Большая книга ужасов – 35 - Мария Некрасова

Глава V

Странная экскурсия

Вечер наступил неожиданно быстро. Как гавкнул из-за угла: раз – и темно. Никита только и успел, что докрасить стены и кое-как отмыть руки. Отец заглянул в комнату, оценил: «Не видно ни черта, при дневном свете посмотрим. Может, еще один слой понадобится, ты уж не бросай» – и пошел опять к своему телику. А Никита видел темноту за окном и думал, что Гамигин-то ждет. Конечно, он не рвался на встречу с демоном и вообще хотел подольше побыть живым. Но в голове свербило какое-то странное «надо», вроде утренней школы или подготовки к экзаменам. Он переоделся, бросил отцу «я-ненадолго-но-ты-не-жди», – как полагалось перед поздней прогулкой, и вышел в ночь.

Ветер на крыше лютовал, как штормовой: свистел в ушах, срывал куртку. Никита даже позабыл, что умер, и натурально боялся улететь, сверзиться с крыши еще раз.

– Наконец-то! Я уж думал, за ним бегать придется. Молодец, что пришел.

– Он бы не убежал, повелитель! Он все осознал, правда, Никита?

Демоны сидели за трубой, где не так ветрено. Никита даже подбежал к ним, торопился, пока не сдуло. За трубой было можно выпрямиться, а не стоять на четырех костях, вцепившись в крышу.

– Осознал, говоришь? – Гамигин принял человеческий облик и стал высокий такой, солидный.

– Осознал-осознал! – щебетал маленький и суетился за десятерых. – Он готов, повелитель!

– Готов?

Никита кивнул. Демоны в темноте выглядели по-настоящему страшными. При дневном свете чудики и все, долговязый в плаще и фигурка из сувенирной лавки. А сейчас...

Гамигин загреб рукой у бедра, где у людей карманы, и достал три уголька. Раскаленные, они сверкали красным в темноте.

– Готов, не слышу?

– Готов! – Сиплый чужой голос, каким Никита разговаривал с отцом. Это что же теперь, всегда так будет? Ну, в смысле, не всегда, а...

– Ты победишь зло и спасешь душу, – завел Гамигин, как будто сказку рассказывает. – Ярик будет помогать и заодно приглядывать за тобой. – Он кивнул на меленького, и Никита подумал, что впервые слышит его имя. – Выбери первое испытание. – Гамигин протянул угольки.

Никита взял один, руку обожгло, и он опять подумал, что живой, ну не могут мертвяки чувствовать боль!

– Зависть, – непонятно сказал Гамигин, и крыша стала уходить из-под ног.

Вокруг стало так людно и холодно, что Никита вцепился в демона, как в любимого кота или теплую куртку. Был вечер, но ранний: фонари, люди, музыка из проезжающих машин. Никита с Яриком очутились в маленьком сквере, освещенном и шумном, потому что дорога рядом. Сквозь деревья Никита разглядел светящуюся букву М, а чуть ближе – школу. Лавочки стояли хороводом вокруг клумбы, а Никита с Яриком – на самой клумбе. Поодаль, между лавочками и школой – железная коробочка-гараж и угол пятиэтажки...

– Пусти! – Ярик изворачивался в руках. – Думаешь, если я взялся тебе помогать, все можно?

Никита разжал руки, и демон плюхнулся на клумбу. Шваркнули опавшие листья – осень. Вот почему так холодно!

– Извини, замерз. Тебя никто не просил мне помогать. Можешь проваливать, если хочется. – Откуда пришла эта странная злость, Никита и не гадал. Она витала в воздухе, казалось, что сейчас кто-нибудь спрыгнет с лавочки и даст по морде. Просто так, оттого, что ты под руку попался или, вон, стоишь, где не надо... Никита чувствовал ее кожей.

– Да?! А если тебе что-нибудь понадобится? Совет там или веревка висельника...

– Куртка теплая мне понадобится, и быстро!

Стало теплее. Никита глянул: на нем уже была другая куртка. Зеленая, блестящая, надутая, как руки качка, ну и мода! Зато тепло. Молодец, демон, умеет. Что он там про веревку висельника говорил? Она правда может пригодиться?

– Что делать-то? И где мы?

Ярик прищурился и еще больше стал похож на китайскую фигурку. Повел рукой по сторонам, кивнул на гараж и школу за деревьями:

– Не узнаешь?

Честно говоря, нет. Не было не только новостроек (Никита помнит, как их строили и весь дом ходил писать жалобы, потому что шумно и мусор). Не было двора, только этот сквер, и лишь гараж за деревьями и кусок знакомой крыши во-он там неумолимо намекали: все то же, парень. Только на много лет раньше.

На скамейках вокруг клумбы сидели ребята, взрослые, пенсионеры. Ярик потянул Никиту к одной компании:

– Во-он туда нам надо. Не бойся, они тебя не видят.

На лавочке с ногами расселись две девчонки и двое парней. Старше Никиты, класса, может, из одиннадцатого. Ярик вел Никиту за штанину, тот спотыкался и рассматривал. Это что, одна из них – мать?

Компания выглядела странно. Нет, парни еще ничего: дутые куртки, такие же, как у Никиты, а в остальном вроде люди как люди. У одного синяк на лице – свеженький. А вот девчонки... Прически были такие, как будто они нырнули в ведро с клеем, да так и не смогли расчесаться. Лица... в полумраке Никита видел, что глаза у обеих подведены черным карандашом, линия толщиной примерно в палец, и еще накрашены блестками таких размеров, как будто их сковырнули с джинсов или с сумки и прилепили к лицу (ну, видимо, когда ныряли в клей). Если не считать мелких деталей, цвета штанов, например, между собой девчонки были похожи, почти одинаковые.

– Ужас! Это и есть испытание: увидеть мать в юности и не испугаться? И которая из них она? Может, этот парень с фингалом? Давай, демон, открывай правду, я ко всему готов!

– Не умничай, – не удивился Ярик. – Если бы она нынешняя тебя сейчас увидела, тоже бы не обрадовалась, поверь. Сядь и слушай, все узнаешь.

Они уселись на ту же лавочку, прямо в ногах у девчонок. Никита вглядывался в лица и все равно не мог узнать...

– Где Славик-то? – спросил один из парней, тот, что с синяком. Теперь-то небось взрослый, родителям ровесник, смотрит шоу по телику, ворчит сыну: «Не дерись». А в юности-то было все как у людей.

– Зазнался твой Славик! – ответила одна из девчонок, и Никита узнал мать. Ну да, по голосу. Мать – в черных штанах, эта, вторая – в джинсах. Теперь понятно. – Он крутой стал, в комке работает у метро. Мы с Ленкой просили нас устроить, а он: «Место только одно, меня самого еле взяли...» А хозяйка комка – тетка Славкина, сама в соседнем же комке и работает. И я слышала, у нее еще два, так что...

– Послал, в общем, вас, – довольно отметил тот, что с синяком.

– Угу, – поддакнула Ленка.

– Так вам и надо, – включился второй парень, без синяка. – Вы же считать не умеете! Подставите хозяйку и себя заодно...

– Ой, а сам-то! – вспыхнула Ленка.

– Дело не в этом, Леш, – перебила мать. – Он зазнался, понимаешь? Здороваться совсем не перестал, но делает это, если только столкнешься с ним нос к носу, тогда и скажет свое «привет». А на улице за пять метров уже не замечает.