Интимная жизнь великих диктаторов - Найджел Которн

Вся в золотой парче, его жена Екатерина опустилась на колени у его ног, и он ее короновал. Она была белая и из девяти жен Бокассы, подаривших ему пятьдесят четыре законнорожденных ребенка, пользовалась его особым благорасположением.

Кстати, у него хватало и незаконнорожденных детей. Будучи сержантом французской армии, он служил в Индонезии. Потом, возглавив государство, обратился к вьетнамским властям с просьбой, чтобы его детей от местных девушек отправили в Центральноафриканскую империю. Ему прислали группу маленьких вьетнамцев, но Бокасса заподозрил, что это не его дети, и все они исчезли без следа.

После коронации пышный кортеж отвез императора с императрицей в собор Бангийской Богоматери, и там архиепископ освятил восхождение Бокассы на престол торжественным богослужением. Он благословил «поцелуем мира» новоиспеченного императора, а папский нунций прочитал личное поздравление папы римского.

После молитвы «Отче наш» был банкет на четыре тысячи персон, разумеется, с французской кухней. Императорский двор говорил не на санго, местном языке, а по-французски. Ансамбль французского военно-морского флота играл вальсы. Бал открывали Бокасса в маршальском мундире и императрица Екатерина в парижском платье.

По окончании пира император удалился в свою резиденцию — она находилась в Беренго, километрах в пятидесяти от Банги. Но загородное обиталище августейшей персоны мало напоминало Версаль. Гораздо больше оно смахивало на дешевый мотель посреди военного городка.

Через два года страну охватило движение протеста — императорская власть не пришлась ей по вкусу. Бокасса ответил умерщвлением сотни школьников. 21 сентября 1979 года его свергли французские войска, а во главе государства поставили Давида Дако, бывшего президента.

При обыске дворца Колога были обнаружены человеческие трупы, набитые рисом и приготовленные для съедения.

Бокасса сбежал в свое очаровательное шато XVIII века под Парижем. Французские газеты запестрели «панегириками» — Бокасса великодушнейше пожертвовал Валери Жискар Д'Эстену алмазы стоимостью в двести пятьдесят тысяч франков, и это помогло французскому президенту проиграть выборы в 1981 году.

А тем временем в Центральноафриканской Республике против Бокассы были выдвинуты обвинения. В перечне его злодеяний — ритуалы людоедства, заготовление трупов, собственноручное убийство семи из двухсот казненных школьников. Кроме того, по его приказу были умерщвлены многочисленные министры, политики, государственные чиновники и армейские офицеры.

Как только Жискар Д'Эстен сдал дела, французские власти лишили Бокассу политического убежища, и он отправился на Берег Слоновой Кости. В итоге он, сытый по горло жизнью в изгнании, взял псевдоним «М. Христианская Душа», облачился в белую рясу, надел крест, подаренный Папой Иоанном Павлом II, и вернулся на родину, чтобы предстать перед судом.

Дело он проиграл и был приговорен к смерти, но внезапно и крайне загадочно казнь ему заменили на десять лет тюремного заключения. В 1993 году он вышел на свободу и теперь скромно живет в Банги.

Французы предъявили ему иск на триста тысяч франков. Чтобы расплатиться, он был вынужден продать шато «Национальному фронту», группировке ультраправых ветеранов французских колониальных войн. «Национальный фронт», блокирующийся с антииммиграционной партией Жана-Мари Ле Пена, арендует шато с 1986 года, с тех пор, как Бокасса покинул Францию.

К счастью, в Африке не все так мрачно. В апреле 1995 года Омар Бонго, занимающий пост президента западноафриканского государства Габон с 1967 года, оказался втянут в старомодный скандал на почве секса. Рутинная тяжба в парижском суде, куда обратились с жалобами проститутки, нежданно-негаданно приняла международные масштабы. По словам судей, итальянский кутюрье регулярно поставлял Бонго проституток; он же шил президенту костюмы индивидуального покроя.

Суд над Франческо Смальто, парижским дизайнером мужской одежды, дал толчок лавине весьма странных и экстравагантных обвинений в адрес модных портных, жестоко соперничающих друг с другом из-за богатых, знаменитых и нескаредных клиентов. Они же сорвали покровы с истинного лица Бонго — галантного аристократа с репутацией одного из богатейших жителей Африки.

