Лицеист - Василий Горъ

— Так, стоп! — воскликнула «тетушка» и взяла нить повествования в свои руки: — Для начала ты видишь НЕ ВСЮ КАРТИНУ!

— Так покажи мне всю! — потребовал я.

— Что ж, тогда слушай… — угрюмо усмехнулась она и показала грань, которую я увидеть не мог: — Перед тем, как начать лепить новую внешность, эта женщина не только поставила меня на ноги, но и сняла затворение чрева, которым по требованию Челомея Рарога меня когда-то стерилизовал другой Архимаг Жизни. Да, рожать я больше не собираюсь, но сам факт избавления от этой гадости радует до безумия — теперь в моей душе НЕТ одного из самых застарелых и болезненных комплексов! Кстати, Валентина Алексеевна убрала это заклинание без каких-либо просьб с моей стороны. А еще сожгла на его нейтрализацию семь своих резервов и настолько вымоталась, что выглядела полутрупом!

Упоминание личности, которую я когда-то считал родным дедом, заставила вспомнить эту седобородую тварь.

А фраза, намеренно выделенная интонацией, вынудила сглотнуть, ибо я имел некоторое представление о размерах резерва Шаховой. А мама все не унималась:

— Для того, чтобы тебе стало понятнее, что она для меня сделала, подкину еще один интересный фактик: я пыталась убрать затворение чрева семнадцать раз, все семнадцать раз обращалась к Архимагам Жизни и без толку — они не тянули этот процесс энергетически! О, проникся? Отлично! Значит, пора вернуться к самому первому варианту моей внешности. Итак, в тот момент, когда ты сказал, что Валентина Алексеевна видит красоту во всем на свете и обожает создавать живые шедевры, я сочла это утверждение попыткой меня успокоить, ибо все еще дурела от объема груди и никак не могла смириться с тем, что ее придется таскать всю оставшуюся жизнь, чтобы не разозлить Волконских. А в гостинице, повалявшись в ванной и немного поостыв, вдруг увидела свое отражение в зеркальном потолке и в какой-то момент решила добросовестно рассмотреть, что за «шедевр» создала Валентина Алексеевна. Так вот, я не смогла придраться ни к чему, кроме объема груди, хотя, видит бог, жаждала этого всей душой. Скажу больше: кое-какие нюансы созданного этой женщиной сводят с ума до сих пор, хотя я успела привыкнуть к себе-преображенной и больше не теряю дар речи при любом взгляде в зеркало…

После этих слов она прервала объяснения из-за того, что я вылетел на встречку. А когда машина вернулась на прежнюю полосу, продолжила в том же духе:

— В общем, ближе к полуночи, выезжая во дворец по вызову государыни, я почти не злилась. Впрочем, окончательно прозрела только сегодня. Во время рассказа Императрицы-Матери о последних десятилетиях жизни Валентины Алексеевны, совмещенного с экскурсией по личному музею Шаховой…

— Ты видела ее коллекцию нэцке, любимых картин, скульптур и бонсаев? — удивленно спросил я, так как несколько раз просил «прабабку» показать мне ее загашники, но так туда и не попал.

— Да… — кивнула матушка. — И, откровенно говоря, впечатлена не только невероятной красотой собранных там шедевров и художественным вкусом Валентины Алексеевны, обратившей внимание именно на них, но и суммой, потраченной на приобретение всей коллекции. Но самое интересное не это: теперь, понимая, как видит мир эта женщина, я пробую смотреть вокруг себя в том же ключе. И, как ни странно в этом признаваться, пришла к выводу, что даже тот, первый вариант моей внешности, был по-своему красив.

— Захочешь увидеть ту-себя снова — только попроси… — буркнул я, все еще ярясь, но значительно слабее. — У меня в комме есть несколько записей и пара десятков фотографий.

— У меня тоже есть. Но и от твоих не откажусь. Показывай! — на полном серьезе потребовала она, и я, сняв с руки комм, протянул ей:

— Влезь в архив и найди папку «ЯСР», а то мне пока неудобно.

— «ЯСР» — это Ясное Солнышко Рарогов? — уточнила она, хотя наверняка понимала, что угадала.

Я кивнул, затаил дыхание и не разочаровался — родительница сходу выбрала вариант отображения картинки в виде трехмерной голограммы, хотя в прежнем состоянии души наверняка выбрала бы любой другой. Мало того, посмотрев всю мою коллекцию, показала, как выглядела в «купальнике», о котором упоминала Шахова.

А потом высказала свое нынешнее мнение. В том ключе, с которым мне было легче всего смириться:

— Ну да, если забыть о том, что этой девицей была я, то фигурка — выше всяких похвал…

— … но нынешняя все равно радует значительно больше, верно?

Тут «тетушка» коротко кивнула и здорово напрягла:

— Лют, а покажи мне, пожалуйста, и Валю с Варварой. По возможности, в белье или голышом — хочу полюбоваться и другими «шедеврами» Шаховой для того, чтобы понять, почему она создала нас именно такими.

Скрыть стеснение от личности, знавшей меня, как облупленного, само собой, не удалось. Вот она и уточнила:

— Покажи не всю коллекцию, а только те картинки, до которых я доросла! И — сам!

Ехидство, прозвучавшее в последней фразе, бросило в жар, но я нашел в себе силы согласно кивнуть:

— Ладно, покажу. На ближайшем красном светофоре…

Показал. А потом морально устал ждать все никак не озвучивавшийся вердикт. Зато после того, как дождался, облегченно перевел дух:

— Да уж, девки — огонь! И чисто внешне заткнут за пояс любую из твоих ровесниц. Хотя почему «чисто внешне»? Они и ведут себя достойнее некуда. Теперь главное, чтобы у тебя не замылились глаза, а подростковое либидо не ударило в голову и не потянуло на приключения.

— Уже не потянет… — хмуро буркнул я, вспомнив «явление» Натальи и особу из «Переполоха». — Я получил сразу две надежные прививки и слишком хорошо понял, чем могут закончиться для меня-физика, «легкие интрижки».

Тут матушка потребовала подробностей, а когда выслушала довольно длинный монолог, согласилась с тем, что «прививки» очень даже неплохи, и со спокойным сердцем сменила тему разговора. Вернее, решила поделиться со мной последними «разведданными»:

— Пока ты разговаривал с государыней, к тебе пыталась дозвониться Рая, но не смогла. Поэтому набрала меня и попросила передать, что уезжает из Охотничьего домика, не дождавшись нас, чтобы успеть в аэропорт и встретить прилетающего отца. Потом мы зацепились языками, и она меня развеселила, сообщив, что за последнюю неделю цены на особняки «Княжьего Подворья» выросли вдвое, а на квартиры в жилом комплексе «Парус» — аж в четыре с