Время перемен - Евгений Адгурович Капба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А еще — Микке Ярвинена действительно избрали кунингасом. Эдускунта собралась после того, как Золотой Дом очистили от скверны и привели в порядок, и там молодому северянину вручили знаки высшей военной власти — золотую нашейную гривну и золотые же браслеты. Теперь на время войны он мог распоряжаться всеми вооруженными силами — клановыми дружинами и стражей, ему выделялись средства для найма вольных воинов Севера, и давалось право собирать и ополчать всех мужчин в той местности, которая становилась театром боевых действий.
— Мне бы пона-адобился квартирмейстер, — сказал тогда молодой северянин, прощаясь с Арканом. — Мы бы с тобой наде-елали де-ел!
— Ты же знаешь — я с большей охотой остался бы рядом с тобой, чем принимал участие в политических дрязгах и гражданской войне в Аскероне. Но теперь для меня это совсем не политика, о нет! Дю Массакр осаждал замок Аркан, угрожал моим близким. Теперь это дело семейное… Если они с Заканом победят, то всё, что я люблю на своей родине будет растоптано и осквернено. Обещаю: если закончу там раньше, чем ты — здесь, то приду на помощь!
Микке порывисто обнял друга:
— И я клянусь прийти к тебе на выручку, как только мой дом будет в безопасности!
— Хоп! — крикнул Рем и вскочил в седло.
Негодяй недовольно всхрапнул, и мотнул головой.
— Давай-давай!!! — отсалютовал ему вслед секирой Микке Ярвинен.
С Сибиллой Аркан встретился на одном из постоялых дворов, за пределами города. Рем думал, что всё это было устроено потому, что волшебница не хотела долгих прощаний с Микке. Отношения этой парочки казались весьма странными, но что касается любовных хитросплетений — тут была бессильна разобраться, и вся мудрость прежних, и аркановская чуйка, и скромный личный опыт молодого аристократа.
Поэтому большую часть до фьорда Бивень Рем и Сибилла провели в разговорах о литературе, искусстве, общих знакомых из Аскерона и пустопорожних беседах о конце света, судьбах мира и глобальной политике, предпочитая не касаться текущей ситуации в герцогстве и личной жизни. Так что оказавшись в гавани, волшебница и Аркан внезапно выяснили, что взгляды на путешествие до герцогства у них были диаметрально противоположными. Сибилла собиралась зафрахтовать быстроходный лихтер и, наколдовав попутный ветер, сделать крюк по открытому морю, чтобы не сталкиваться с опасностями и треволнениями каботажного плавания вдоль охваченного войной берега.
Но у Рема были совсем другое мнение на этот счет.
* * *
Первым делом он наведался в отделение банка и там подтвердил свое право на получение значительной суммы, половину которой сразу обналичил. Часть он взял сребрениками, на текущие нужды, другую же — золотыми монетами.
Фьорд Бивень, благодаря своей незамерзающей гавани, славился как самое удобное место для зимовки всех, кто путешествовал вдоль берега Последнего моря, огибая черные скалы Севера по пути к торговым городам Северо-Востока или дальше, в глухие места — за пушниной, янтарем и другими богатствами диких и неосвоенных земель Раваарды. Самые смелые торговцы и авантюристы направлялись к полумифической Парде, или к затерянной в непроходимых лесах цитадели эльфов — Туринн-Тауру. Там можно было хорошо заработать, или умереть в страшных муках — как повезет.
Здесь они могли отремонтировать корабли, набрать людей в команду, пополнить запасы продовольствия и других припасов. По большому счету, фьорд Бивень для морского дела в этих водах играл ту же роль, что ярмарка Дымного Перевала — для сухопутной торговли между Западом и Севером. Конечно, порт требовал гораздо большей основательности, чем кибитки и шатры, да и масштабы были всё-таки гораздо скромнее, и свободы поменьше, но в целом пришедшая на ум Аркану аналогия была довольно точной.
— И что ты собираешься делать с такими деньгами? — ироничный взгляд Сибиллы теперь подчеркивали темные стрелки и яркие тени на глазах.
Пока Рем ходил в банк и шатался по кабакам и причалам, она наведалась к портному, в парикмахерскую, в лавку со снадобьями, к ювелиру и провела кучу времени перед зеркалом — и теперь была во всеоружии. Парчовое красное платье, песцовая белая шубка, замысловатая прическа, замшевые изящные сапожки на высоком каблуке, тщательно подобранные рубиновые украшения… Аркан не удержался от колкости:
— Да уж не по магазинам ходить… Мне нужны корабли и команда. Я не собираюсь явиться в Аскерон как нищий и обездоленный, рассчитывая во всем лишь на помощь отца и брата. У меня есть полное право набирать дружину, и я намерен его реализовать!
