Скиталец Ларвеф. Повести - Геннадий Гор

Внешность их не изменилась. Но внутренний мир! Они словно поменялись ролями и склонностями. Хым стал Енаплом, а Енапл Хымом. По-видимому, вкралась какая-то ошибка, перепутали молекулы и атомы памяти…

Еще полбеды здесь, в пути. Но что мы станем делать, когда вернемся на Дильнею? Как мы объясним родным и близким Хыма и Енапла эту метаморфозу и путаницу? Нам становится не по себе, когда Хым начинает говорить о звездах, а Енапл рассуждать о психике…

РАССКАЗЫВАЕТ ВЕЯД

Туаф признался мне, что он много думает о копиях.

— О каких копиях? — спросил я.

— Не о наших, разумеется. Не о твоей и не о моей. Нам повезло. Мы сели на этот космолет уже после посещения им коварной и загадочной планеты, а с нас никто не снял копии и, надеюсь, никто не снимет. Планета сюрпризов далеко.

— Почему это тебя так волнует?

— Потому что я личность. Надеюсь, тебе это понятно? И не хочу иметь дублера. Им кажется, наверно, что они в плену, и они тоскуют.

— Кто?

— Копии наших спутников. Экспериментаторы поступили жестоко. Они не имели морального права создавать дублеров. Это неэтично.

Меня немножко удивило, что Туаф заговорил о моральном праве, об этике.

Обычно он мало интересовался этическими проблемами. Слишком уж он был занят собой.

— Успокойся, — сказал я, — тебе это не грозит. Ты останешься неповторимым.

— Ты вот гордишься своей наблюдательностью, — перебил меня Туаф, — а не заметил, что они расстроены.

— Кто?

— Все. Все без исключения, кроме этого автоматического болвана Нева. Я убежден, что, просыпаясь, они каждый раз задают себе один и тот же вопрос.

«Мы это или не мы?» спрашивают они себя. «А что, если мы остались там, а здесь наши повторения?» И действительно, как доказать, что это они? Разве можно верить на честное слово дерзким экспериментаторам с загадочной планеты? Я почти убежден, правда не имея возможности подтвердить свою гипотезу, что с нами пребывают дублеры, копии, а оригиналы остались там, в музеях негостеприимной планеты. И зачем они позволили проделать над собой этот сомнительный эксперимент? Я бы никогда не согласился.

— Но тебя бы не спросили, как, впрочем, и их. Их сначала усыпили, а потом сделали это.

— Это! Это! — передразнил меня Туаф.

— Ты даже не можешь придумать название.

И действительно, как это назвать? Как? Этому нет и не может быть названия.

Не удовлетворившись моими ответами, Туаф обратился с таким же вопросом к Ларвефу, по-видимому рассчитывая найти в нем единомышленника. Но тщетно!

Ларвеф сказал ему своим невозмутимым голосом покорителя пространства:

— Займите свою мысль чем-нибудь более разумным. Возможно, что экспериментаторы скрыли правду от математика Заба и с нами летят копии, чьи оригиналы остались ублажать посетителей музеев Планеты сюрпризов.

— Об этом я и говорю, — перебил Ларвефа Туаф.

— Но не очень гордитесь тем, что вы не копия, Туаф. Их копии, Туаф, мне больше нравятся, чем ваш оригинал. Они настоящие, творческие, мужественные борцы с пространством. А вы игрок, давным-давно проигравший самого себя обстоятельствам. Вы мелкая душа, Туаф!

Туаф замолчал. Не знаю, надолго ли. Я всегда предпочитал молчавшего Туафа разговаривавшему. Надеюсь, он теперь понял, что мы пребывали не среди копий и дублеров, а среди настоящих борцов.

Разумные слова Ларвефа успокоили меня, но, как выяснилось затем, они не смогли успокоить Туафа. Какая муха его укусила? В нем пробудились древние инстинкты и глупые пережитки праистории. Он разбушевался.

— Извините меня за приверженность к истине. Вы копии, — говорил он спутникам.

— Разве вам это не известно? Ваши оригиналы бережно хранятся в музеях планеты, с которой вы сбежали. А я настоящий чистокровный дильнеец.

И я не знаю, как отнестись к вам, чтобы не уронить свое достоинство. Между нами не может быть ничего общего.

Туаф обнаглел. Мне, Ларвефу и комочку вещества, называвшему себя Эроей, было стыдно за него.

— Вы дублеры! Дублеры! — повторял он в непонятном неистовстве.

— Какие у вас доказательства, что вы это вы? Вы не вы! А я это я! Туаф. Моей копии нет ни в одном музее.

Пришлось обратиться к психиатру. Пришли оба: Хым и астроном Енапл.

Обнаглевший Туаф расхохотался.

— Вас перепутали. Понимаете вы это или нет? Вы доказательство того, что даже и через миллионы лет будут существовать ошибки и недоразумения. Я не желаю иметь с вами дела!

Енапл с помощью Хыма сделал ему инъекцию, влив в жилы разбушевавшегося Туафа изрядную дозу успокоительного.

Туаф уснул. Если бы он не уснул, Хымокесан принял бы дисциплинарные меры.

Но обошлось и без мер.

Все успокоилось на корабле. Безукоризненно работали многочисленные приборы и машины. Побеждая пространство и время, мы все дальше и дальше уходили от Планеты сюрпризов. И когда мы отошли от нее на то расстояние, которое ее жители сочли подходящим для общения, мы кое-что узнали об удивительной цивилизации от непредвиденного посредника. Он оказался среди нас, до поры до времени не обнаруживая своей причастности к чужим замыслам.

Кого же выбрала доверенным лицом строгая и загадочная цивилизация Планеты сюрпризов? Кому дала столь необычное и ответственное поручение?

Повару-фармацевту Неву, дильнееподобному роботу.

Преображение Нева произошло в тот момент, когда он нес напитки и яства в каюту командира Хымокесана. Хымокесану пришлось отложить свой ужин, и не ему одному.

У всех сразу пропал аппетит. Была отброшена в сторону посуда, и из раскрытых уст автомата как мелодия полилась речь, начинавшаяся далеко за пределами межзвездного корабля в неизвестности, пока недосягаемой для наших дильнейских чувств.

Не сразу поняли мы, что к нам обращается неизвестность, пытаясь переступить для этого через преграду привычного и обжитого.

Преображение Нева произошло почти с катастрофической внезапностью, без всякого предупреждения, вдруг.

По-видимому, далекие экспериментаторы вложили в Нева обширную и сложную программу, которая начала действовать в заранее выбранный и предусмотренный час. Автомата словно подменили. Красноречие, неслыханная эрудиция, чувство собственного достоинства… Нет, дело не только в этом.

Через посредство довольно примитивного робота на этот раз говорила с нами цивилизация загадочной планеты, щедро делясь с нами своими знаниями, своим опытом, своим видением мира.

— Мы знаем, кто вы, — так начал повар Нев, когда мы все собрались в конференц-зале, — а вы почти ничего не знали о нас. Сейчас узнаете.