Бифуркатор - Алекс Белов

  И вдруг.

  До моих ушей доносится знакомый вой. Вряд ли я, пересмотревший по нескольку раз обе части Сайлент Хилла перепутаю с чем-либо сигнал воздушной тревоги.

  Замираю и прикладываю палец к губам.

  - Стёпка, ты слышишь? - шепчу.

  - Ага, - кивает тот, немного напуганный.

  Нас отвлекает громкий голос Серого:

  - А! Пацаны! Что случилось?!

  Он вернулся в купе, и теперь мы бежим на его зов. Купе нисколько не изменилось, только вот... оно пустовало. Тётя Марина исчезла.

  - Что за фигня?! - вопит Серый.

  Я теряюсь, но догадка приходит уже после того, как Стёпка озвучивает мрачную истину.

  - Мы снова переместились, - говорит он. - Это другой мир.

  Ошарашенный взгляд Серого носится от брата к столу и обратно. Да, стол пустовал, а мы ведь оставили на нём недопитую бутылку минералки. Я вздыхаю.

  - Это судьба, - говорю. - Значит, её роль была сыграна, и её удалили. Надо выходить. И теперь во все глаза наблюдать за Буратино и его командой.

  Стёпка вздыхает вроде облегчённо, но на лице вновь появляется пустота. Внезапно под-жав губы, он кивает головой на коридор и говорит:

  - Пошлите. Мы так просто этому доктору не сдадимся!

  И с этими словами решительно двигается к тамбуру. Я спешу за ним, а обалдевший Се-рёга замыкает шествие. Решительность друга пропадает, когда он останавливается у открытой двери. Проводница та же, но будто чуточку потрёпанная и постаревшая.

  - Выходите уже быстрее, - требует она.

  И мы не заставляем себя долго ждать.

  Оказываемся на грязном перроне. Мрак, разлившийся вокруг, сковал пространство вовсе не из-за навеса. Небо затянуто столь чёрными тучами, что солнечному свету не пробиться. Казалось, сейчас не утро, близящееся к полудню, а глубокий вечер вот-вот готовый перетечь в ночь. Фонари на платформах горят, усиливая действие холодного мрака.

  А в небе продолжает витать вызывающий мороз на коже глубокий вой воздушной трево-ги.

  Бросаю взгляд на здание вокзала впереди и становится ещё страшнее. Оно полуразру-шенное. Навесов нет потому, что их кто-то уничтожил, левое крыло вокзала погребено под обломками. Следствие воздушной атаки, думаю.

  Пространство перронов внезапно заполняет голос из динамиков, и не тот безразличный тон девушек, возвещающих о прибытии новых составов, а холодный механический баритон невидимого мужчины:

  - ВНИМАНИЕ! ВСЕМ МОСКВИЧАМ И ГОСТЯМ СТОЛИЦЫ! В СВЯЗИ С ОБЪЯВЛЕННЫМ ВОЕННЫМ ПОЛОЖЕНИЕМ ПЕРЕДВИГАЙТЕСЬ ПО ГОРОДУ С КРАЙНЕЙ ОСТОРОЖНОСТЬЮ! НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ К ПРЕДМЕТАМ, КОТОРЫЕ ВАЛЯЮТСЯ НА УЛИЦАХ И КОТОРЫЕ ВАМ НЕЗНАКОМЫ! ПОВТОРЯЮ!

  И голос повторил.

  Кажется, у меня мурашки бегут перед глазами от страха. На лице Стёпки бесконечная подавленность, глаза, переполненные прострацией, глядят в одну точку: куда-то на ас-фальт. Серый втянул голову в плечи, как перепуганный кролик.

  Добро пожаловать в новую шизофреническую реальность.

  - Пойдёмте, - говорю. - К выходу. Надо найти такси.

  ГЛОБУС ЭФИРА

  И стою, и тебе сказать боюсь,

  Что с тобой мы на самом на краю!

  В. Самойлов

  На краю у Неба

  *

  Когда мы садились в Самаре, вагоны кишели людьми, в Москве из поезда вышло не более десяти человек. Ни один из них не напоминал туриста. На лицах светилась непонятая решимость: я приехал сюда по делу, и я буду выживать!

  По грязной платформе только мы плелись словно изумлённые приезжие из Понаехалов-ска. Настроение на нуле, смесь изумления и страха возбуждает одиночество и желание вернуться домой.

  Павильон вокзала пустовал, но народу здесь прибавилось. В основном - ребята в форме. Когда мы прошли через рамку металлоискателя, тот предупреждающе пискнул, но никто не обратил на нас внимания. Двое охранников в метре переговаривались об известных только им тревожных новостях.

