Первая жена (сборник) - Ольга Агурбаш

Ревность Королева была ей удивительна, поскольку реальных причин ревновать она не наблюдала, а лишнее выяснение отношений с ним ей было ни к чему. Она стремилась к дружеским взаимоотношениям, сама никогда не затевала ни ссор, ни скандалов, не допускала провокаций и сглаживала острые углы.

Поняв, что Королева стали раздражать звонки бывшего мужа, она не допускала разговора с Глебом в присутствии Владимира, просто сбрасывала звонок, чтобы перезвонить самой в удобное время, имея возможность поговорить в спокойном режиме без свидетелей. О чем они беседовали? Первое время, и в правду, в основном о детях, а постепенно обо всем: о политической ситуации, бизнесе, о человеческих взаимоотношениях. Они говорили про здоровье, про общих знакомых, обсуждали кинофильмы, сны и прочие вещи, о которых могут говорить близкие друзья.

Иной раз разговор скатывался на минорные ноты, на легкую грусть. Они пускались в воспоминания о совместной жизни, пересказывали старые анекдоты, воспроизводили смешные истории, в которых оказывались в свои молодые годы… Но никогда, никогда не говорили о той драме, которая их разлучила.

Если бы некто посторонний задался целью посмотреть на жизнь второй семьи Глеба со стороны, то увидел бы довольно странную картину. Казалось бы: небольшая семья, всего три человека – Глеб, Надежда, Аня. Живут все под одной крышей, и вроде бы быт один на всех, и дела есть общие, и совместное времяпрепровождение. Но именно «вроде бы». Потому что на самом деле каждый из них живет своей жизнью, соприкасаясь с другими лишь за кухонным столом. Ну и еще как-то Глеб с Аней общаются по поводу обучения. А по большому счету: каждый сам по себе.

У Глеба основной интерес – работа и бывшая семья. У Надежды – личные переживания и переоценка существующих отношений. У Ани – сложный этап взросления, переосмысления своего места в жизни и своей роли в семье. И каждый варится в собственном соку. И вроде бы все по-прежнему: завтрак всей семьей, воскресный обед… Но это, пожалуй, и все. Может, конечно, в других семьях и этого нет. Может, такое существование – норма? Никто из троих над этим не задумывался и ни с кем себя не сравнивал. Всем было не до философствований, ни до умствований, ни до самокопания. Каждого мучила его собственная проблема, но абсолютно скрыть наличие таких проблем не представлялось возможным. И в семейных разговорах то и дело проступали откровения.

Однажды Надежда задала мужу вопрос, от которого тот опешил:

– Глеб, как ты думаешь, что честнее: влюбившись, мечтать о близости с другим человеком и сохранить верность своему основному партнеру, или же уступить своим желаниям, но при этом, понятное дело, изменить своему близкому человеку?

– Погоди-погоди! Что-то я не понял. Ты хочешь сказать…

– Да ничего особенного я не хочу сказать! – Надя перебила мужа на полуслове. – Не надо оценивать мой вопрос! И не надо задумываться, почему я его задаю. Ты ответь по сути…

– Ну… я … погоди! – Глеб не сразу нашелся, что ответить. – Все же, согласись, вопрос не совсем обычный, и мне несколько странно, почему ты им интересуешься?

– Да сериал очередной смотрела, – ушла от прямого ответа Надя. – Там героиня никак не может для себя решить эту дилемму. Вот я у тебя и спрашиваю: ты считаешь, как честнее?

Глеб искренне не знал. Для самого себя он выбрал удовлетворенное желание, потому что зачем же врать себе? Если ты хочешь женщину, мечтаешь о ней, представляешь ее в своих объятиях… Если это не банальная похоть, а влюбленность, тогда, очевидно, он бы не устоял. Но ответить так супруге означает, что он бы ее понял, если бы и она так поступила и, соответственно, должен был бы допустить измену. Признать такое вслух было непросто, и он замялся с ответом. Молчала и Надя.

– А сама-то ты как думаешь? – ответил Глеб вопросом на вопрос.

– Да вот и не знаю. И так плохо, и эдак нехорошо.

– Нет, постой! Давай определимся: для кого плохо? – Глеб почему-то завелся. – Вот лично ты бы для себя какой путь выбрала: свежие чувства или верность мужу?

Теперь задумалась Надежда. И хотя именно этим вопросом она мучилась вот уже несколько дней подряд, никакого четкого ответа у нее не было. И все же она решилась пофилософствовать.

– Для себя, наверное, правильнее и честнее выбрать влюбленность. Согласись, не глушить же чувство на корню, если Бог посылает тебе любовь?

