Новый порядок (Часть II) - Александр Dьюк

Поддавшись жажде крови, Даниэль забыла об одной очень важной детали: хоть и в разное время, но оба они были учениками и творениями одного и того же человека — Сибиллы ван Хетлевен.

Чародейка ощутила болезненный укол и жжение за грудиной. Ван Блед держался за ее левую грудь, болезненно впиваясь пальцами в кожу сквозь ткань блузы. Потемневшие вены, наполненные чернотой, ослабившей его и не дающей пошевелиться, рассасывались, светлели, очищались. Ван Блед схватил Даниэль за плечо, рванул и перекатился вместе с ней. Чародейка оказалась снизу, сипло хватая воздух. Ван Блед погрузил кисть в ее грудную клетку, нащупал бьющееся сердце. Боль стала жуткой, невыносимой.

Мерзость отчаянно металась, спасая Даниэль, гнала кровь и черную жижу по жилам, будила ведьму. Ван Блед, чувствуя сопротивление, погрузил в грудь чародейки и вторую руку, сдавил сердце обеими.

— Сдохни! — проревел он. — Сдохни, и я трахну твой труп!

Даниэль хрипнула от нехватки воздуха и боли, ее спазматически выгнуло под ван Бледом. Сознание поплыло и начало угасать. Без сердца даже сил мерзости не хватит, чтобы выжить.

Над тихой, темной улицей прокатилось эхо выстрела. Ван Блед почувствовал жжение под левой лопаткой. Выстрел прогремел снова. Обожгло где-то справа под ребрами, задело легкое. Чародей непроизвольно разжал пальцы. Кто-то выстрелил в третий раз и попал в левое плечо.

Ван Блед закачался, вынул руки из груди чародейки. Подошедший сигиец пихнул его ботинком в правый бок, и чародей бессильно завалился на землю, соскользнув с бесчувственной чародейки.

Попробовал было отползти, но его сковало, поставило на колени.

Сигиец обошел его, направляя в шею острие меча.

— Я нужен… вам… живым… — с трудом выговорил Гирт ван Блед. На губах запузырилась проступившая кровь. — Ты не можешь убить меня…

Сигиец сощурил серебряные бельма, слабо блеснувшие светом в далеком окне. Перехватил меч обеими руками и ударил с разворота.

Голова Гирта ван Бледа подлетела, как мячик. Тело, исторгнув фонтан крови из обрубка шеи, качнулось и рухнуло к ногам сигийца.

VII

Чародейка очнулась оттого, что ей сильно и ритмично давили на грудь. Первый удар сердца был очень громким. Первый вдох — болезненным, пугающим. Воздух растекся по телу, питая и наполняя жизнью кровь.

Даниэль согнулась, резко садясь и хватаясь за грудь. Едва не завалилась на землю от пошедшей кругом головы и стука в висках, если бы не крепкая рука сигийца, стоявшего над ней на коленях. Чародейка оглянулась бешеными глазами. Блуза не пережила бурной ночи и держалась на паре пуговиц в районе пупка. Она была вся в крови. Чужой. Невдалеке лежало обезглавленное тело ван Бледа. Голова валялась на дороге в нескольких шагах.

— Ты… — спазматически вдохнула Даниэль. — Ты убил… его?

— Да.

— Зачем? Мы должны были…

— Иначе он убил бы тебя, — сказал сигиец.

У Даниэль резко сократились мышцы живота. Она не поняла, задыхается или смеется.

— Я… польщена, — чародейка приложила ладонь к колотящемуся сердцу. — Что такого произошло, что ты… так вдруг дорожишь мной?

— Ничего, — сказал сигиец. — Тобой дорожит Ярвис Эндерн. Он предупреждал, если с тобой что-то случится, он займется моей жопой. Лично. Не знаю, что это должно значить, но выглядит как угроза.

Даниэль привалилась к его плечу. Теперь она точно смеялась, и от этого делалось больно.

— Я тебе… я тебе потом объясню.

Она уняла начинающуюся истерику и потерла грудь, размазывая по холодной коже кровавый след от пальцев. Посмотрела на левую руку. Вены были обычными. Чародейка прислушалась к своим ощущениям — мерзость сидела глубоко внутри и старалась не напоминать о себе.

— Помоги мне встать.

— Тебе нужно лечь.

— С радостью, да не под кого, — буркнула Даниэль.

Сигиец глянул на нее обычными глазами. Чародейка иногда забывала, что они у него бывают и такими, хотя прочитать по ним хоть что-то было ничуть не проще.

— Не обращай внимания, — потянула носом Даниэль и напряглась, вцепившись в полу плаща сигийца. — Ну же, помоги встать. Спасибо, что вытащил меня, но я крепче, чем думаешь. Я и не от такого быстро отхожу.

