Под кожей – только я - Ульяна Бисерова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 3
Вся территория парка, в глубине которого были надежно укрыты от любопытных глаз несколько особняков клана Ли, была в осаде полицейских машин. Весь квартал гудел: люди в форме, чьи лица появлялись из темноты, подсвеченные сигнальными огнями машин, и снова исчезали, отрывисто переговариваясь по рациям. Тео протиснулся сквозь неровные зазоры между припаркованными машинами и подошел к воротам, которые охраняли несколько вооруженных автоматами человек. Он неуверенно назвал свое имя, стараясь не замечать направленное в его сторону черное дуло. Охранник молча кивнул, разрешая пройти.
В холле его ожидал один из бесчисленных секретарей Ли Чи, с мелкими, невыразительными чертами плоского лица и большими залысинами у лба. Вместо обычной суетливой услужливости в его движениях была заметна странная скованность, точно его окружала толща воды. «Кажется, Ли Бо? — Тео мысленно напрягся, чтобы припомнить его имя. — Да, точно, вроде бы так». С непринужденной улыбкой он дружески приветствовал секретаря, втайне рассчитывая расположить секретаря этим маленьким нарушением негласного этикета.
— Ли Хой, если не ошибаюсь, ваш младший брат? Не знаете, он уже вернулся? Дело в том, что мы прогуливались на Старом рынке, но разминулись в толпе, — беспечно бросил Тео, но увидев побледневшее лицо Ли Бо, с которого разом схлынули все краски, осекся. Ли Бо развернулся и, с легким поклоном пропустив Тео вперед, последовал за ним, так и не проронив ни слова.
Тео шел сквозь парадные залы особняка, и каждый следующий шаг давался ему все с большим трудом. Он чувствовал за правым плечом раскаленный добела комок неистовой, испепеляющей ненависти, который медленно плыл в воздухе, рассыпая искры, как шаровая молния. Но когда оборачивался, натыкался лишь на вышколенную улыбку Ли Бо.
В зале для приемов у стола с закусками, уже порядком разоренного, собралось несколько мужчин, которые ожесточенно спорили о чем-то, размахивая руками и все более распаляясь. Среди них Тео узнал доверенного советника мэра Нуркента — холеного, щурившего глаза в неизменной улыбке толстяка Ли Вера, а также начальника местной полиции с бульдожьим выражением лица. Немного поодаль, обхватив руками хрупкие плечи, стояла Ли Чи, задумчиво глядя в пространство. Заметив его, все разом обернулись и замолчали.
— Прошу прощения, господа. Мне необходимо переговорить с молодым господином Вагнером наедине. Это семейное дело. Кроме того, необходимо подготовиться к траурной церемонии. Сердечно благодарю вас за содействие. Клан помнит и бесконечно ценит друзей, которые оказываются рядом в трудную минуту. Мы обсудим дальнейшие действия завтра утром, в спокойной обстановке и на холодную голову.
Когда за последним посетителем закрылась дверь, Ли Чи, в лице которой не было ни кровинки, пересекла зал стремительным шагом и влепила Тео звонкую пощечину, от которой его голова едва не взорвалась.
— Ты… Ты… Пропадаешь неизвестно где и потом заявляешься как ни в чем не бывало, когда я уже подняла на уши весь город!
— Не поверите, в какую нелепую историю я встрял сегодня на рынке…
— Что за пьяные черти понесли тебя на старый рынок?! На территорию клана Фан, отношения с которым в последнее время и без того напряженные?
— Да откуда ж мне было знать об этом?! Между прочим, ваш хваленый Ли Хой бросил меня на произвол судьбы.
— Ли Хой, да узнают его боги, мертв.
— Что?.. — отшатнулся Тео.
— Террорист-смертник опознал знак клана на его руке. Он оказался в самом эпицентре взрыва.
— Это… просто ужасно. Мне очень жаль, правда…
— Жаль? Жаль?! Погиб мой родственник. Член клана, каким бы бестолковым он ни был. Каждая пролитая капля ослабляет семью, показывает ее уязвимость. И теперь из-за твоей глупой беспечности погибнут еще люди.
— Но почему?
— Неужели ты думаешь, что мы оставим происшествие на старом рынке безнаказанным? — глухо произнесла она. — Что кланы допустят, чтобы в городе орудовала шайка подрывников, запугивая лавочников?
Ли Чи всегда оставалась в глазах Тео причудливой ханьской головоломкой. Он не видел ее мыслей, не мог прочесть их. Она виртуозно скрывала эмоции, сохраняя невозмутимость в любых обстоятельствах. Но сейчас, забывшись, она опустила заслон, и Тео увидел черное свечение ее ума. Заметив, как он, изменившись в лице, невольно отшатнулся, она тут же снова захлопнула сознание и отвернулась.
По шее Тео пробежал холодок. Он хотел что-то сказать, но Ли Чи, все так же избегая смотреть Тео в глаза, остановила его нетерпеливым жестом.
— Мне сейчас не до разговоров. Предстоит бессонная ночь. Увидимся завтра.
Тео ничего не оставалось, как молча уйти. Он не раз сопровождал Ли Чи на встречах представителей пяти наиболее влиятельных кланов Нуркента, но взаимоотношения между ними так и остались чем-то не до конца осмысленным — может, потому, что были текучей, изменчивой субстанцией, не поддающейся рациональному анализу? Бесконечная ханьская головоломка, где смысл сказанного спрятан глубже, чем алмаз в шахте, и, как правило, теряется при дословном переводе. Это как пытаться засечь на войне депеши противника, алгоритм шифрования которых меняется ежеминутно.
К тому же за прошедшие месяцы Тео, причем не без труда, освоил только мандарин. Поэтому когда Ли Чи, чтобы выразить особое уважение и расположение к визитеру из отдаленных провинций или просто соблюсти некую конфиденциальность, непринужденно переходила на другие диалекты ханьского, с гораздо большим количеством тонов, Тео сразу терял нить разговора. Однажды между ними в шутку завязался спор: он в запальчивости отстаивал стройность, красоту и мелодичность высокого немецкого, и Ли Чи со смехом предложила ему забавный эксперимент: записать на бумаге старинное стихотворение. Она произнесла его сначала быстро, а затем медленно и отчетливо, как на диктанте в начальной школе. На листе у Тео был записан один и тот же слог «ши». Чертовых девяносто два раза, если не брать в расчет жалкой горстки запятых и точек.
— «Ши». В Ганзе так называют лыжи. Ну, так в чем же фокус?
— В переводе с одного из древних ханьких диалектов на твой варварский язык это звучит примерно так: «В каменном доме жил поэт, львов любивший. И он поклялся съесть десять львов. Утром он пошел на рынок. По чистой случайности на рынке появились десять львов. Когда поэт увидел львов, он выпустил десять стрел, и десять львов умерли. Взамен он получил десять львиных туш и вернулся в дом. Когда он съел десять мертвых львов, он понял, что это были десять каменных львов». И, заметь, все это богатство смыслов выражено одним лишь слогом, просто по-разному интонированным. «Лыжи», — передразнила его Ли Чи и, когда Тео с досадой отбросил
