Героиновая пропасть - Фридрих Незнанский

— Да как вы могли даже предположить?!

— Ради бога извините, я не хотел вас обидеть. Но вы сами сказали, что разговор был громкий.

— Но не настолько, чтобы я позволила себе прислушаться! У нас такое не принято!

Не характерно! Не принято! Это — у них-то… А ты, Турецкий, теперь ищи…

— А после того разговора… кстати, когда он был? Этот Багиров у вас больше не появлялся?

— Так, давайте по порядку. Разговор состоялся, кажется, через два дня после взрыва. Я еще, помню, удивилась, чего это Маратик не позвонил, даже не поинтересовался здоровьем патрона? Обычно такой приветливый… обязательный… А после? Нет, не появлялся. Так они ж на своей Смоленке по сто раз на дню наверняка встречаются.

— А охранники у вас откуда?

— Не знаю. Егор Андреевич сказал, что некоторое время нам придется поездить с ними.

— Все, больше у меня вопросов к вам нет. Разрешите откланяться. Постарайтесь пережить ваше горе, глубоко вам сочувствую. А я обещаю вам, что преступников мы найдем…

Она приподняла голову, глаза ее яростно сверкнули, но… также быстро потухли, и она прошептала:

— Дай бог…

Покидая этот дом, Александр Борисович не мог отделаться от ощущения, что во время несколько сумбурного разговора, даже и не допроса, Каманиной он что-то упустил, словно мелькнуло нечто важное, какая-то мысль, но он не успел ухватить ее за хвост и — отмахнулся. А теперь думал, что жаль, надо было, как говорят, остановиться и оглядеться.

Так о чем же, о чем?.. С чем конкретно она была связана? Каков повод?

Он даже остановился на лестничной площадке. И вопреки обычаю — курить исключительно в комфортной обстановке, в обществе, к примеру Вячеслава Ивановича, либо в собственном кабинете именно потому, что указаниями Генпрокурора и его административными овчарками курение в служебных кабинетах категорически не приветствовалось, закурил. Но надо же хоть в чем-то отстаивать свое право на индивидуальность!

Утерянная мысль была, конечно, важной, и Турецкий совсем не собирался от нее отказываться, вспомнить бы только…

Точно! Его не столько поразило, сколько немного смутило поведение новоиспеченной вдовы. Конечно, реакция на смерть мужа, особенно если в него стреляют в твоем присутствии, не бывает предсказуемой. Однако есть же и некие стереотипы поведения, основанные на особенностях темперамента — холерика там, сангвиника. Елена же Сергеевна вела себя непонятно. Ее переходы от вспышек ярости к полнейшей апатии как бы не имели под собой объяснения. Раз — так, два — этак! И при этом она словно старалась все время контролировать себя, ну как актриса, которая, умирая на сцене, обязательно должна красиво разложить вокруг складки своего платья. Нет, халат свой роскошный, в котором Турецкий увидел ее впервые, она так и не надела, а лежала, страдая, в роскошном платье для приемов, с длинным разрезом выше середины бедра, которое так и норовило невзначай блеснуть своей шелковой фактурой. Смутить, понимаешь, изысканным совершенством формы…

А сколько ж ей лет-то? Вопрос хоть и неожиданный, но очень своевременный. В Афганистане она была с мужем. Выглядит довольно молодо, ну, не совсем уж так, но дамочка, можно сказать, еще в соку. Ему пятьдесят шесть исполнилось. Она — моложе. Дочь, внучка, которую нужно встречать, значит, школа еще начальная. Туда-сюда, лет где-то около пятидесяти, возможно, чуть-чуть за… Ну что ж, страсти могли и не утихнуть, а она тщательно следит за собой, как, вероятно, и положено светской супруге заместителя министра иностранных дел. А чем же еще заниматься, когда больше и делать нечего? Сохранением формы.

А может быть, она знает причину? Или догадывается? Однако молчит, твердо зная, чем ей грозит эта догадка? Но если прикинуть мысленно все ее «знания», то они, скорее всего, должны касаться исключительно министерских ситуаций. Вряд ли имеются еще какие-то посторонние вещи, которые могли бы ее интересовать. А вот протокол, этикет. Кто идет за кем, кто кому ручку жмет, а кто ее целует — это большая дипломатическая наука. Где уж нам уж…

В общем, час от часу не легче. И недаром же широко бытует выражение: ищите женщину! А сколько подобных ситуаций уже прошло перед глазами Турецкого! Какие только кренделя не выписывала слабая половина человечества, чтобы доказать в конечном счете, что на самом деле эту слабую половину представляют исключительно мужики. Наблюдение, между прочим, достойное отдельного расследования…

Этот «ПАЗ» был, как все в России небольшие рейсовые автобусы в провинции, не шибко приметный, не новый, в меру запыленный, но с кокетливыми занавесочками на окнах. А вот за этими занавесками расположилось в боевом тяжелом облачении отделение бойцов подмосковного Регионального управления по борьбе с организованной преступностью.