Сигиец встал, подтянул чародейку за собой. Та постояла, держась за него, осторожно шагнула и зашаталась, хватаясь за голову. Сигиец взял ее за плечи.

— Не надо, — упрямо передернула ими чародейка. — Я сама.

Она сделала пару шажков, балансируя руками. Уверенность движений возвращалась быстро. Даниэль прошла еще дальше почти нормально. Только один раз ноги предательски подкосились, и чародейку повело в сторону, но она устояла.

Даниэль подошла к мертвому ван Бледу, пихнула его носком туфли в мягкий бок. Она не чувствовала ничего, от этого делалось невыносимо пусто и холодно.

— Может, оно и к лучшему, — вздохнула она и потянулась к растрепанным волосам, но вовремя одумалась, глянув на перемазанные кровью пальцы. — Он бы начал кривляться, верещать, вопить и юлить. В конце концов мне бы надоело с ним развлекаться, и ты вытряс бы из него душу. Пережил бы за пару секунд всю его жизнь. А мне бы очень не хотелось, чтобы ты узнал кое-какие подробности. Понимаешь ли, у него были специфические наклонности, за которые даже мне немножечко стыдно. И все равно, — Даниэль повернулась, — ты не должен был его убивать! Это должна была сделать я.

Сигиец промолчал.

— Я тебя за это обязательно накажу, — посулила чародейка. — Когда придумаю, как.

Она вернулась, посмотрела на сигийца снизу вверх.

— Мы пробегали всю ночь, разворошили пару борделей, чудно провели время, но остались ни с чем, — подытожила она.

Сигиец достал из кармана плаща круглый купритовый медальон на порванной медной цепочке.

— Возвратник ван Бледа, — сказала чародейка, протягивая руку. Райнхард вложил ей талисман в ладонь. — Ну хоть какое-то утешение, — слабо улыбнулась Даниэль, погладив большим пальцем гравировку. — Хоть за что-то папочка погладит по головке, — она перевернула медальон обратной стороной, — а то надоели постоянные пор…

Даниэль подавилась воздухом на полуслове, постучала себя кулаком по груди, подняла на сигийца смятенный взгляд тусклых глаз.

— Смотри! — она поднесла медальон к его лицу за цепочку. — Видишь?

— Нет, — сказал сигиец.

— Именно! — воскликнула Даниэль и, взяв талисман обеими руками, погладила абсолютно и совершенно ровную обратную поверхность позеленевшего от времени медальона. — Инвентарный номер! Его нет! Это не тот талисман, который украли у Ложи. Значит, есть еще один возвратник. Но у кого?..

Сигиец бесцеремонно выхватил талисман у нее из рук.

— Эй! — обиженно протянула чародейка. — А ну верни!

— Нет.

— Ты что задумал?

— Проверить, куда он ведет.

— С ума сошел?

— Хочешь проверить сама?

Сигиец посмотрел чародейке в глаза. Та обняла себя за плечи.

— Ага, — фыркнула Даниэль. — Меня чуть не убили и не трахнули мой труп, я устала, как собака, сидящая во мне дрянь высосала из меня все соки. Я сама убить готова за горячую ванну и мягкую кровать. Черт, я даже баланду Геллера глотать согласна, — настолько жрать хочу! А ты? Что предлагаешь мне ты? Напялить возвратник и унестись неизвестно куда?

— Да, — сказал сигиец.

Даниэль засопела, поджав губы, и схватила с его ладони талисман возврата.

— Тебе меня дважды просить не придется! — чародейка со злостью швырнула рваную цепочку на землю и полезла в карман жакета.

Она выудила хранимый там кулон, зубами выдернула золотую цепочку и вдела ее в талисман. Золото, конечно, даже не обычная медь, но хотя бы нейтрально к чарам. В отличие от серебра, которое для магии первейший враг. Поэтому сложно встретить чародея с серебряными украшениями. У некоторых и вовсе на серебро такая страшная аллергия, что в народе небезосновательно сложилось мнение о чародеях как о нечистой силе.

Даниэль убрала кулон и приложила возвратник к груди.

— Ты говорил, что смог перенестись вместе с Адлером, — произнесла она, застегивая цепочку на шее. — Не хочешь повторить?

— Это неразумно, — сказал сигиец.

— Неужели испугался?

— Нет.

— А что тогда? Механик сделал для обструкторов чехол из люцидума, и он работает. Я их даже не чувствую, пока ты не достанешь.

— Мое вмешательство исказит точку выхода.

— Ну и что? Я не возражаю, если мы окажемся где-нибудь на солнечном берегу, — беззаботно улыбнулась чародейка. Сигиец не улыбнулся. — Ну слушай, мы за ночь столько глупостей наделали, что еще одна ничего не изменит. Я тебе честно скажу: уж если и оказаться