Последняя война - Кир Булычев

– Та-ак, – отозвался генерал. – Тем хуже. Я продолжу. – Генерал сфотографировал взглядом Пирру. Она тоже теперь навсегда осталась в его памяти, ей тоже подписан приговор. – Законное правительство, о котором я говорил, существует и сейчас. И я его представитель. Если вы сомневаетесь в наших полномочиях, вы можете поднять документы министерства войны: я заместитель министра войны; генерал Вапрас, находящийся сейчас на базе, – глава разведки. Мы – правительство Муны – можем вам предложить следующее: вы немедленно покидаете планету, оставив нам купол и очистители воздуха. В будущем ведете переговоры только с нами и через нас.

– Вы кончили? – осведомился вежливо Загребин. – Тогда скажу я. Во-первых, я не считаю вас законным правительством Муны. Сколько вам осталось жить в вашей норе? Год? Полгода? Вы же мертвецы, закопавшиеся под землю и умершие много месяцев назад.

«Что с капитаном? – подумала Снежина. – Он никогда еще не повышал голоса».

Она ожидала, что он будет куда осторожней и спокойней, но раз он потерял сдержанность, тем лучше. На его месте Снежина говорила бы еще резче.

– Второе, – продолжал капитан, игнорируя возмущенный жест генерала. – У меня тоже есть встречное предложение. Вы все покидаете пещеру и переходите в купол. Без оружия. Ни у кого из обитателей купола его нет. В куполе вы живете, лечитесь – вас всех надо срочно лечить – и вместе с теми, кто уже живет там, решаете, улететь нам или нет.

– Это вмешательство в дела нашей планеты!

– Да, – сказал Загребин тихо. – И теперь я хотел бы выслушать присутствующих здесь членов Совета купола.

Загребин обернулся к Пирре.

– Нет, – возразил генерал. – Мы этого Совета не признаем. Я хочу задать вам вопрос: признаете ли вы силу?

– В каком смысле?

– А вот в каком. На нашей базе, недоступные для вашего оружия, спрятаны ракеты с ядерными боеголовками. В любой момент они могут быть выпущены по вашему кораблю. От вас останется мокрое место. От вас и от вашего купола. Кроме того, у нас заложники, несколько человек с вашего корабля. Подумайте об их судьбе. Я предлагаю объявить перерыв. Мне надо выйти на связь с базой и рассказать о ходе переговоров. И не пытайтесь меня остановить. Я старый солдат. За каждый волос, упавший с моей головы, упадет голова вашего человека. Надеюсь, мы понимаем друг друга.

Генерал снова посмотрел на часы и прошел к шахматному столику, на котором стояла рация.

– Принесите чаю, – попросил устало Загребин и тяжело прошел к выходу. Он шел посоветоваться с короной Аро.

Бауэр вышел вслед за ним.

3

Ренци медленно брел по куполу. У большого дома под ярким фонарем сидели женщины. Они сидели, как сидят в бомбоубежище в ожидании разрыва бомбы. Ренци не стал подходить к ним. Он обошел дом сзади; там в зарослях вокруг стола профессора Кори стояли мужчины, восемнадцать человек – армия купола. Они были плохо вооружены. Они, можно сказать, не были вооружены совсем, если не считать оружием нескольких плохо заточенных кухонных ножей и пик – ножей на длинной палке.

– Как дела? – спросил один из охотников-пьи на ломаном лигонском.

– Они разговаривают, – ответил Ренци. – Они все разговаривают.

– Ты видел солдат?

– Да. Двое сидят в коридоре. Их пустили в корабль. Один даже в самой комнате. У него рация.

– Неужели они поверят солдатам?

– Могут поверить. Когда я сегодня просил у капитана оружие, он сказал, что оружия нет. Он не хочет ввязываться в наши дела. Где Ранмакан?

– У себя. У него болит живот.

– У него всегда болит живот, – засмеялся кто-то из мужчин, – когда надо работать или воевать.

– Я пойду проведаю его, – сказал Ренци, – он больше нас знает о пришельцах. Если они оставят нас, все пойдет по-старому, и мы снова станем рабами. Надо строить баррикаду у входа в купол.

– А если солдаты согласятся войти в купол?

– Как – войти?

– Как мы, без оружия?

– Кто тебе сказал такую чепуху?

– Ранмакан. Он сказал, что солдаты тоже хотят жить. И их можно понять.

– Я все-таки пойду поговорю с Ранмаканом.

Ренци попрощался с мужчинами и пошел к большому дому. Женщины увидели его издали, встали, но никто не осмелился задать ему вопроса.

Ранмакана в комнате не было.

Ренци вышел снова на крыльцо, спросил у женщин, где Ранмакан.

– Он ушел. С полчаса, как ушел.

– Куда?

– Вроде бы на корабль.

