Красный тряпочник (СИ) - Афонин Владислав

С точки зрения властей, опыт Москвы по внедрению и развития проекта «Око» оказался успешным, и затем практику системы слежения перенесли на остальные важнейшие города Союза: Ленинград, Киев, Минск, Ростов-на-Дону, Саратов, Казань, после — на все остальные республиканские и областные центры. С началом девяностых годов пристальный взор «Ока» стал обращаться на города от полумиллиона населения и меньше. Возможно, «Око» к двадцатым годам двадцатого века охватит и всю немногочисленную сельскую местность, а также практически всю малозаселённую территорию, разбросав свои сети на территории всего советского государства.

Из названия всесоюзной программы читатель уже догадался о целях, ради которых осуществлялось создание, внедрение и развитие «Ока». Миссией проекта являлось «создание безопасного города, свободного от посягательств преступности на жизнь и имущество добропорядочного советского гражданина». В систему «Око» загружались фотографии, физиологические и фенотипические параметры (рост, вес, телосложение, цвет глаз и волос, острые и хронические заболевания и т. д.), паспортные данные, включая семейный статус и отношение к воинской обязанности, род деятельности, партийная принадлежность, наличие судимости, информация об имуществе, данные ГЛОНАСС с владеемых транспортных средств и некоторые иные параметры. Конспирологи с форумов Atommail зловеще поговаривали, что перечень критериев, по которым происходит анализ гражданина «Оком», является намного шире заявленного и содержит такие интересные пункты, как «нелояльность коммунистическому строю» и «количество антикоммунистических радикальных взглядов или высказываний». Якобы далее «Око» выстраивало рейтинг всех граждан, за исключением «силовиков» и крупной партийной и финансово-промышленной номенклатуры, по принципу: «Послушный получает всё, недовольный получает остракизм».

Действительно, помещённый под домашний арест человек не смог бы воспользоваться метрополитеном: створки турникетов просто бы перед ним не раскрылись. Злостный неплательщик налогов не мог купить билеты на поезд или самолёт в другой конец страны, чтобы поразвлекаться на средства сомнительного происхождения. Пропавшего без вести или разыскиваемого без дополнительных усилий со стороны милиции мог обнаружить любой автобус, троллейбус или трамвай, случайно проезжавший мимо. Лихач за нарушения ПДД лишался прав заочно, а в случае езды без водительского удостоверения на своей или даже чужой машине не имел возможности её заправить: бензин просто не лился в бак при виде лика нарушителя.

Официально предполагалось, что тотальное слежение на городских улицах, отсутствие потаённых, скрытых от взора независимого наблюдателя мест приведёт к созданию атмосферы нестерпимости преступлений. Действительно, попробуй ограбь прохожего или угони аэромобиль, когда на тебя уставился десяток — другой стеклянных глаз. Ты вроде спрятался от самых явных из них, что торчат из экранофона подъезда или фонарного столба, но пристальный глазок, повешенный где-нибудь у доски объявлений или продуктового ларька, непременно разглядит тебя. В чём смысл нарушать закон, если правоохранители в режиме онлайн просматривают каждый метр города?

Не зря существует крылатое выражение, что благими намерениями дорога выложена в ад. Изначально концепцию системы «Око» критиковали многие, даже некоторые члены номенклатуры. Кто давал согласие на обработку своих данных? Кто гарантирует конфиденциальность данных, собранных при помощи системы? Кто обладает полным доступом к «Оку»? Кто выстраивает критерии «хорошего и лояльного» или «плохого и неверного» гражданина? Где полный список этих критериев? Будет ли «Око» портить жизнь только злостным нарушителям закона? Или добрый его взгляд можно будет сменить на грозный, если надо доконать какого-нибудь дотошного инакомыслящего либо отправить под откос более успешного конкурента? Наконец, почему уничтожается всяческая презумпция невиновности и почти любого человека государство изначально рассматривает как нарушителя и преступника?