  Свет не горел, люстра покосилась, справа в стороне разрушенного крыла зияла дыра, ведущая прямо на улицу. Пол в той области заспали пыль, штукатурка и обломки стен.

  А воздушная тревога продолжала выть, что хотелось плакать.

  Выйдя из главных ворот, мы оказываемся на площади трёх вокзалов. Она сохранила прежний вид, разве что замусорена немного, а главное - всего три человека. Помнится, таксисты стоят чуть левее, поэтому я зову друзей в ту сторону.

  В совокупности с воздушной тревогой плотный мрак действует совсем угнетающе. Перекрёсток, слева здания, хорошо его помню, справа - мост, впереди выход к междугородним электричкам. Обычно здесь тусуются таксисты... в моей реальности.

  А в этом мире мост разрушен, валяется на шоссе хаотичной грудой, движение перекры-то, зато с других улиц всё же заворачивают редкие автомобили. Таксисты сохранились и здесь, только машин пять-шесть - не больше. А вот зазывали в свои салоны они по-прежнему бодро.

  - Я возьму машину, а вы подождите меня здесь, - сказал Серый, но тут же сбился. Вдалеке звучит грохот, будто землетрясение начинается.

  - Вы слышали? - шепчет Сергей.

  - Скорее всего, взрыв, - хмуро озвучивает Стёпка мои мысли.

  - Что же это так громко могло взорваться?

  - А ты что, не слышал никогда, как здания взрывают? - усмехается Стёпка.

  - Как будто ты слышал, - парирует Серый.

  - Нет, но в кино видел, и грохот представляю. Лучше беги, такси заказывай.

  Старший ещё несколько секунд тревожно глядит в сторону взрыва, будто ожидает уви-деть в небе вертолёты, самолёты или машины похуже, а потом убегает.

  - Разворачивай конверт, - сухо просит Стёпка и ёжится.

  - А?

  - Конверт вскрывай, какой адрес ты сейчас скажешь водиле?

  - Точно! - хлопаю себя по лбу. Совсем забыл, вот болван. Достаю из внутреннего кармана конверт таинственного Арнольда и разрываю его. На секунду жуткая уверенность, что внутри чистый лист бумаги, но оппозиционеры не обманули. Вот он - адресок. А внизу небольшой текст о двери в конце восьмой галереи и двух охранниках.

  - Всё есть, - говорю. - Можем ехать.

  А к нам уже бежит Серый и машет руками.

  Он нашёл парня лет двадцати восьми в оранжевом мать его Рено. Не мог другой цвет подобрать. Из-под потёртой шляпы водилы торчали немытые кудрявые волосы. Морщинки в уголках губ и глаз смеялись, зато взгляд мне не понравился. Подленький какой-то.

  На переднее сиденье забираюсь я.

  - Далеко вам надо, люди молодые!? - весело прикрикивает парень.

  Прежде чем назвать адрес, ощущаю неприятный запах затхлости в салоне, да и от водителя несло нечистотами, и среди благоуханий чувствовался запах вчерашней вечерней пьянки.

  Я называю адрес и хмуро отворачиваюсь к окну.

  - Далековато, конечно! - восклицает шофёр, заводя машину. - В старое доброе время со старыми добрыми пробками плелись бы не меньше четырёх часов, сейчас домчим за минут тридцать. Устраивайтесь поудобнее!

  Мы выплываем на пустынную проезжую часть. Некоторое время едем молча, из магни-толы льётся неизвестная мне группа. Ничего не имею против, очень похоже на рок, если бы не гадские для нынешней ситуации слова:

  Время ошарашено носится,

  Время как жвачка не тянется,

  Время не растрачивают те, кто

  Знают то, что временем надо платить.

  Полагаю, Стёпка хмур как и я, а Серый вдруг задаёт вопрос:

  - Это же с кем вы сейчас воюете?

  Во дурак.

  - Что значит чьих? - усмехается водитель. - Парень, да ты с Чукотки приехал? Хотя и там знают с кем мы воюем. С фашистами ж.

  - Так мы ж сними уже в сороковых отвоевали ж?

  Вот идиот. Я терпеливо прикрываю глаза.

  - Ребят, да вы что, из другого мира?! - восклицает водитель, внимательно поглядывая на дорогу. Шутки шутками, а попал он в яблочко.

  - Не обращайте внимания, - вдруг говорит Стёпка. - Это мой брат, он немного больной на голову.

  - Ааааа, то-то я вижу, видок у него глуповатый! - восклицает шофёр и поглядывает в зеркало заднего обзора.