Резидент, потерявший планету - Рафаэль Михайлович Михайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пауль понял, что́ задело Ребане. Хорм пробивался через голову Эстонского комитета и так называемый Заграничный центр Национального комитета Эстонской Республики к их агентам, действующим в ЭССР, желая получать информацию из первых рук. Кроме того, он связался с помощниками Мак-Кибина, намекая, что его «фирма» была бы полезнее английской спецслужбе, чем дряхлеющие стокгольмские эмигранты.
«Вы осмелились затеять с Лондоном торг, — негодовал Ребане, — используя, наших людей и наши сведения. Вы осмелились намекнуть полковнику Скотту, что мы опираемся на новых функционеров в ущерб испытанным кадрам Вашего военного кумира, и даже цитировали фюрера, забывая о времени. Нас, однополчан, уже немного, Хорм. Если будем петь нестройно мы, что останется делать нашим солдатам?»
Хорм ответил безапелляционно:
«Я прослезился, Альфонс, над Вашим посланием. Конечно, Вам удобнее одному торговать информацией агентов, которых моя нынешняя служба готовит и оплачивает — так же, как одному распоряжаться субсидиями друзей для содержания несуществующей армии. Что касается военного кумира, я думал, что он у нас общий, начиная с его мюнхенских игралищ. Если нужно что-то объяснить Мак-Кибину, то, наверное, мне это удобнее, чем человеку с кличкой Роберт от джонни и Бридж от янки».
…Выслушав просьбу Вяртмаа, Грибов вызвал Эдгара Труу и предложил проехать с ним в исправительно-трудовой лагерь, где по определению суда содержался Хиндрихсон. Сейчас нужно было продолжать легенду о славном житии коммерсанта в аргентинских пампасах.
Хиндрихсон, как обычно, вылощенный, чисто выбритый, поглаживающий щегольские усики, встретил офицеров как добрых знакомых, шутил. Но, услышав о цели их приезда, принял вид обиженного ребенка:
— Мы так не договаривались.
— Но вы заявили на суде, — напомнил Грибов, — что готовы чистосердечно искупить свою вину и помочь другим, таким же, как вы, выйти из леса.
Хиндрихсон сдался. Правда, первый вариант своего письма к Казеоргу-старшему он начал откровенно фальшиво: «Я нахожусь сейчас, мой друг, на террасе своей виллы в Буэнос-Айресе, залитой солнцем…»
— Нельзя ли реалистичнее? — предложил Труу. — Напишите, что устроиться трудно, что вы ищете себе дело, что скучаете по Эстонии и так далее.
Словом, письмо становилось правдоподобным. На конверт была наклеена подлинная аргентинская марка, и, как сострил Эдгар, она начала делать рекламу пляжей залива Ла-Плата в бандитских болотах.
Пока же Грибов предложил Мюри заняться Сангелом.
— Собери данные о Сангеле в управлении сельхозкооперации, улови суть этого непростого человека. Наконец и побороться за него стоит.
Побеседовав с сотрудниками управления сельхозкооперации о бывшем заместителе председателя, Пауль неожиданно для себя выяснил, что Сангел и сейчас еще иногда заходит сюда, просматривает свои старые бумаги.
— Ощущение, что Сангел запутался. Может, вы подключите к этому делу других, — взмолился Мюри. — Меня ждут Эльмар, лесничий.
— Быть по-твоему, — миролюбиво согласился Грибов. — Сангелом займется Анвельт. Кстати, Пауль, мне сказали, что перехваченную на днях шифровку ты соотносишь с уборщицей. Не произвольно ли?
— Может, и произвольно. Текст там такой, я уж его наизусть помню: «Тесьма просит помочь нашей соседке в течение дня переселиться. Опасно недооценить поручение. Диск».
— Да, отсюда многого не выжать. А что показывает племянник погибшей?
Племянник, припоминая разные подробности жизни тетки, рассказал, что у Линды хранилась старая фотография, она была снята в каком-то богатом доме разносящей гостям прохладительные напитки. Старушка даже уверяла, что встретила своего бывшего хозяина, весельчака и кумира их, горничных, поздоровалась, но, видно, обозналась, тот прошел мимо, даже не взглянув.
— Возможно, — предположил Анвельт, — ее бывший хозяин прячется от прошлого. Не повод ли это, чтобы расправиться с нежданным свидетелем?
— Для человека с проблесками совести — конечно нет, — отозвался Пауль. — Для шпиона и бандита — да.
— Что же, — посоветовал Грибов, — попробуй по снимку определить дом, где служила горничная.
И конечно, не меньше занимала Пауля книга с металлическими застежками. Заинтересовался он ею случайно. Неожиданный уличный эпизод вызвал в памяти несколько странную ассоциацию. К газетному киоску подъехал автомобиль. Шофер выскочил и отнес киоскеру увесистые пачки газет. Затем вынес из машины тяжелую толстенную книгу и подал женщине, чтобы она расписалась в получении газет. «Ты бы, приятель, еще потолще фолиант притащил!» — ухмыльнулся про себя Пауль.
И тотчас мысль запрыгала, завертелась, понеслась в маленькую захламленную комнатку сторожа Исторического музея, где на столе, между чайником и тарелкой с остатками копченой рыбы, — как запомнились все эти мелочи? — лежала толстая книга с застежками, в твердом глянцевитом переплете. Он еще принял ее вначале за Библию, но подойдя поближе, схватил взглядом запись на переплете: «Для от…» Для ответа? Для отправления? Для отзывов? Часть надписи прикрывала газета. Но застежки… Он где-то их уже видел. Где?
Решив проверить себя, он вновь отправился к сторожу домой. Позвонил в знакомую дверь. Ответили не сразу, потом лязгнул засов, показалось заспанное лицо сторожа, он долго смотрел на посетителя, спросил:
— Входить будете или что?
Пауль шагнул за стариком.
— Может, помните меня? Я газету одну искал…
— Много вас, и все чего-то ищете, ищете, — бормотал старик, приваливаясь на стул к стене. — Ну, а теперь что?
— Да книжечку у вас одну занятную увидел. — Пауль понял, что дело его дрянь, ибо старик сразу прикрыл морщинистые веки, будто сном привороженный. — Толстенная, в черном переплете.
— Да уж и не помню такой, — старик все не раскрывал глаз. — Может, старуха молитвенник заносила, да унесла, а может, племянник из библиотеки чего нанес…
Пауль готов был поклясться, что старик помнит, о какой книге шла речь.
Однако эта таинственная книга с застежками не давала ему покоя. Лейтенант побывал уже в Историческом музее, в других музеях, даже по магазинам канцтоваров прошелся, но книг с такими застежками не встретил. «Книга от… — шептал он со злостью. — Предположим — отправлений, а может, отзывов…»
Преследуемый навязчивой идеей, он разузнал в Историческом музее, что их сторожа иногда совмещают основную работу с дежурствами в Городском музее, особенно — в праздничные и воскресные дни. Снова метнулся в подвальный зал ратуши, нашел старушку-смотрительницу, спросил, не у нее ли книга отзывов. «Нет, милый, — испуганно ответила она, — ты уж у начальства спроси, они тебе все выдадут…»
В башне Толстая Маргарита гулял ветер, небо было и ее крышей, но в пристройках сохранились крошечные комнатки, где была размещена небольшая экспозиция.
