестве «пожарной бригады». На связистов приказ начальства не заходить в лес не распространялся. Они поодиночке бродили по заснеженным полям и часто подрывались на установленных партизанами минах. Им приходилось снова и снова выходить в жгучий мороз, потому что взрывавшиеся мины уничтожали телефонные линии.

Каждый раз, когда противник начинал контратаку, чтобы изменить линию фронта, командование могло полагаться лишь на наземные линии связи, потому что даже гусеничные автомобили радиосвязи не могли проехать по снежным заносам высотой едва ли не в человеческий рост. При пользовании переносными радиопередатчиками батареи немедленно замерзали.

Прокладывать линию связи на сплошной, глубокой снежной целине было сущей пыткой. Вперед выходили два-три человека, которые протаптывали тропинку для телефониста, тащившего и разматывавшего катушку провода. Он был вынужден каждый раз останавливаться через несколько километров, чтобы не свалиться от изнеможения. Нам приходилось высылать вперед саперно-инженерные отряды численностью до взвода, чтобы при случае отбить нападение партизан.

Было невозможно пробить замерзшую почву, как бы сильно мы ни пытались. По этой причине нам приходилось искать альтернативные способы раскапывания. Если ничего не находилось подходящего, то мы прибегали к испытанному средству, усиливавшему эффект, – двойной линии связи.

Эта монотонная и опасная работа, отдельно от остальной массы войск, никогда не награждалась достойно. Прокладывать линии связи было очень трудно, а повреждались они часто. Всегда, когда линия рвалась по какой-то необъяснимой причине в самый решающий момент, проклинали конечно же несчастных связистов. Именно это необходимо сказать раз и навсегда в их честь.

Танкисты без танков после отступления 4-й танковой дивизии. Декабрь 1941 года – январь 1942 года

Из дневников Германа Фогеля, обер-лейтенанта 35-го танкового полка

24 декабря, Орел. Две бомбы разорвались рано утром. Дороги затянуты дымом. Мне доверено командование штабной ротой. В 9:00 я принял командование, выслушав короткое напутствие лейтенанта Мюсселя.

Вечером поступил приказ двигаться дальше. И это в самый сочельник! Готовы выдвинуться в 17:00. Конечно, настроение у нас паршивое, хотя Фукс где-то раздобыл рождественскую елку со свечами и серебряными шариками, склеенными из оберточной фольги. Радиоприем чрезвычайно затруднен, практически ничего не слышно. Шеффер, Фукс, Ирмшер и я сели в кружок. Я так и не развернул мой подарок.

Позднее я заглянул в продовольственный обоз, который пытался вселить праздничный дух Рождества в чужом доме. Русские украсили елку весьма неплохо.

В 21:00 поступил приказ выдвигаться к железнодорожной станции. Там мы узнали от Майвальда, что поезд задерживается. Нам предстояло ждать вызова.

Да, не слишком праздничная обстановка.

25 декабря. Отъезд в 7:00 утра. На станции мы погрузились в нетопленые товарные вагоны. В них было зверски холодно. Они всегда очень слабо освещались, потому что двери открывались лишь на щелочку, чтобы не напустить внутрь еще больше холодного воздуха. Я ехал вместе с Мюль-Кюнером, Шеффером, Ирмшером и Фуксом, а также со штабными военнослужащими.

18:00, Брянск. Никакого движения. Мы забрались в спальные мешки. Холодно. Мерзнут уже не только ноги, леденеет и все тело. Иногда я принимаю сидячее положение, чтобы немного согреться. И это первый день Рождества!

26 декабря. Мы продолжали ждать отправки. Нам было сказано, что в районе Жиздры орудуют сильные отряды партизан. Так что нам надлежало захватить этот населенный пункт. Предстоящее задание для моей роты предполагает совместное проживание со штабом полка и вспомогательными службами. Ближе к вечеру прибыли Хохбаум и Лаухерт, которые только что были под Брянском.

Железнодорожная полиция не разрешает нам отправиться дальше. Пытаемся немного согреться в «зале ожидания» и до полуночи играем в «скат» – я, Мюль-Кюнер, Фукс и Майвальд.

Помещение было настолько забито солдатами, что в нем практически яблоку было негде упасть.

В вагоне толстые носки какое-то время согревали мои ноги, но позднее стало холоднее прежнего, и поэтому я никак не мог уснуть. Кроме того, каждые полчаса открывалась дверь, и наружу выскакивали те, кто мучился диареей.

27 декабря. Утром, когда я натянул на ноги сапоги, то подумал, что мне не избежать обморожения. За всю ночь мои ноги так и не согрелись.

Затем отправились в зал ожидания. Наконец мы получили приказ искать себе жилье, потому что только отдельным вагонам предстояло отправиться, будучи прицепленными к другим эшелонам.

Я получил довольно теплую комнату в железнодорожном поселке. Туда же поселился и лейтенант Ирмшер, который получил назначение в нашу роту.

Я развернул несколько рождественских посылок.

28 декабря. В 2:00 ночи объявлена тревога – приготовиться к движению. В 3:00 тревога отменена.

5:45. Получаем окончательный приказ выступать. Первоначально в нашем вагоне, в который набилось шестьдесят человек, имелась печка, однако она была сломана после того, как из вагона высадилось штабное отделение. С тех пор в вагоне стоял жуткий холод.

Проезжаем Зикеево. В 15:00 прибываем в Жиздру. Вчера этот населенный пункт заняли наши войска. Саперная рота выбила отсюда партизан. Временно занимаем те же зимние квартиры, что и саперы.

29 декабря. Новое переселение. Рота переместилась и поселилась на перекрестке. Вместе с лейтенантом Ирмшером и одним из штабных работников я занял небольшую избу, вполне приличную. В ней чисто! Кое-что из старых вещей пришлось вынести на улицу. Таких, как, например, два фикуса в горшках. Спальня и гостиная имели общую дверь.

Жиздра – городок с населением в 10 тысяч человек, не слишком тронутый войной, довольно симпатичный. Все выделенные для постоя дома оказались хорошими. Население, которое сначала ошибочно приняло нас за карательные части СС по причине нашего черного обмундирования, отнеслось к нам более благосклонно.

Всесторонние приказы ради мер безопасности.

31 декабря. Празднуем, насколько возможно, в штабе батальона наступление Нового года. Нас пригласили туда. После долгого времени обеденный стол был снова покрыт еловыми ветвями и свечками. Очень мило. Вместе с лейтенантом Ирмшером прошлись по домам, где расквартирована наша рота.

8-я рота вела бои с частями Красной армии на соседнем участке фронта. Населенный пункт, в котором она находится, был сожжен дотла.

2 января. 1-й взвод под командованием лейтенанта Габриеля отправился в дозор в район села Людиново, расположенного в 20 километрах от нас, где находилась русская вспомогательная полиция, сдерживавшая действия партизан. В полдень водители ротных грузовиков доложили, что из-за каких-то неполадок вернулись два дизельных грузовика. Дозор конфисковал у местных жителей сани и отправился дальше.