КОМАНДАРМ УБОРЕВИЧ. Воспоминания друзей и соратников. - Иероним Уборевич

Действительно, незадолго до начала учений меня вызвали к командующему. Наслышанный о его строгости, жесткой требовательности и сухости в обращении, я волновался. Знал, что Уборевич особенно присматривается к окончившим академию, в личных беседах и во время проверки выполнения заданий выявляет способности каждого из них. Поэтому на свою первую деловую встречу с ним я смотрел как на своего рода экзамен и тщательно готовился к ней.

Войдя в кабинет, четко доложил. Командующий сдержанно поздоровался, медленно осмотрел меня с головы до ног, сказал:

- Для начала расскажите, когда окончили академию, где воевали в гражданскую войну, где служили до поступления в академию.

Я коротко ответил и попросил разрешения доложить разработку учения.

Командующий слушал доклад не перебивая, внимательно рассматривал карту района учения. Следя за выражением его Лица, я понял, что Уборевич докладом доволен.

- Какие основные задачи могут выполнять самолеты при обслуживании разведывательного отряда? - спросил он.

- Воздушную разведку, связь между разведотрядом и штабом, выславшим его, наблюдение за полем боя и непрерывную информацию о действиях противника.

- Как практически будет осуществляться связь?

- Посредством авиасигнального поста, радиостанции, условных сигналов и сбрасываемых вымпелов.

- А вам приходилось летать на военном самолете?

- К сожалению, только раз, в двадцать втором году, когда учился на курсах «Выстрел». Был десятиминутный полет в районе подмосковного аэродрома «Подосинки».

- Как вы думаете, - Уборевич пристально посмотрел мне в лицо, - полезно было бы руководящим штабным командирам освоить профессию летчика-наблюдателя? Хотя бы в минимальном объеме? Например, овладеть ориентировкой в воздухе, уметь вести визуальную разведку, а может быть, и научиться фотографировать?

Я ответил, что в необходимости этого убедился при разработке учения. Ведь даже не умел читать фотоснимки. Летнабы научили. А небольшая летная практика помогла бы штабным командирам лучше познакомиться с авиацией, изучить ее возможности, что позволит грамотно ставить ей задачи.

- У меня давно зреет мысль, - перебил командующий, - направить кое-кого из штабных командиров на стажировку в авиацию. У нее большое будущее!

В заключение командующий одобрил разработку учений и назначил срок их проведения. Учения прошли хорошо, и я с разрешения командования изложил результаты их в статье «Обслуживание РО самолетом», которая была напечатана в 1932 году в четвертом номере журнала «Военный вестник».

В сентябре 1932 года меня и командира из Бобруйска Аргунова прикомандировали к штабу ВВС округа для стажировки, предусматривавшей практические полеты. Но Аргунову тогда состояние здоровья не позволило летать, и я стал первым стажером-авиатором из штабных командиров. Эта короткая стажировка с легкой руки И. П. Уборевича явилась первой ступенькой для моего перехода в авиацию.

В начале марта 1933 года командир корпуса Е. И. Ковтюх сказал мне:

- Звонил Уборевич, собирайтесь в штаб округа. Сейчас подбирают общевойсковых командиров для перевода в авиацию. Командующий расспрашивал о вас, я дал положительный отзыв, но просил оставить в корпусе. Остальное зависит от командующего.

Я интересовался авиацией, но уходить из корпуса не хотелось. Все здесь было хорошо знакомо - обстановка, люди, техника, да и мнением Ковтюха дорожил.

С таким настроением и вошел в кабинет командующего. И. П. Уборевич приветливо поздоровался и, заметив некоторую мою скованность, пригласил сесть и начал говорить о делах в корпусе, о моей статье в «Военном вестнике», а потом спросил:

- Что дала вам летная практика?

- Стажировкой доволен, - ответил я, - но она, к сожалению, была очень короткой. Всего десять полетов на Р-5. Освоил визуальную ориентировку для решения навигационных задач в воздухе, а с воздушной стрельбой, бомбометанием, фотографированием ознакомиться не успел. Мне сказали, что надо прежде хорошо усвоить аэронавигацию, пройти серьезный курс подготовки на земле.

- Вы, значит, хотели большего? Это хороший признак. А вообще вам правильно сказали. Работа летнаба сложна, требует хороших знаний, большой практики. Достигнуть этого можно только систематическими занятиями, длительной службой в авиации. Вот мы и решили предложить вам перейти туда. Как вы на это смотрите?