– Ну… – Глеб неопределенно замотал головой, пребывая в сомнениях относительно этого утверждения. Ведь трудно предугадать в первом порыве, любовь это или очередной всплеск эмоций.

– А с другой стороны, – продолжала Надя, – для партнера, ну или супруга, подобное поведение второй половины означает боль, страдание, ревность и прочие переживания. И даже если он не узнает про измену, совесть же у того, кто изменил, нечиста, и отношения поневоле претерпевают изменения, а то и вовсе рушатся…

– Ну да, вроде бы все логично: новая любовь означает конец старой связи. Однако в жизни далеко все не так просто…

– И все же, ты не ответил: а для тебя что важнее? Ты бы что выбрал?

– У меня получаются похожие рассуждения. Только ведь все наши умозаключения двоякого рода. Знаешь, как вопрос: что бы ты выбрал – быть предателем или преданным? Невозможно, по-моему, ответить.

Надежда вздохнула. Глеб осторожно спросил:

– И все же… Ты же не просто так поинтересовалась. Что-то произошло? Или что-то зреет?

– Нет-нет! – поспешно замотала головой Надя. – Говорю же: сериал.

Он почему-то не поверил. И не потому, что невозможно подсмотреть какую-то тему в кино. Как раз вполне реально. Они частенько обсуждали фильмы, спектакли, они любили поговорить о сюжете, о хитросплетениях отношений, о нюансах ощущений. Как раз в вопросе жены ничего сверхъестественного не было, но что-то стояло за ним, что-то волновало лично ее. Он это четко уловил. В душу лезть не стал, просто удивился: ведь по большому счету его самого именно этот же вопрос сейчас волнует. Он не признавался себе до этого момента, а теперь осознал: как раз вопросом выбора он и озадачен. Пережив ту большую драму, он считал своим долгом очень бережно относиться к близким. Понимал, что по его вине случился и развод, и психологический надлом у каждого члена семьи, и долгие неблагоприятные последствия тех переживаний.

С тех пор он боялся кого-то обидеть, причинить боль или даже намеком навредить супруге. И хотя в семейной жизни вряд ли возможна идеальная ситуация – не обидь, не сорвись, не скажи грубого слова, – тем не менее Наде абсолютно не за что было таить зло на мужа. Он всегда вел себя с ней вежливо и предупредительно. Те свои несколько связей, которые он считал случайными, в расчет им не брались. Там же речь не шла о любви, поэтому что о них задумываться. Тем более что на его отношение к супруге они никак не отражались. Наоборот, чувствуя свою вину, он становился к ней еще более внимательным. Приходил домой с цветами, чаще обнимал и мог дважды поблагодарить за ужин.

Сегодняшний разговор не шел у него из головы именно по этой причине: раз она задумалась, значит, у нее есть интерес. И интерес не праздный, а вполне сформулированный. Реально созревший.

Странное у Глеба было состояние: с одной стороны, вольное поведение жены развязало бы ему руки, и он, скорее всего, попытался бы вновь сблизиться с первой женой. Давно уже рисовались ему картины их соития. Вероятно, не прошла у него любовь к ней. Нет, не прошла. А с другой стороны, он почувствовал ревность и тревогу. Это что же выходит: его Надежда, верная подруга жизни, что-то там задумала? Или уже даже кого-то попробовала на стороне? Тьфу ты! От этих мыслей ему стало совсем неприятно. Слова какие-то дурацкие: попробовала на стороне? Можно, конечно, сказать по-другому: переспала с другим, изменила! Легче не становилось. Наоборот, с каждой минутой раздумий становилось тяжелее.

Глеб невольно оказался в психологической или, скорее, философской ловушке. Мысленно топтался на месте, ходил по кругу, вздыхал, а ночью набросился на супругу со страстью, удивившую их обоих…

Надежда недолго сопротивлялась желанию. Когда Вадим недвусмысленно пригласил ее посмотреть свою библиотеку, она согласилась мгновенно. Для порядка немного пожеманилась, мол, удобно ли, а на самом деле испытывая истинное счастье от его предложения. Сердце тут же провалилось в живот и гулко застучало там, в животе… Анализировать свое состояние Надежда не могла: как это так – сердце и вдруг в животе? Но отметила для себя жар и тяжесть лобка, пересохшее горло и практически полное отупение. Никаких мыслей, фраз, умозаключений… Только короткие слова:

– Да…

– Где?

– Хорошо…

Разговор давно закончился, а она так и сидела, держа трубку у уха… Замерла в оцепенении, не в силах ни двинуться, ни продумать происходящее, ни вспомнить толком ход разговора. В голове бесконечным хороводом мелькали три слова: «Да… Где?.. Хорошо…», – и низ живота наливался приятной тяжестью и томился в предвкушении наслаждения.