Шурупы - Владимир Николаевич Васильев

Сомбреро, без сомнений, было бы перебором.

– О! – внезапно оживился Юра, хотя сидел к ангелу боком и в его сторону не разу не посмотрел. – Твои херувимы нагрянули. Мне погулять?

Виталий мрачно воззрился на него. В принципе, считалось, что Юра, второй кадет Макс Осокин и Валюшка Корнилова о его контактах с иными спецслужбами не осведомлены. Но не слепые же они, в конце-то концов! Юра всех этих ангелов-херувимов неоднократно встречал в обществе Виталия еще на Тигоне, хотя там его по причине стажерства и незрелости демонстративно держали в стороне.

– Погуляй, – велел Виталий. Аккуратно, без нажима.

Кадет послушно допил кофе, встал из-за столика и вразвалочку направился к барной стойке – к тому ее краю, около которого колдовала над бутылками и шейкером симпатичная девчушка-бармен.

Иван Иваныч немедленно прекратил делать вид, будто изучает информтабло, резво поднялся по лесенке в бар и уже через полминуты подсел к Виталию.

– Здоро́во, шуруп! Дисциплинированный у тебя пацан. Сам свалил.

– Здравствуй, Иваныч, – сдержанно поздоровался Виталий.

Ангелы все сильнее очеловечивались в плане общения – не сравнить с первой встречей на Тигоне, когда от их радушия легко могла вымерзнуть вода в графине.

– Уже решил, что без благословения выпихнете.

– Что ты, как можно? – хмыкнул агент. – Кофе будешь?

– Буду, – ответил Виталий.

Иван Иваныч приподнял над столом пустую чашечку, показал барменше сначала ее, потом два пальца и снова повернулся к Виталию.

– К каким выводам пришел? Давай сразу итоги, без учета вероятностей, а то времени в обрез.

Виталий картинно пожал плечами:

– «Джейран Соло-М» с жеваными стабилизаторами… Даже на снимки глядеть было необязательно. Но… как-то уж слишком нарочито он проявился. Как будто это приманка.

– Для кого? – уточнил агент.

– Для всех. Для меня, для вас, для служб наших. Для Земли и колоний, в конце концов.

– Мыслишь глобально, – похвалил Иван Иваныч.

– Привыкаю.

Виталий был спокоен, потому что и в реальности относился к предстоящему вылету с известной долей пафоса, но одновременно и с не меньшей долей иронии. Даже самоиронии. Тем более что ситуация действительно выглядела подчеркнуто нарочитой. Посади в этот чертов «Джейран» чудом выжившего лейтенанта Ярина – и она стала бы пугающе правдоподобной, до обыденности. Впрочем, Виталий не верил в воскрешение мумий, он верил в науку, в медицину и биологию, а наука однозначно заключила: Константин Ярин навсегда покинул мир живых более тридцати лет назад. Физика, механика, электроника и ряд иных технических дисциплин ставили под сомнение возможность автономных полетов космических кораблей без соответствующей комплектации, настройки и программирования. Да и вообще, относиться к происходящему без иронии и самоиронии было опасно – свихнуться недолго. Скорее всего, именно поэтому Иван Иваныч и явился проводить его. Не только поэтому, ясное дело, но лишний раз пригладить нервы и психику оперативника в непонятной ситуации – всегда благо.

Принесли кофе, но Виталий к нему даже не притронулся, решил – потом. Зато собеседник его отпил с видимым удовольствием. Со стороны он выглядел точь-в-точь как обычный, ничем не примечательный гражданский, примчавшийся в струнопорт проводить улетающего друга.

Но то со стороны…

– Значит, так, – заговорил агент, на этот раз серьезно, без шуточек и ерничанья. Тон его стал скучноватым, слог – канцелярским, а над столиком отчетливо сгустилась знакомая моральная изморозь. Даже жаль, что на нем не стояло графина с водой, вымерзать было нечему. – Исходи из того, что твое формальное задание, «Бекас» и «Печора», напрямую связано с нашим. Что их пропажа – дело рук, лап, щупалец – нужное подставишь – нынешних хозяев «Джейрана». Если окажется, что это не так, – хорошо, но всегда помни, что это возможно и что это вероятно. Вероятнее прочего. Это основное, о чем я хотел предупредить. Догадываться ты мог и сам, но теперь у тебя прямой приказ думать именно так: посредством яринского «Джейрана» тебя выдергивают на личный контакт. С какой целью – не имею понятия. Установить это – основная твоя задача. Ну и… еще одно. Конечно, мы надеемся узнать в результате твоего вылета так много, как будет возможно. Однако помни также и то, что мы узнаем ровно столько, сколько ты нам потом расскажешь. Если ты узнаешь все до последней тайны, но не вернешься – мы не узнаем ничего. Поэтому вернись и расскажи хоть что-нибудь. Желательно побольше, но главное – вернись и расскажи. Ладно?

Это последнее вопросительное «ладно» почему-то совершенно разоружило Виталия. Ангел давно ушел, канув куда-то в светлый объем пассажирского зала, от стойки бара вернулся кадет, подозрительно молчаливый и смирный, а Виталий неподвижно сидел, будто пришибленный. До боли в суставах вцепился в подлокотники кресла и сидел.

Тихо пискнул ком в нагрудном кармане; Виталий машинально нашел взглядом табло – на нем появилась метка начала служебной посадки на струнник. Только после этого Виталий встрепенулся, залпом допил кофе (который, кстати, не замерз, только остыл) и, со скрежетом сдвинув стул, встал.

– Пошли, Юра, – сказал он меланхолично. – Пора.

Как всегда перед вылетом на задание оперативники распланировали занятия – глупо впустую терять время во время рейса. Виталий намеревался проштудировать самые свежие каталоги артефактов-узлов, а для кадета подготовил углубленный курс – пусть вгрызается в темы посложнее тех, которые уже усвоил.

Так они и путешествовали, в закрытом секторе, где квартировал экипаж струнника, в самом дальнем тупике – твиндек сразу за дверью в их каюту упирался в глухую переборку. За ней располагались кормовые движки и сложнейший модуль струнного сопряжения, составленный из тысяч деталей-артефактов, большинство из которых по каталогам значились в разделах от GA до KZ. Но такие подробности, кроме профильных инженеров да спецов из R-80, мало кто знал.

На Силигриме вышли в струнопорт размяться. Кто-то из экипажа даже вниз, на поверхность, ненадолго слетал вроде бы. Это Виталия приободрило: может быть, и на Лорее ему удастся поступить так же, повидаться с семьей? Длительность будущих стоянок пока невозможно было уверенно предсказать, все зависело от движения по струне, а это до сих пор плохо изученный и во многом непонятный процесс.

Зато на Ийе простояли меньше четырех часов: габаритного груза, как оказалось, струнник туда не вез, а пассажирам сойти да мелочевку скинуть – много ли времени нужно?

Увы: на Лорее задержались немногим дольше. Все, что смог себе позволить Виталий, – разговор по видеосвязи. Но хоть в реальном времени, а не с межзвездным лагом, и то радость. Зоя выглядела счастливой, но соскучившейся, девчонки, конечно же, сильно подросли, да и пацаны заметно повзрослели. Виталий