Вспомнилась просьба Ковтюха, привычная рабочая обстановка в корпусе, товарищи по работе...

- Я очень благодарен за доверие, товарищ командующий, - робко ответил я. - Но мне совершенно незнакома авиация, соприкасался я с ней очень мало.

- Боитесь? А вы думаете, мне легко было в девятнадцатом принимать армию? В ней и пехота, и артиллерия, и кавалерия, и бронемашины, и авиация. А принимать все это надо было в бою с отборными войсками Кутепова, без какой бы то ни было предварительной стажировки. Но если партия нашла нужным, как же я мог отказаться?!

В моем воображении всплыло лицо юного командарма, каким оно представлялось мне в 1920 году, когда я мечтал служить под началом Уборевича. И внутренне я стал сдаваться: «Прощай, товарищ Ковтюх, прощайте, товарищи по работе...» Но тут же мелькнула другая мысль: «А зрение?» И я сказал:

- Я коммунист, товарищ командующий, и готов принять любое назначение. Но меня, видимо, не пропустят врачи. На последнем курсе академии я был забракован для службы в авиации и с тех лор уже не мечтал о летной профессии.

- Значит, все же мечтали? Это очень хорошо! А что у вас со зрением?

- Правый глаз- единица, а левый- ноль шесть десятых.

- Не так уж плохо! Такое зрение нисколько не помешает освоению специальности летнаба, а может быть, и летчика. К тому же этот небольшой физический недостаток вы компенсируете в авиации знанием общевойскового боя.

Уборевич улыбнулся и стал расхаживать по комнате.

- Вы читали книгу Дуэ «Господство в воздухе»? - вдруг спросил он.

- К сожалению, нет, не читал.

- Напрасно. Обязательно прочтите. Дуэ и его последователи предлагают использовать авиацию главным образом для самостоятельных воздушных операций по военно-промышленным и административно-политическим центрам, по коммуникациям противника. Они рассматривают эти операции как единственное средство решения исхода войны. Это совершенно неправильно. Такая теория вредна и не может культивироваться в нашей армии. Мы не против использования части сил боевой авиации для действий по глубоким тылам противника, но главный наш принцип - применение авиации для непосредственной поддержки сухопутных войск на поле боя.

Иероним Петрович увлекся и высказал некоторые интересные для того времени мысли. Я слушал с большим вниманием. Командующий говорил о том, что авиация явится могущественным оружием в будущей войне. Она быстро прогрессирует технически, расширяет базу и формы своего применения. Необходима глубокая разработка способов взаимодействия ее со всеми родами войск. Правильное решение этой проблемы зависит прежде всего от ясного понимания задач авиации в будущей войне. При этом должно учитываться, что сухопутные войска будут вести наступательные действия на значительную глубину. Надо умело сочетать огонь артиллерии, действия танков и мощные сосредоточенные удары штурмовиков и бомбардировщиков, обеспечивающие взламывание обороны и поражение противника на всю оперативную глубину.

Уборевич подчеркнул, что тактика глубокого боя, пришедшего на смену «прогрызанию» обороны методом последовательного поражения боевых порядков противника, требует от командиров всех родов войск основательных знаний природы и методов ведения общевойскового боя и операции. А поскольку авиации отводится теперь чрезвычайно важная роль, ее надо досконально изучить. Знание авиации означает не только умение владеть материальной частью, но и использование техники с максимальной эффективностью в интересах сухопутных войск.

- Вот почему, Александр Александрович, необходимо направлять в авиацию командиров из сухопутных войск, закончил Иероним Петрович. - Кто же, как не они, имеют опыт организации общевойскового боя? Согласны вы со мной?

- Согласен, товарищ командующий.

- Так, значит, переходим в авиацию?

Я от всей души пожал руку, протянутую командующим.

Через два дня меня вызвал командующий ВВС округа А. Я. Лапин. Это был сравнительно молодой, лет 35 - 36 командир, а на петлицах его кителя уже поблескивали три красных ромба, на груди - четыре ордена Красного Знамени.

- Приказом командующего вы назначены начальником штаба авиационной бригады в Смоленске, - объявил Лапин и представил меня присутствовавшим - командиру бригады В. А. Юнгмейстеру и военкому Тарутинскому.

- Когда же мне приступать к работе? - поинтересовался я.

- А вот они сейчас заберут вас с собой в машину, рассмеялся Лапин. - Приедете и приступите к работе.