— Здесь и сейчас? — удивилась волшебница. — Но тут же один сброд!
— Мне приходилось начинать и в худших условиях — например, с гребной скамьи, в окружении уголовников, сумасшедших, бродяг и другого опустившегося народа… Думаю, ты скоро их увидишь, моих бывших и будущих соратников, и подумаешь, что я лгал тебе об их происхождении. Людям свойственно меняться — в зависимости от жизненных обстоятельств, которые их окружают.
— Эта ваша вольная компания? Ну-ну… Если у тебя ничего не получится — я в «Поросенке и яблоках». Лихтер уже готов, ждет пассажиров. Но если наклюнется у тебя что-то интересное — можешь на меня рассчитывать, будет интересно посмотреть на тебя в деле.
Конечно, она расположилась в лучшей гостинице, заняв единственные апартаменты с лепниной на потолке, паркетом красного дерева, двухспальной кроватью с балдахином и настоящей медной ванной. Кто бы сомневался!
* * *
По кабакам Бивня уже прошел слух: кто-то из Арканов собирает отряд, чтобы поучаствовать в заварушке в Аскероне. Нужны были моряки и воины, и корабли. Принимали бойцов со своим оружием и экипировкой, ставили на продуктовое довольствие, выплачивали задаток — от трех до пятнадцати сребреников за клинок, в зависимости от подготовки и имеющегося снаряжения. Новичков и сорвиголов без воинского имущества тоже брали — но цену за доспех и подходящее оружие грозились высчитывать из подъемных и доли в будущей добыче.
Отдельно оговаривались условия для капитанов и судовладельцев — оплату сулили золотом, исходя из водоизмещения, ходовых качеств, наличию артиллерии и пригодности к абордажному бою. Разговоров было много, конкретики — ноль. К кому обращаться, кто записывает…
Рем, запустив все эти слухи, и прозрачно намекнув при этом, что именно Арканы изобрели способ поймать самого Туони и разгромить его армию, предпочитал присматриваться и прислушиваться, выясняя, как отнесутся местные к подобной авантюре, прощупывать почву. И пока ему нравилось то, что он видел и слышал. Несколько дюжин смелых и повидавших виды мужчин уже подумывали о том, чтобы подписаться на это дело.
Но, как обычно это бывает, всё пошло не так, как планировалось — и не сказать, чтобы Рем от этого сильно огорчился.
* * *
Матёрый купчина и головорез Оливьер тихо напивался напротив камина в одном из самых занюханных питейных заведений Бивня.
Компанию ему составлял никто иной как Сухарь — старый вор и авторитет, знакомый Аркану еще со времен трюмного существования в барке вербовщиков. Странная компания: купец и уголовник! Но, видимо, общая служба в вольной компании сроднила их, и делишки тоже у них появились общие…
Рем взял на стойке штоф можжевеловой водки и подкрался к ним со спины:
— Добрым людям — мое почтение! — сказал он и стукнул стеклянным дном бутылки по отшлифованным тысячами локтей и ладоней доскам стола.
— Какого… — Оливьер начал угрожающе приподниматься с места, в руках Сухаря мелькнул короткий стилет, но потом их мутные взгляды сфокусировались на бутылке, а еще чуть позже — на лице того, кто эту бутылку принес. — Рем? Ты откуда нарисовался в этой дыре? Это что еще за чудеса в решете?
— Это не чудеса, это вас настигла Божья воля, или судьба, или злой рок, как хотите. И всё это — в моём лице! Судя по кислым рожам, соратнички, дела ваши не ахти. И вот — появляюсь я, красивый, и голова моя полна идей, а карманы — денег!
— Вот как? — Оливьер протянул свою руку куда-то в сторону и выдернул из-под одного из местных завсегдатаев самого пропащего вида что-то типа табурета. — Присаживайся, выкладывай.
— Нет уж, друзья мои, сначала — ваш черед. В чем ваша беда и чем я могу помочь?
Аркан правда рад был видеть этих людей — всё-таки общие несчастья сплачивают и закаляют гораздо сильнее, чем счастливые минуты, пережитые бок о бок. И купчине, и вору он доверил бы прикрывать свою спину, да и сам бы сделал для них то же самое. Они приняли на грудь по чарке, прежде чем Оливьер заговорил:
— Мы,