Вопреки агрессивным рекламе и маркетингу, сопровождающим любой крупный проект, уровень преступности не снизился не только на улицах Москвы, но и городов поменьше. Да, от камер «Ока» не спасали маски, балаклавы, шлемы и очки: камеры системы умело определяли пытающегося скрыть свою внешность человека по силуэту, профилю, походке, росту, комплекции, жестикуляции. Сложный алгоритм рассчитывал вероятность нахождения человека в той или иной части города, исходя из его потребностей и интересов. Однако преступники, в силу специфики своей деятельности и образа жизни, чаще являются изобретательнее законопослушных обывателей. Чего они только не изобрели, чтобы обмануть «Око»: ложное синтетическое покрытие головы с чужим лицом, не отличимое от реального, прибавляющая рост обувь со внутренними каблуками, создающий помехи камерам гель для лица, корректировщик осанки и походки для скрытого ношения, создающие вокруг головы виртуальную цифровую маску очки, виртуальный цифровой балдахин для искажения силуэта и многое, многое другое. Использование одних таких изобретений прямо запрещалось властями, другие — в силу невозможности контролировать их распространение входили в повседневный обиход и даже нередко проходили легализацию, ставя своё производство на поток. Чтобы скрываться от взора «Ока», преступный мир разрабатывал что-то своё или воровал у государства и дорабатывал, а государство в виде силовых структур перенимало и адаптировало хитрые технологии и технику преступного мира в свою пользу. Что-то перепадало и гражданскому обществу: можно было сказать робкое «нет» тотальному контролю.

«Око» стало «буксовать» с самого начала своего запуска, вызывая раздражение как со стороны граждан и бизнеса, так и со стороны государства, в том числе и «силовиков». От двадцати пяти до тридцати пяти процентов определений системы были ошибочными: вместо матёрого рецидивиста в отдел могли привезти перепуганного студента-второкурсника. Наводки и сигналы «Ока» всё равно приходилось перепроверять в ручном режиме, что отнимало дополнительные средства и время. Персональные данные честных граждан нередко утекали в «Тёмный нет», где достаточно часто становились достоянием злоумышленников. Фактически «под ключ» преступникам попадал полный социальный портрет потенциальной жертвы, с которой они получали возможность вытворять всё, что душа пожелает. Кражи и угоны происходили именно тогда, когда хозяева были на максимальном удалении от дома и гаража — в отпуске или на работе. Внезапно ставшие одинокими люди быстро похищались неизвестными. Шантажисты вламывались в персональный компьютер и точно знали, на какие больные точки души нажимать несчастной жертве, чтобы выбить наибольшую из возможных сумм.

«Силовики», «красные директора» и партийные боссы «Оком» не отслеживались — это объяснялось «особенностями их работы», «особой уязвимостью перед угрозой и давлением», «принятием ключевых управленческих решений», «доступом к государственной тайне» и т. д. С одной стороны, такую позицию понять можно с точки зрения национальной безопасности и её защиты. Однако получалось, что, с другой стороны, остальные граждане, которые являлись абсолютным большинством, оказывались людьми второго или даже третьего сорта? Очень многих подобный статус-кво раздражал: одни пострадали из-за разглашения личной информации, другим было чисто из-за принципов чести и совести противно, что они верно соблюдают закон, а данные о них продолжают интенсивно собирать и продавать не пойми кому. В итоге увеличился уровень миграции на территорию предприятий-«государств». Их системы тоже послеживали за своими сотрудниками, но утечек там оказывалось на порядки меньше. Кое-где их практически ни разу не случалось. В результате десятки тысяч лиц попросту выпадали из-под всесоюзного контроля. Они начинали любить и уважать приютившую их компанию-гигант, но никак не абстрактное огромное образование под названием «государство».

Как результат, «Око» создало нездоровый психологический климат в обществе. Социальные связи в ряде его сегментов размягчались, становились менее прочными. Трижды приходилось подумать, прежде чем взболтнуть чего-нибудь крамольного даже перед близким человеком. Система походила на совокупность цепей, не дающую возможности никакой струйке пара выйти из огромного кипящего котла. Хозяева мира предпочитали удерживать гремучую смерть внутри до последнего, хотя существовала вероятность взрыва находящегося под экстремальной нагрузкой агрегата.