– Нет, его там нет, я сам там был.

Перед тем как возвращаться на корабль, Ренци обошел купол вокруг. Потом вернулся к кораблю и спросил стоявшего у входа Бауэра:

– Ранмакан не проходил?

– Нет, а что?

– Ничего. – Ренци сразу ушел. Он был зол на всех пришельцев.

Бауэр вздохнул и вернулся в шлюзовую камеру. Под прозрачным темным потолком коридора было неуютно, и он чувствовал себя беззащитным.

Ренци мог бы объявить тревогу и разослать на поиски Ранмакана мужчин, но ему не хотелось поднимать шум раньше времени. Ранмакан вполне мог прятаться под кустом – такой человек.

Ренци шел по самому краю купола и время от времени всматривался в ночь. Там, на пустыре, успокоительно перемигивались башенки сигнализации. Ренци дошел уже до второго шлюза, выходящего из купола на улицу, и остановился у кучи досок и ящиков, сложенных еще вечером; если придется воевать, то основная линия обороны пройдет у шлюза. Ренци заглянул в шлюз. Там должен висеть скафандр. На всякий случай скафандр висит в каждом шлюзе.

Скафандра не было.

Значит, Ранмакан убежал.

В распоряжении Ренци было немного возможных ответов на вопрос, куда исчез скафандр, но он не стал искать второго или третьего ответа – для него было совершенно ясно, что скафандр мог взять только Ранмакан.

Ренци подошел к стене купола и стал вглядываться в темноту. В свете сигнальных башенок многого не увидишь. Ренци хотел бы выйти наружу и посмотреть, не осталось ли следов Ранмакана, но второго скафандра не было, а бежать на корабль три минуты – этого времени в распоряжении Ренци нет.

Прожектор «Сегежи» прошел широким светлым кругом по земле за сигнальными башенками. Ренци следил за его движением, но в полосе ничего не оказалось. Или Ранмакан убежал подальше, или он прячется здесь, где-то у купола.

Ренци взглянул вдаль. Ему показалось, что со стороны гор мелькнул огонек. И тут же совсем неподалеку от купола по направлению к сигнальным башенкам ринулась человеческая фигура.

Ранмакан!

Шахтер распахнул люк в шлюз и, задвинув его – без этого не откроешь следующий, – рванул внешний люк. Люк открылся. Ренци не думал о радиации. Он ясно видел, как к кабелю, соединяющему сигнальные башенки, бежит человек.

Ренци догнал Ранмакана у одной из башенок, когда тот перерубал кабель топором. Ранмакан, оглохший от лихорадочного стука сердца, не услышал, как к нему подбежал Ренци.

– Ах ты, слизняк! – крикнул шахтер.

Кабель был уже перерублен, и сигнальные вышки, хоть и продолжали перемигиваться, перестали быть единым целым – теперь сквозь их цепь можно было пройти к кораблю, не подняв тревоги.

– Ах ты, слизняк! – кричал Ренци, схватив Ранмакана за горло.

Тот отчаянно извивался в его руках, стараясь достать пистолет. Армейский пистолет, который ему дал на прощание Бессмертный. Страх смерти – смерти, так часто настигавшей его за последнее время, – придавал ему силы, и он все-таки умудрился выхватить этот пистолет, и мутнеющий рассудок заставил его нажимать и нажимать курок, всаживая пули в тело шахтера, который, и умирая, не отпускал его горла.

4

Механик, примостившись на коленях Райкова, указывал путь к главному входу. Группа Бессмертного, которая должна была во время переговоров незаметно подкрасться к кораблю и захватить его и купол с помощью предателя, ушла в Манве оттуда. Они ехали на военном грузовике, и, возможно, удастся догнать их по пути.

От главного входа повернули вниз, в долину. Ехать было легко. Дорога прилично сохранилась, да и лучик прожектора «Сегежи», видный за много километров, служил хорошим ориентиром.

Павлыш старался выжать из вездехода все возможное: с каждой секундой пассажиры «Ежа» принимали все большие дозы радиации, и с каждой минутой увеличивалась опасность для корабля.

В кабине молчали. У Малыша кровоточила рана, и он прижимал к ней мокрую от крови ладонь, морщась от каждого толчка. Райков прислушивался к биению собственного пульса. Он был храбрым парнем и в других случаях не струсил бы, но невидимость и неумолимость врага, закравшегося в его тело, настолько пугала, что он, незаметно для окружающих, прижал лицо к спине сидевшего у него на коленях механика, чтобы защититься от радиации. Хоть это было и бессмысленно.

Механик о радиации не думал. Он свыкся с близостью смерти. Он хотел только дожить до утра, чтобы увидеть солнце, он хотел, чтобы убили генералов и солдат – всех. Он держал в руке пистолет, готовый стрелять в любой момент. Он сам собирался вершить правосудие.