Согласно уликам, представленным парижскому трибуналу, проститутки очень боялись заниматься с Бонго сексом, так как он не желал пользоваться презервативами. Сам Бонго на суде отсутствовал, но его парижский адвокат с врачом дружно отвергали все обвинения. К тому времени полиция уже два года проявляла интерес к деятельности Смальто, с тех пор, как обратила внимание на парижскую сеть шикарных девочек по вызову.

Местный отдел полиции нравов вышел на небольшую фирму, имевшую отношение к моде. Управляла ею молодая женщина по имени Лаура Мерма; предположительно, она поставляла манекенщиц для различных шоу.

Несколько девиц, работавших на Лауру Мерма, сообщили полиции, что их нанял Смальто и поручил доставить груз с готовым платьем в Либревиль, столицу Габона. И там вдруг их обязанности стали иметь мало общего с обновлением гардероба Бонго.

Председательствующий судья зачитал свидетельские показания некой Моники. Девица описывала один из эпизодов той поездки: «В тот вечер все было очень плохо. Бонго не желал надеть презерватив, а я знала, что его друг умер от СПИДа, и отказалась заниматься с ним любовью».

Другая девушка, некая Шанталь, показала, что ее ознакомили с текущим тарифом Бонго: половой акт с применением контрацептива стоил тысячу двести франков, без — шесть тысяч.

Смальто поначалу категорически отрицал свою причастность к этому делу, а потом сказал суду, что Бонго был его лучшим клиентом, тратил на одежду триста тысяч франков в год, и ужасно не хотелось отдавать его конкуренту. «Мы знали, что президент Бонго неравнодушен к женскому полу, вот почему я с каждым грузом платья посылал девушку, — сообщил Смальто. — Я подозревал, что он с ней переспит, но не был уверен».

Пристрастие Омара Бонго к роскоши вошло в легенду, и еще до того знаменитого суда французской юстиции не раз приходилось слышать его имя. Когда Шомэ, французский ювелир, обслуживающий высший свет, столкнулся с финансовыми затруднениями, Бонго перечислил на счет его фирмы пятьсот тысяч франков.

Суд по делу Смальто испортил репутацию «короля портных и портного королей». Особенно тяжелый удар нанесла ему расшифровка пленки с телефонной беседой двух проституток, неких Ариан и Сары.

«Мне звонила Марика, она отправляется в Либревиль. Я ей сказала, что это опасно. Его (Бонго) приятель умер сама знаешь от чего», — говорила Ариан. «СПИД? Это отвратительно!» — восклицала Сара. «Да, и хуже всего, что это предлагает великий кутюрье», — добавила Ариан.

В зале суда публика ахала, не веря собственным ушам.

Глава 13

Ататюрк — отец новой Турции

Многие считают Кемаля Ататюрка освободителем. Безусловно, его политика была либеральнее, чем режим сброшенного им в 1920 году султана. Он мечтал сделать Турцию современным государством, но верил, что цель оправдывает любые средства и необходима однопартийная система власти. В 1930 году он легкомысленно поэкспериментировал с созданием оппозиционной партии, и опыт оказался столь «удачен», что детище пришлось немедленно раздавить. А представителей оппозиционных этнических меньшинств, к примеру, курдов, он давил еще более жестоко.

Вдобавок Ататюрк открыто признавал себя диктатором и даже гордился этим. Когда французский журналист написал, что Турцией правят один-единственный пьяница (Мустафа Кемаль был известен пристрастием к алкоголю), один глухой (премьер-министр) и триста глухонемых (парламент), Ататюрк сказал: «Этот человек ошибается, Турцией управляет один пьяница».

Двенадцатилетним мальчишкой Мустафу Кемаля отправили учиться в военную академию города Салоники, в ту пору еще принадлежавшего Оттоманской империи. Ему уже тогда нравились мундиры, и он попал в компанию любителей кричащей одежды. И хотя он вращался почти исключительно в мужских кругах, ему удалось завести романчик с девочкой по имени Эмине.

Ей было восемь лет, и ее отец имел высокий чин в военной академии. Спустя годы Кемаль вспоминал о том, как привередлив он был в выборе одежды, и как свято подружка верила в его великое предназначение. «Ты рожден, чтобы стать султаном», — говорила она. Однако мусульманские обычаи не позволяли им встречаться, и лишь изредка ему удавалось увидеть любимую в окошке ее дома.

Кемаль был невероятно ревнив. Когда его овдовевшая мать снова вышла замуж, он хотел под угрозой расправы выгнать отчима, но, пока искал пистолет, новобрачные оказались вне его досягаемости. Он не видел больше матери, пока не окончил академию.