Феномен Фулканелли. Тайна алхимика XX века - Кеннет Джонсон

Оно гласило:

«Сводчатая арка в стиле пламенеющей готики, поддерживаемая двумя готическими колоннами, обрамляет собой открывающуюся панораму Ливийской пустыни. На заднем плане видны три пирамиды — Хеопса, Хефрена и Микерина, а также великий караванный путь, соединяющий Верхний и Нижний Египет. Они освещены лучами восходящего солнца; над самым горизонтом стоит луна на ущербе. Итак, здесь можно видеть происхождение египетской науки и её достигнутый в Средние века зенит, обозначенные во времени, и универсальный символизм оппозиции Солнца и Луны — в пространстве.

На первом плане находится раскрытая книга, на которую с любопытством смотрит маленький хамелеон — символ изменений цвета, через которые проходит вещество во время многочисленных реакций; он несёт девиз создателя всего сущего: „Ego eimi to Alpha kai to Omega“, — „Я семь Альфа и Омега, Начало и Конец“».

Как сообщает Амбелен, Канселье всегда держал своего друга Шампаня за чрезвычайно одарённого иллюстратора, совершенно никакого понятия не имеющего об алхимии. Поэтому в описании Шампаня его весьма удивили астрологические символы Солнца и Луны (философских серы и ртути), египетские картины и хамелеон как знак изменений цвета в процессе трансмутации. А после разговора с издателем Шемитом Амбелен решил во что бы то ни стало докопаться до истины.

До самой своей смерти в 1932 году Жан-Жюльен Шампань жил практически дверь в дверь с Канселье на шестом этаже дома 59-бис по улице Рошешуар. Когда в 1936 году Амбелен позвонил по этому адресу, оказалось, что консьержка, мадам Лабиль, всё ещё живёт там. Она рассказала Амбелену, что за всё время проживания Шампаня в этом доме к нему наведывались только три человека: Эжен Канселье, Жюль Буше и Гастон Соваж. Он занимал маленькую комнату в мансарде. Всё его имущество составляли небольшой шкафчик, стул, стол и кровать, на которой во время болезни, что свела его в могилу, он нередко спал полностью одетым. На последних стадиях недуга он ел всего один раз в день. Еду ему приносил сначала Соваж, а потом сама мадам Лабиль. Когда Шампань умер, его сестра забрала всё, что ему принадлежало, в том числе и все бумаги, которые могли после него остаться.

Мадам Лабиль рассказала, что Шампань занимал только одну комнату и что у него не было другого помещения, которое можно было бы использовать в качестве лаборатории, не было ни соответствующего оборудования, ни книг. Тем не менее она согласилась, что Канселье выказывал Шампаню огромное уважение, часто называя его «Учитель» или «мой Учитель».

Далее Амбелен обратился к Жюлю Буше, который рассказал ему, что в течение более чем двадцати лет посещал собрания на квартире у Шампаня. Он опроверг утверждение консьержки, что у того в комнате не было никаких книг. Там не было книжных полок, сказал он, но на полу возле кровати громоздились горы книг. Во время этих еженедельных посиделок, а в особенности когда Шампань уже не мог свободно передвигаться по квартире из-за болезни, он мог достать любую нужную ему книгу, не вставая с кровати, просто протянув руку. Он ненавидел электрическое освещение и, чтобы найти книгу, использовал огромную парафиновую лампу, к которой приделал увеличительное стекло, концентрирующее и направляющее луч света, словно небольшой прожектор.

Буше утверждал, что Шампань был не просто художником. У него была старая жестянка из-под печенья, в которой он держал гальбанум, или смолистую камедь. (Это вещество получали из двух видов растений, ferula galbaniflua u ferula rubricaulis, и использовали для облегчения застоя в лёгких). Время от времени Шампань открывал банку, подносил её к носу и несколько раз глубоко вдыхал. Он говорил Буше, что смола обладала волшебными свойствами и помогала ему получать интуитивные прозрения, которых он искал.

Амбелен сообщает, что Буше дал ему немного шампаневского «волшебного благовония», состава которого он не знал. Путём многочисленных экспериментов Амбелену удалось воспроизвести этот состав, после чего он даже вставил его формулу в одну из своих книг под названием «Благовоние Розы и Креста».

