Бракованные - Энни Дайвер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давай прокатимся на яхте завтра?
Ксюша
Отпуск плавит остатки мозгов, и я даже не могу нормально возразить, когда Евсеев приглашает кататься по морю да еще и с ночевкой. Я не соображаю ни черта, потому что Мирослава слишком много, и противостоять ему с каждым днем все тяжелее. Да и нужно ли? Сам ведь идет навстречу, силком не тянет никто.
Он очаровывает меня осторожно, плавно затягивая в сети симпатии, из которых невозможно выбраться. Без ненавязчивых прикосновений уже непривычно, а стоит Миру только дотронуться, сердце колотится сильнее. Я сама протягиваю руку навстречу, когда мы подходим к лестницам, и позволяю ему заботиться: отодвигать стул в ресторане за завтраками и ужинами и планировать дальнейший отдых. Это, оказывается, очень приятно. А вот гадать, что мне пригодится на яхте, совершенно отвратительно.
В итоге решаю обойтись пляжной и дорожной сумками, чтобы не выглядеть набитой дурой, везущей на двухдневный отдых пять чемоданов. Хотя я в принципе прилетела с одним.
Обедаем мы уже в открытом море под плеск волн и шепот теплого ветра. Мирослав предусмотрительно предлагает поесть в кают-компании, но я тащу его на палубу под зонт, специально раскрытый над столиком. Снова разговариваем, даже успеваем обсудить пару рабочих моментов и отбиться от родственников Евсеева, которые все еще не верят, что мы улетели вместе. Миру приходится отправить им фото для подтверждения, так что мы какое-то время еще позируем, снимая селфи, а после еды расходимся по своим каютам отдыхать.
Меня клонит в сон от легкой качки и свежего соленого воздуха, и я поддаюсь, пропадая в плену подушек и одеяла. Мне снится море. И Евсеев. Мы гуляем по пляжу, волны лижут ноги, плавно накатывая на берег. Мы держимся за руки, смеемся, а после долго целуемся. И сон этот настолько яркий, что я ощущаю прикосновение губ. Мир что-то говорит о чувствах, и я верю каждому слову, потому что сама испытываю то же, не понимая, когда все перевернулось с ног на голову.
Просыпаюсь вечером, не сразу понимая, где нахожусь. Вот только меня целовал Евсеев, раздевая на пляже, а теперь я в кровати, одетая и одинокая. Тру глаза и потягиваюсь. Реальность медленно вплывает, забирая главенство у фантазий. Смотрю на руки – по ним бегут мурашки – и улыбаюсь как дурочка. Если Мирослав сделает все точно так же, как во сне, я не устою. Сдамся, размахивая белым флагом, и будь что будет.
Вскакиваю с кровати и, хихикая от спонтанного решения, мчусь в ванную, наспех привожу себя в порядок: нужно сделать вид, что это естественная небрежность, а не точно выверенное разгильдяйство. Снова заглядываю в кают-компанию, тут никого нет, даже персонал не показывается, становясь для нас настоящими невидимками, как и было обещано. Беру книгу со столика, здесь их мало, но мне бы отвлечься, поэтому подходит любая. Вряд ли я ее дочитаю.
Выхожу на палубу, надеясь встретить Евсеева, но здесь пусто. Прохожусь от кормы до носа, останавливаюсь и, обхватив одной рукой поручень, прикрываю глаза, впитывая ощущения. Хорошо и тихо. Идеально. Возвращаюсь к плетеному креслу и, вытянув ноги на второе, открываю книгу, незаметно для себя втягиваясь в приключенческую историю с харизматичным главным героем.
– Шампанского? – в шум волн врезается голос Евсеева, появление на палубе которого я не заметила. Выныриваю из книги, сосредоточиться теперь на ней не получится.
Чувствую, что он подходит ближе. Мне уже не нужно поворачиваться – каждый раз, когда Мирослав оказывается рядом, между нами сгущается воздух и становится тяжелее дышать. Вот и сейчас пульс учащается, я поправляю шляпу, делая вид, что это очень важный процесс, и наконец оборачиваюсь. Застываю в изумлении, потому что Евсеев стоит передо мной в одних только шортах. На губах его легкая улыбка, но мой взгляд ползет ниже по широким плечам, ключицам, спускается к груди и ниже по рельефу мышц, как назло останавливаясь у кромки шортов. Тяжело сглатываю и выдыхаю – Мирослав прекрасно сложен, и мне приходится сжать пальцы в кулаки, потому что внезапным порывом я хочу его коснуться, чтобы узнать, насколько горяча бронзовая от пары дней солнца кожа.
– Не помешает, – с силой выдавливаю из себя слова. Закрываю книгу и с тяжким вздохом откладываю.
Он ставит бокалы на столик и с легкостью открывает бутылку, из которой пробка вылетает с тихим хлопком, от которого я все равно вздрагиваю, хоть и наблюдаю завороженно за процессом, потому что сильные и красивые мужские руки – это слабость всех девочек.
– Холодное, – предупреждает, протягивая мне напиток. А мне как раз именно такое и не помешает, потому что температура вокруг подскакивает на слишком много градусов. Волнение подкатывает к груди, и я чаще дышу. Мирослав все так же спокоен, но в нем что-то неуловимо меняется, и я пока не знаю, как относиться к этим изменениям.
– Спасибо.
– За нас. – Чокается своим бокалом о мой и в пару коротких глотков опустошает его, пока я хлопаю глазами. Шепчу эхом «за нас» и отпиваю. Пузырьки приятно покалывают горло, я немного расслабляюсь и поправляю пляжное платье, в котором не так жарко, как во всем остальном, и в котором я выгляжу очень женственно.
– Ты можешь обгореть, – говорю я вместо «обязательно щеголять передо мной в таком виде?». Знаю, что Евсеев на прямой вопрос не ответит или вывернет все так, что я окажусь неправильно отдыхающей, раз закуталась в одежду до пола.
– Уже вечер, Ксюш, – улыбается, посмеиваясь. Он сегодня совершенно другой. Не такой, каким я его привыкла видеть. Расслабленный, спокойный, разомлевший под солнцем. – Может, искупаемся?
– Тебе в школе не рассказывали, что в нетрезвом виде купание опасно для жизни? – Поднимаюсь, влезаю в сланцы и отхожу подальше, прихватив бокал. Нельзя нам быть так близко, я сразу перестаю соображать. Отголоски сна не вовремя всплывают в памяти, и я уже не