Здоровенные накачанные парни в «брониках», в шлемах с забралами, с короткими десантными автоматами, они лишь ждали команды, чтобы дружно, разом, задавить любое сопротивление.

Вячеслав Иванович, честно говоря, не был сильно уверен, что парням придется действовать в экстремальной обстановке. Тут гораздо важнее был их внешний вид, даже само присутствие, которое исключало это самое возможное сопротивление. Но всяко бывает, кто-то ж, случается, пальнет сдуру, а потом беды не оберешься.

«ПАЗ» въехал в деревенскую улицу, свернул за угол одного из домов и остановился. При этом из него никто не вышел. А зачем, когда есть прямая связь?

Полковник Кондратьев ехал вместе с Грязновым в его милицейском «форде» с мигалками, которые на подъезде к Пушкино были выключены. Не было нужды привлекать внимание, сколько их — бело-синих заграничных красавцев — носится по Москве и Подмосковью. А когда сирена не надрывается и мигалки в глаза не лезут, значит, вроде и опасаться нечего: может, это водила какого-нибудь начальника по своей надобности рванул!

Возле дома, где находились ребята из «Глории», было пустынно, лишь джип на другой стороне улицы. А народу вообще не видно, возможно, кто-то еще на работе, а прочее население просто не показывает носа на улицу, зная, что от таких вот джипов добра не жди, поди, уже научены.

Грязнов с Кондратьевым вошли в дом и увидели вполне симпатичную картину: две трети личного состава «Глории» во главе с начальником расположились за столом и попивали чаек. А у стены, как манекены, сидели в полусогнутом положении трое «быков», и вид у них был хуже некуда. Вероятно, сотрудники «Глории» с ними соответствующую беседу уже провели. А после этого, никуда не денешься, перспектива совершенно ясная — даже для полного идиота.

— А где?.. — спросил Грязнов, здороваясь.

— Возле их хозяина, — негромко ответил Денис. — Осваивают техническую сторону вопроса.

— Ага, — кивнул Грязнов-старший. — Связь есть?

— Лучше оттуда, — Денис показал на улицу.

Вячеслав Иванович снова кивнул, и они вышли на улицу вместе с Кондратьевым.

— Доктор-то нужен? — спросил Владимир Михайлович у Дениса.

— Посмотреть бы раненого.

— Сейчас скажу, — и Кондратьев включил связь с автобусом.

А Вячеслав Иванович соединился с Кротовым:

— Как у вас там?

— Нашего Филиппа вполне можно включать в команду олимпийской сборной по стрельбе из арбалета. Положил стрелку точно в мишень, слышимость хорошая. Хозяин на месте. Так что вы можете начинать операцию.

— Отлично. Больше мы вас не отвлекаем. — И Вячеслав Иванович тут же набрал номер Климчука.

А пятнадцать минут спустя уже все руководство ЦРУБОПа было в курсе того, что МУР и областной РУБОП проводят операцию по задержанию вора в законе, рецидивиста Назарова Бориса Матвеевича, одного из ореховских паханов по кличке Боров, третий год находящегося в федеральном розыске.

Полковник Селезнев, заместитель генерала Караваева по оперативной работе, очень удивился. Он, который обязан в первую голову именно этим заниматься, почему-то не в курсе дела, зато операцию, неизвестно из каких соображений, поручили областникам! Но в принципе какая теперь разница. Его, по сути, заинтересовал лишь один вопрос: когда начали-то? Ну и соответственно, почему уверены в успехе?

Естественно, не стал врать коллеге полковник Климчук.

— Отправились? Да вот недавно. В МУРе появилась информация о Назарове, ну и не стали рассуждать, в чьей епархии. Он же в Пушкино проживает, значит, область. Хотя группировка считается московской.

Пояснил он Селезневу и почему сам оказался в курсе. Генерал на совещании приказал ему срочно подскочить в МУР, к генералу Грязнову, и проконсультировать его по этому Борову. Селезнев покивал и yшел к себе, словно бы расстроенный, что не ему было дано поручение.

А буквально через пять минут он покинул здание и отправился в сторону метро, к ближайшему телефону-автомату. При этом он несколько раз оглядывался, проверялся, не следят ли за ним.