Буше также сообщил, что Шампань практиковал «экстериоризацию» — в наши дни известную как «астральная проекция» или опыт пребывания вне тела. Он утверждал, что может выпускать наружу «тонкое тело» через область селезёнки или же солнечного сплетения и, пребывая в это время во сне или трансе, входить в контакт с разнообразными источниками информации на «астральном» плане. Пробуждаясь от этих трансовых состояний, он прекрасно помнил всю полученную таким образом информацию. (Это полностью совпадает с данными тех, кто практикует ритуальную магию. Селезёнка и солнечное сплетение рассматриваются некоторыми оккультистами как центры тонкой энергии тела, подобные индийским чакрам.)

Буше рассказал Амбелену, что, как ни странно, Шампань испытывал довольно сильный ужас перед оккультизмом «левой руки» и часто советовал ему держаться подальше от групп, практикующих подобного рода магию. Буше утверждал, что последовал этому совету, однако в 1941 году опубликовал книгу «Учебник практической магии», которая, по мнению Амбелена, написавшего к ней предисловие, свидетельствовала об обратном.

Открыв эту новую сторону характера обнищавшего иллюстратора, Амбелен решил продолжить свои изыскания и выяснить историю его жизни. Результаты он время от времени публиковал — вплоть до 1962 года — в периодически выходивших «Тетрадях башни Сен-Жак». Его статьи выходили под заглавием «Жан-Жюльен Шампань, псевдоним — Фулканелли» в разделе «Досье Фулканелли». Именно из этого источника я и почерпнул бóльшую часть информации для этой главы.

Жан-Жюльен Шампань родился в шесть часов вечера 23 января 1877 года в Леваллуа-Перре, что на Сене. Сначала он вёл тихую, ничем не примечательную жизнь. О его детстве и юности известно очень мало, за исключением того, что его приняли в знаменитую Школу изящных искусств в Париже, где он стал учеником прославленного художника Жана Леона Жерома. Лет в четырнадцать или пятнадцать он, по данным Амбелена, заинтересовался алхимией и герметическим символизмом тайных обществ. Элементарную химию он изучил самостоятельно в маленькой, оборудованной своими силами лаборатории у себя дома в Вилльер-ле-Бель. Сооружена она была на деньги его матери. Его сестра рассказывала, что изучать Великое Делание Шампань начал в шестнадцать лет. Судя по всему, алхимические штудии выросли непосредственно из экспериментов с сочетаниями цветовых пигментов в художественной школе.

Шампань был невысокого роста молодой человек, весьма эксцентричный даже для студента художественной школы. Он носил длинные прямые волосы, расчёсанные на прямой пробор и ниспадающие гладкими прядями до середины шеи. Даже довольно ранние его фотографии, сделанные в возрасте около двадцати лет, изображают его с большими, тщательно ухоженными усами, устремлявшимися в стороны и немного вверх, по так называемой галльской моде. У него были большие синие, выразительные глаза. На акварельном портрете, выполненном позднее его другом Эженом Канселье, Шампань немного похож на молодого Сальвадора Дали. (См. ил. 8). Однако выражение лица у него скорее мягкое, задумчивое и совершенно лишённое отрепетированной «маниакальности», столь свойственной испанскому сюрреалисту.

Хотя молодой Шампань, судя по всему, вполне серьёзно относился к своим алхимическим исследованиям, основу его репутации заложило довольно извращённое чувство юмора, которое проявлялось в утончённо-злых шутках над доверчивыми сверстниками.

В Школе изящных искусств Шампань научился копировать старые манускрипты и весьма преуспел в этом, используя чернила своего собственного изобретения, которые содержали небольшое количество кислоты, разъедавшей пергамент и придававшей ему антикварный вид. В каллиграфии он был настоящим специалистом, что подтверждают иллюстрации, воспроизводящие алхимические манускрипты, которые он сделал для книги Фулканелли. Иногда он зарабатывал на жизнь, копируя рукописи за деньги. Это вовсе не означает, что он профессионально занялся подделкой рукописей, хотя время от времени и использовал свои способности копииста для собственного развлечения.

Амбелен считает, что для иллюстраций книги Фулканелли у Шампаня были увеличенные фотографии фрагментов готических памятников — потолочных украшений, соборных барельефов — специально сделанные очень бледными очерки архитектурных деталей, едва различимые на бумаге, по которым он уже рисовал сепией. В результате получались невероятно точные воспроизведения разных герметических символов.

В 1907 году в возрасте около тридцати лет Шампань завёл дружбу с семьёй Лессеп, состоятельными наследниками Фердинанда де Лессепа (1805–1894), выдающегося дипломата и инженера, построившего Суэцкий канал. Сын де Лессепа, также по имени Фердинанд устроил лабораторию на рю Вернье неподалёку от Порт-де-Шампер, и пригласил Шампаня и ещё одного господина, Макса Розе, поработать там вместе с ним.