Царевна, спецназ и царский указ (СИ) - Филимонова Наталья Сергеевна

Простоять до конца без толку ей не дали — последний из разбойников, что оставался еще на ногах, решил, кажется, что сможет скрыться, прикрываясь девицей, и попытался ее схватить. Одним махом перескочив через телегу, он разом оказался слишком близко, чтобы стрелять, и уже протянул руку, собираясь схватить царевну.

Наука все же не прошла даром. Акмалева наука — кинжал в рукаве, выхватить одним движением, ударить наотмашь, точно… точно не получилось, вышло куда придется — кажется, в плечо. Рубаху распороло, а вот рана вовсе несерьезная. Но этого хватило, чтобы разбойник от неожиданности чуть отступил — а уж там за его спиной мгновенно оказался Анжей, приставивший меч к его горлу.

— Живым оставь пока, — коротко бросил Михайла, бросив короткий взгляд. — Этот нам логово покажет. Олешек, Алевтина — отвезите телегу в село да возвращайтесь. Мы тут еще… прогуляемся.

— А как же… — царевна растерянно оглянулась. На ногах оставался только тот из разбойников, которого она ранила. Почти цел, правда, оказался еще и тот, что с самого начала попросил пощады и не участвовал в битве — но его, чтоб не удрал, все-таки ранили в ногу. Обоих уже споро связали Акмаль и Олешек. Остальные — кто лежал без движения, кто еще корчился и стонал. А крови…

Альку замутило. А еще она вдруг поняла, что все богатыри до единого сейчас старательно пытаются заслонить от нее тех разбойников, что больше не двигаются и не стонут. Да куда ж им впятером-то стольких заслонить.

— Тут разберутся, — Олешек настойчиво подтолкнул ее к телеге и принялся деловито расчищать путь — преспокойно одной рукой оттащил поваленное дерево, а затем, ухватив за шиворот, и кого-то из лежащих разбойников. — Логово, опять же, разведать надо. Там и остаться кто мог, и добро награбленное, а может, еще и пленни… ки. А этих али страже сдадут, али…

Девушка не сразу, но все же сообразила, отчего он запнулся. Ну конечно. Пленницы. Пленники-мужчины разбойникам ни к чему, а вот девушки… Михайла ведь говорил — девок уводят. И ее хотели… тоже.

Если из тех сведенных крестьянских и купеческих дочек остался кто живой — они там, в логове. И богатыри, ее, царевнины, защитники, не хотят, чтобы она этих девчонок видела. В глаза им смотрела и читала в них пережитое.

Все же, как ни была царевна наивна, как ни берегли ее от лишних печалей и знаний, а все ж людские разговоры слыхала разные, в том числе и вовсе для ее ушей не предназначенные. Да и умом ее небо вовсе не обделило, что бы ни думала об этом названая сестрица Наина.

Вот только раньше почему-то казались все эти ужасы далекими и почти невозможными — как страшные сказки. И совсем не думалось о том, что же доводится переживать похищенным девицам из тех сказок до тех пор, когда их спасут.

Вспомнилось вдруг, как всего несколько месяцев назад, еще минувшей осенью, брела она по лесу и думала о встрече с разбойниками. И как виделось ей все красиво и романтично. Благородные разбойники, что на руках ее из леса вынесут…

Жгучий стыд, полыхнув, обжег лицо, когда всплыло в памяти все, что представляла и воображала тогда.

Вспомнился еще сальный взгляд и жадные потные руки этого, желтозубого.

Усевшись уже на телегу, потяжелевшим взглядом Алька снова обвела поле недолгого боя. Главарь был еще жив, хоть и тяжело, кажется, ранен. Чей меч его достал, царевна не заметила.

— Добить их надо. Все одно казнить, — буднично сказала она и повернулась к Олешеку. — Поехали, чего ждешь?

Лошадка неторопливо тронулась с места, и телега снова заскрипела по дороге.

Глава семнадцатая, в которой царевна целуется в темноте

Молчание было недолгим.

— Ты молодец, — обычно не слишком разговорчивый Олешек, кажется, решил, что сейчас не стоит отмалчиваться. Мало ли чего юная девица там себе думает! А ну как сейчас опомнится да рыдать примется? Что делать с рыдающей девицей, он не слишком себе представлял, и предпочитал на всякий случай отвлечь ее беседой — вдруг получится?

