Английский союз - Доун Линдсей

Она поймала себя на том, что отводит от него глаза и, наверное, опять заливается краской стыда. А вдруг он ей не поверит? Или он принимает ее румянец за естественное проявление смущения? Может, если она пустит слезу, это поможет убедить его и положит конец расспросам? Но на такое лицемерие она была не способна. Все, что ей оставалось — постараться сохранить спокойствие. Непростительная ложь уже сказана.

Когда она все-таки сумела взглянуть на него, она увидела, что он не так уж и удивлен. Ее простое домашнее платье, само ее присутствие возле его постели, видимо, подготовили капитана к тому, что она сказала. Кроме того, если он действительно потерял память — а зачем бы он стал притворяться? — у него не было оснований не поверить ей.

— Ясно, — сказал он наконец. — Я догадывался об этом. Вам, должно быть, пришлось так же нелегко, как и мне. Мне очень жаль. Я даже не знаю вашего имени.

— Сара. Сара Маккензи Эшборн, — с усилием произнесла она. От того, что он беспокоился о ней, она почувствовала себя еще более виноватой. Но делать было уже нечего.

— Сара, — тихо повторил он, силясь вызвать какое-нибудь воспоминание. — Простите. Ни вам, ни мне не приходилось раньше попадать в такой переплет. Вы шотландка? Я подумал об этом из-за цвета ваших волос. И опять она покраснела.

— Мой отец шотландец. Или, по крайней мере, был им — он приехал в Америку, когда ему исполнилось всего шестнадцать… он воевал… я имею в виду, участвовал в Революции.

— Да, я и забыл, что это Америка. — Морщина между его бровей стала глубже. — Вы назвали меня капитаном. Я что, тоже служу в армии?

— Конечно. В… в американской армии. — Она говорила так, будто бросала самой себе вызов, пытаясь заглушить в сознании громкий голос протеста. И, глядя на его озабоченное лицо, с надеждой добавила: — Так вы вообще не помните о последнем сражении и о том, как был сожжен Вашингтон?

Он провел ладонью по лицу, стараясь сосредоточиться.

— Нет, не помню. Только какие-то смутные впечатления. Но точно знаю, что я солдат. Вы сказали, я служу в американской армии? — с сомнением переспросил он.

Похоже, ее обман закончится, не успев начаться, в испуге подумала Сара. Какие-то воспоминания, вероятно, все же сохранились. Однако его не слишком потрясло известие, что он американский, а не британский солдат. Не зная, радоваться или печалиться этому обстоятельству, она решила придерживаться выдуманной еюистории и сказала с отчаянием:

— Ну да! В какой же еще?

Он отозвался не сразу, голос звучал устало.

— Ладно. Не обращайте внимания. Лучше расскажите, как мы сюда попали. И как это меня контузило не на поле боя?

Об этом говорить было легче, лишь немного подправляя происшедшее в действительности.

— Вас ранили под Блейденсбергом, как я уже упоминала, а я была в то время в Вашингтоне. Когда британцы сожгли город.

Он прикрыл глаза рукой, словно защищаясь от яркого света, а потом с удивлением попросил:

— Подождите! Так британцы сожгли Вашингтон? — В его голосе звучала тревога.

— Да. В отместку за то, что мы сожгли Йорк. — Она отвечала неохотно, понимая, что он помнит все же больше, чем ему кажется, и внутренне противится ее рассказу. Зачем только она все это затеяла? — Но не думайте об этом сейчас. Вы узнали о пожаре и поехали меня искать… и мы решили отправиться в Аннаполис к Магнусу, моему отцу. По дороге за нами увязались в погоню… британские солдаты, один из них вас и ранил. Мне пришлось привезти сюда вас и всех остальных. Вот, собственно, и все.

— По-видимому, я женат на совершенно удивительной женщине. А кто эти «все остальные»?

— Десси и Элси с ребенком, не говоря уже о несчастной собаке, — она сильно обгорела, и мы подобрали ее. — Она вдруг испугалась, что говорит какую-то чепуху. — Но это длинная история, а вам нужно отдохнуть.

— Да, пожалуй, — утомленно согласился он. — Признаться, у меня не все укладывается в голове. А… давно мы женаты?

— Два года, — выпалила она. — Но вы правы, нам обоим пришлось нелегко. Поговорим об остальном, когда вам станет получше. — Она надеялась — помоги ей Господи! — что он верит ей и из жалости не станет пока докучать вопросами. Будь она на самом деле его женой, ей было бы весьма неприятно обнаружить, что муж потерял память и не помнит даже ее имени.

И он действительно сказал с раскаянием, которого она, увы, не заслуживала:

— Простите меня. Но вы должны понять, как странно очнуться, не помня своего имени, и узнать, что у тебя есть жена. Особенно такая красивая.

Она вздрогнула, и он, положив теплую ладонь на ее руку, судорожно комкавшую платок, быстро произнес:

— Извините. Это бестактно с моей стороны. Но как все чертовски запуталось!

Ей вновь стало невыносимо стыдно, но она заставила себя погладить его руку и, стараясь вести себя как любящая жена, сказала:

— Не будем думать об этом сейчас. Я уверена, память скоро восстановится. Вы просто устали и нуждаетесь в отдыхе. Мне не стоило всего этого рассказывать, пока вы еще так слабы.

Он легонько сжал ее ладонь. Его веки отяжелели, лицо было мертвенно-бледным, а между бровей залегли две резкие морщины, которые ей захотелось немедленно стереть.

— Да, я устал, — еле слышно произнес он. — И еще слишком слаб, чтобы решать все эти чертовы загадки. Но я оказался счастливым обладателем жены столь же великодушной, сколь и красивой. Если бы я только мог вспомнить!..

Его голова беспокойно металась по подушке, а рука сжала ее ладонь почти до боли. Но через несколько минут лицо разгладилось, рука разжалась, и она с облегчением увидела, что он уснул. Она обрадовалась, что можно хоть на время перестать лгать и выкручиваться. Но не меньшей была и радость при мысли о его улучшающемся самочувствии. И ее тревожила собственная радость — так же, как собственная ложь.

Конечно, ей пришлось признаться Десси в своем обмане: долго скрывать его было бы невозможно. Десси почему-то нисколько не удивилась, не стала ее порицать, а просто спросила:

— А что, если память к нему никогда не вернется? Что тогда, детка?

— Я-то боюсь, как бы она не вернулась к нему слишком скоро, — призналась Сара. — Он и сейчас с трудом поверил в мои сказки, как будто память его затянута туманом, но вот-вот вырвется из него. Не брани меня, я сама жалею, что затеяла все это. Но я так боюсь, что он сболтнет что-нибудь лишнее в присутствии этих проклятых Тигвудов! Он прав, все так запуталось!

— Это правда, — медленно сказала Десси, — он и впрямь может себя выдать. Правда и то, что Тигвудам доверять нельзя. Он еще хуже, чем она. Давно хочу предупредить: держись от него подальше, у него недоброе на уме, так и знай.