Сайонара - Сьюзен Баркер

– Она быстро ушла, – соврал я. – Вскоре после того, как я вернулся с работы. Просто хотела обсудить со мной один… служебный вопрос.

– Что-то я не слышала скрипа двери.

Обмануть госпожу Танаку было задачей не из легких.

– Я закрыл входную дверь очень тихо, чтобы не побеспокоить вас.

– И вы отпустили ее домой одну? – продолжала настаивать дотошная госпожа Танака.

– Нет, я вызвал для нее такси…

– Единственной машиной, которую я слышала вчера, была машина господина Окумуры в четверть первого ночи.

На моих щеках загорелся румянец. Госпожа Танака – глаза и уши нашей округи, нечего и пытаться провести ее. Я чувствовала себя, словно мальчишка, по уши измазанный в тесте, однако упрямо утверждающий, что и в глаза не видел пирога с красной фасолью.

– Странно, – слабо заметил я.

Однако госпожа Танака вполне удовлетворилась моим стыдливым румянцем. Затем старушка продолжила допрос.

– Очень странная девушка, эта ваша коллега по работе, – заметила она.

– Правда?

– Она сидела у вашей двери в темноте, тихо, словно церковная мышь, – продолжила госпожа Танака. – Я подошла к ней и поинтересовалась, не вас ли она ждет? Вдруг она ошиблась адресом? А она посмотрела сквозь меня, словно я была из чистого воздуха, вот так-то, господин Сато.

– Полагаю, ей немного нездоровилось, – сказал я.

– Хм-м-м… – промычала госпожа Танака. – Я решила, что она глуховата, поэтому подошла поближе и переспросила громко и отчетливо. Затем сказала ей, что вы почти всегда возвращаетесь с работы очень поздно и что она могла бы подождать вашего возвращения в моей теплой гостиной.

– И что она ответила? – спросил я.

– Ни слова, – ответила госпожа Танака. – Однако на сей раз смотрела прямо на меня, так что, я уверена, она слышала вопрос.

– Возможно, она смущается незнакомых людей.

– Смущается незнакомых людей! – издевательски повторила старушка. – Совсем наоборот, господин Сато! Она посмотрела прямо на меня и усмехнулась. Я подумала про себя: «Что эта нахальная мадам о себе возомнила?» Затем она начала смеяться, словно клоун в цирке. Я спросила ее, да в чем дело, а она смеется себе. Ну, я и оставила ее в покое. Так она и просидела до вашего возвращения мокрая и замерзшая, и все смеялась, как дурочка. Я не собираюсь оказывать гостеприимство такой плохо воспитанной юной особе.

– Я могу только извиниться перед вами от ее имени, госпожа Танака, – проговорил я, хотя подозревал, что извиняться особенно не за что. Скорее всего госпожа Танака преувеличивала, а Марико была слишком больна, чтобы отдавать себе отчет в том, что делает. – Уверен, ее поведению есть вполне разумное объяснение.

Госпожа Танака предпочла проигнорировать мои извинения. Она скривила губы, а брови нахмурила, превратив лоб в баррикаду из морщин. Старушка бросила взгляд на окно моей спальни, словно в насмешку над ней оттуда в любой миг могла выглянуть непослушная Марико.

– Сегодня вы задвинули занавески в спальне, – заметила она.

Обычно, уходя на работу, я всегда поднимаю занавески. Чем не доказательство того, что в спальне кто-то есть?

– До чего же я стал забывчив! – неубедительно пожаловался я.

– Ладно, господин Сато, – обиженно пропыхтела старушка, – я знаю, вы ненавидите опаздывать на этот ваш поезд.

Госпожа Танака давала понять, что недовольна мною. Обычно по утрам она жизнерадостно болтала, совершенно не заботясь о том, успею ли я на поезд. Теперь же старушка пожелала мне удачного дня и с независимым видом направилась к своей двери. Мне стало грустно. Хотя моя частная жизнь не касалась никого, кроме меня, я чувствовал, что незаслуженно обидел госпожу Танаку.

Прошлую ночь я провел на матрасе в пустующей комнате, скользя по кромке сна, но так толком и не заснув. Раз десять я вскакивал от шума ветра в трубе, кошачьих криков на крыше, от каждого скрипа и шороха, которые издавал дом. Я таращился в темноту, пока книжный шкаф и виолончель не приобрели причудливые и пугающие формы. Я не привык к тому, что в соседней комнате дышит живое существо, поэтому постоянно прислушивался к тому, как Марико ворочается и дергается, погруженная в скорбные сны. Я не знал, как помочь ей, поэтому всю ночь просто сторожил ее сон, ожидая, что горе вырвется на поверхность. Меня преследовало ощущение, что в соседней комнате тикает бомба с часовым механизмом.

Увидев се, я выронил портфель на сырую траву. Я подбежал к ней, сердце билось, как сумасшедшее.

– Марико! – позвал я.

Она лежала на пороге, словно куча мокрых листьев. Я опустился на колени и потряс ее плечо.

– Марико!