— Да какое там, — царевна вздохнула. Излагая свой план, сама она воображала, что разбойники сдадутся ей на милость, едва она оружие выхватит. А уж если завяжется схватка, так она, Алька, всем покажет! А вот же — стояла столбом, ничего не соображала. — Растерялась я. Стою, как дура, руки дрожат…

— Это зря ты, — усмехнулся Олешек. — То есть так думаешь зря. Сказано тебе — молодец, вот и слушай бывалых. А ты думала, сходу одна всех раскидаешь? Не бывает так. Первый бой — оно и для мужчины-то непросто. А уж с девицами-то оно всяко бывает. Иные, к примеру, как опасность видят, вовсе будто цепенеют, ровно поколдовал с ними кто. Стоят себе с раскрытым ртом — бери ее кто хошь, неси куда надо. Но это еще ничего. Такую по крайности защищать легко и спасать удобно. Опять же, взял, куда надо переставил, чтоб под меч али стрелу ненароком не попала. А как спасли — так взял, опять же, в родное село отнес, родителям сдал. Те уж сами в уголок поставят, да и пусть стоит, пока очухается. Или вот которые сразу в обморок падают. Это благородные все больше. С теми обычно тоже просто — бой еще и не начался, а она уже шмяк! И все, главное поймать и сложить где в сторонке, чтоб не наступить ненароком. Если повезет, может и не очнуться, пока домой не доставишь. И бегом ноги уносить, пока она тебя в благодарность целовать не надумала!

Алька хихикнула. Почему-то картина сегодняшнего побоища уже будто смазывалась в памяти — словно и не с ней это было. И обморочные девицы из Олешекова рассказа представлялись куда реальнее окровавленных тел в траве.

А еще запросто представлялось, как могучий Олешек между делом переставляет с места на место перепуганную девицу, чтобы не зашибить. И как, вручив ее потом родителям, пытается незаметно исчезнуть — при его-то размерах!

Деревья начали уже редеть — вот-вот вдалеке должен показаться поселок.

— Другие девы визжать начинают, — неторопливо продолжал богатырь. — Иной раз смотришь — и откуда только что берется? Сама невеличка с воробушка, а как рот откроет — так и ухи закладывает. Да долго так визжат, бывалочи! Уж и бой закончился, злодеев всех положили, а она все визжит. И воздуху же хватает! Попервой тяжело с такими. А потом ничего, привыкнуть можно. И злодеи всякие эдакую девицу посстерегутся хватать, им свои ухи-то тоже жалко. Опять же, такая визгунья тоже спасать себя не мешает особо. Если на месте стоит. А то вот бывает еще, начинают без толку метаться. Это уж хужей будет. Как ее от стрел да копий заслонять, когда она мечется? А то кинется такая в панике бежать, так непременно какому затаившемуся злодею прямо в лапы попадет, а он ею же потом заслоняться станет. Но тяжче всего — с теми, которые сами в бой лезут. Помочь спасителям вроде как пытаются. А только чаще всего хуже делают. Тут уж воину втрое больше сил и умений надо — не только злодея порешить, а еще и жертву не задеть, когда она сама под меч кидается. Уж такие попадаются бестолковые…

— И что, по-твоему, — обиделась Алька, — мое дело — не мешать себя спасать? Как этим всем девам?

— Нет, конечно, — Олешек, кажется, даже удивился. — Говорю ж, правильно сделала все. Разбойников выманила. Под мечи не лезла. Схватить себя не дала. Самой в бой лезть — тут тоже рассчитать надо, когда хватит у тебя умений, а когда лучше в сторонке постоять…

Алька озадаченно примолкла. Сама-то она точно знала, что вовсе не думала в тот момент, хватит ли у нее умений. Да и вообще не больно-то рассуждала. Просто и впрямь растерялась. Вот вроде бы когда с друзьями тренировалась — все понятно было, и точно знала уже, как двигаться, как уклоняться, куда бить. Только ведь тогда она твердо знала, что ни Светик, ни Савелий и никто из богатырей ее всерьез не ударит и вреда не причинит. Синяки после тренировок — бывали, конечно, и ссадины случались. Всякое было, только больше по собственной дурости. А как настоящий враг, с настоящим оружием перед тобой — оно, оказывается, совсем иначе все. Не то чтоб даже страшно ей было, а просто — вся наука в один миг вдруг из головы повылетела.