Я испугался – Марико казалась такой безжизненной и податливой. Одно жуткое мгновение я думал, что она мертва, а наш порог стал ее могильной плитой. Девушка лежала на боку: колени притянуты к груди, лицо закрыто ладонями, словно она защищалась от невидимого хищника. Я взял ее запястье – сердце мое упало, таким слабым был пульс. Я отвел волосы с лица. Несколько мокрых прядей приклеились ко лбу и блестели. Заметив, что ее губы разжались, я поднес руку ко рту, чтобы убедиться, что девушка дышит. Затем снова встряхнул ее.

– Марико!

Одной рукой поддерживая ее голову, а другой обхватив Марико за плечи, я попытался посадить ее прямо. Девушка была мягкой и бесчувственной, голова на лебединой шее запрокинулась назад – беззащитная жертва в руках вампира.

– Марико, выслушайте меня. Я вызову «скорую помощь». Они отвезут вас в больницу.

Из ее разжатых губ послышалось протестующее бормотание.

– Марико, вставайте, попытайтесь сесть ровно. Я вызову «скорую помощь».

Я поднял ее голову. Глаза немного приоткрылись. Сквозь ресницы, словно сквозь зазубренные пальмовые листья, Марико посмотрела на меня.

– Нет, – промолвила она еле слышно.

– Марико, я оставлю вас на минутку – сбегаю позвонить в «скорую помощь».

Глаза ее открылись шире. Я почувствовал, что она оперлась на мои руки.

– Нет, прошу вас.

– Марико, вам нужно в больницу.

– Нет! Я должна идти…

Девушка запаниковала. Взгляд ее заметался по сторонам.

– Вы очень больны. Давайте войдем в дом, – сказал я. – Вы можете встать?

Марико кивнула. Я открыл дверь и, подхватив Марико, поднял ее на ноги. С глубоким вздохом я взял ее на руки. Девушка оказалась даже легче, чем я предполагал – нижняя часть моей спины выдержала путешествие до спальни, забыв о подагре. От страха я двигался неуклюже. Марико дважды вскрикнула от боли, когда головой ударилась о дверной косяк. Боком войдя в гостиную, я положил Марико на диван. Полиэтиленовый чехол, предохранявший обивку от пыли, слегка скрипнул, когда я опустил голову Марико на подлокотник.

– Спасибо, – сказала Марико.

– Не за что, – ответил я.

Я включил свет и посмотрел на нее. На девушке был Кардиган персикового цвета с перламутровыми пуговицами и плиссированная юбка, к которой прилипла мокрая трава. На фоне ослепительной бледности лица щеки горели. Веки Марико снова закрылись, и я услышал ее дыхание, слабое и неровное. Чтобы избежать соседского любопытства, я задвинул шторы.

– Марико, – снова начал я, – вы хотите, чтобы я отвез вас в больницу?

Не открывая глаз, девушка покачала головой.

Я прошелся по ковру рядом с каминной полкой.

– Марико, – сказал я, – вы выглядите очень больной. Может быть, позвонить моему доктору? Нельзя оставлять вас здесь в таком состоянии!

– Я просто хочу спать.

Голос Марико был почти неотличим от тиканья каминных часов.

– Но болезнь может оказаться очень опасной!

– Мне просто нужно выспаться.

– Выспаться? Вы принимали какие-нибудь лекарства или наркотики?

– Нет, что вы, нет.

Марико возмутилась, что я подозреваю ее в таких ужасных вещах. Я пошел наверх за коробкой с лекарствами. Вытащив градусник, протер его стерильным тампоном и вернулся в гостиную.

– Марико, нужно проверить температуру, – сказал я.

Я вставил градусник ей в рот, затем отвернул манжету и отсчитал минуту по наручным часам. Затем вытащил термометр. Ртуть поднялась до отметки 37 градусов. Учитывая возможную погрешность, температура Марико не вызывала опасений. Я смущенно рассматривал девушку. По сравнению с опаловым цветом лба и подбородка щеки горели, как пламя, словно внутри Марико пылал скрытый пожар.

– У вас нормальная температура, – сказал я. – Что с вами случилось, Марико?

Тикали часы на каминной полке. Щелкал счетчик горячей воды, гудели трубы. Марико лежала тихо, ее конечности казались безжизненными и неживыми. И вот слезы заструились из глаз девушки.

– Мой отец умер, – услышал я ее ответ.

Я медленно и тяжело поднимался по лестнице. Марико спала у меня на руках. Не нужно было быть психиатром, чтобы понять, что Марико страдает от горя. Я все еще сомневался, не вызвать ли доктора? Наконец решил, что, раз у Марико нет температуры, не стоит тревожить доктора Соно в такой час. Подожду до завтра. Я положил Марико на кровать и смущенно отвел глаза – ее юбка слегка задралась. Затем снял с нее туфли с пряжками и поставил их рядом с кроватью. Я сомневался, снять ли с Марико носки – спать в носках вредно, это может вызвать грибковое заболевание. Затем решил, что, проснувшись утром босая, девушка может смутиться, к тому же за одну ночь с ее ногами не случится ничего страшного.