Портрет в сиреневых тонах и другие истории (сборник) - Елена Ронина

Через два года в моей квартире раздался телефонный звонок. Еще не сняв трубку, я почувствовала, что это он:

– Ну здравствуй, соседка! Как ты, скучала без меня?

– Сашка! Ура! Когда приехал, на сколько? Давай живо к нам! Ну где же ты был так долго? Почему потерялся, не звонил?

– Ну, не мельтеши! Сейчас буду. Через пять минут подойдет?

На дворе стоял 1994 год и за два прошедших года жизнь в нашей стране очень сильно изменилась. Мы с мужем открыли свою фирму, Сашины друзья – врачи-евреи – создали частную клинику и начали жить очень достойно. Причем врачей, естественно, набирали по национальному признаку, брали всех, способных и неспособных, главное, чтобы был еврей. Соответственно, бывшие друзья начали уже пересаживаться на иномарки, потихоньку скупать землю под Москвой и строить дома. Все стало совсем по-другому и кардинально отличалось от того, от чего, собственно Саша уехал. Хотя все-таки я думаю, что он уезжал не от чего, а куда.

И вот он приехал. На неделю. Рассказать нам, как там все сказочно. Нью-Йорк, хай-вей, фитнес-клуб, китайский ресторан. Все, рассказ окончен.

Сначала я так радовалась, что вижу Сашу, что в основном вываливала наши новости. Видела, что он такой весь гладкий, в новых джинсах, то есть с виду вполне успешный. Ну а потом из обрывков и урывков стала вырисовываться теперешняя Сашина жизнь. Сашка никогда не был вруном. Рассказывал все как есть или не рассказывал совсем.

А жизнь-то была не очень. Экзамен с первой попытки Саша не сдал. Со второй не сдал тоже. Но надежда оставалась. Чтобы как-то перебиться, работал санитаром в госпитале для бедных. То есть нашего диплома недостаточно было даже для работы медбратом.

– Ты, соседка, даже не представляешь, с кем приходится общаться. Санитары либо латиносы, либо индийцы!

– Ну а что ты делаешь-то санитаром, полы, что ли, моешь?

– Не, больных на тележках по коридорам вожу причем бегом, не то уволить могут. Антисанитария кругом жуткая, поговорить не с кем. Езжу очень далеко, так что домой приезжаю только спать. Все выходные готовлюсь к экзаменам, не сдать просто не имею права, иначе сдохну на этой работе.

– А родители как?

– Да сестра их запрягла по полной программе, сидят с Машей целыми днями, не выйти никуда. Стонут уже, ты же их знаешь, они к такой жизни не привыкли. А сестре, видите ли, на работу нужно было срочно устроиться. Они там какой-то кредит очередной взяли, одной зарплаты не хватает расплатиться. Вот так-то, соседка. В чем-то ты, конечно, права была. Но все равно, знаешь, я не жалею. Все-таки там свобода, захотел, на океан поехал!

Я мысленно только вздыхала и пыталась с ним вслух согласиться:

– Понятное дело – океан. Опять же, джинсы у тебя вон какие. Не то, что у нас. В опорках ходим. А океана и вообще не видели никогда! А трудности, – у всех трудности.

Про Надю я все уже знала сама. Год она билась с Сашей в Америке, хваталась за любую работу. Было ей несладко, но от мечты своей она не отказывалась, была уверена, что здоровья хватит. Девушка она была упорная, все дела привыкла доводить до конца, и спустя год она приехала забирать девчонок. Причем можно было прислать приглашения по туристической визе, но Надя решила сделать все официально, через посольство, к тому времени она уже зарегистрировала с Сашей брак, и преград, как казалось, к вывозу дочерей не было.

К сожалению, так только казалось. В выезде и Наде, и ее дочерям отказали, брак посчитали фиктивным, и следующее прошение можно было подавать только через год. Ситуация была просто жуткая для Нади. Димка наконец-то во всем разобрался и содержать Надежду с дочерьми отказался. К тому же у него уже за этот год тоже появилось, кого содержать. Девушка Аня появилась практически сразу после отъезда Нади. Димка долго не сомневался, решил американскую мечту оставить и строить простую и бесхитростную жизнь с Анютой. И пусть она не может проложить ему путь в далекую страну, зато здесь все понятно. Аня все время с ним, все время рядом. Как жили в этой ситуации Надины дочки, трудно представить. Безусловно, приезд Нади на родину – это было еще и следствие постоянного их крика о помощи. Жить под одной крышей с совершенно чужой теткой, иметь какие-то непонятные перспективы, в которые никто особо уже не верил – счастье небольшое.

Приезд родной матери был просто спасением для девочек. Чудом, сказкой, с подарками, красивыми историями и всеми атрибутами американской жизни. Девочки захлебывались от счастья.

Сразу по приезде Надя смотрела на нас свысока, мы чувствовали себя плебеями. Она, в отличие от Саши, ни про санитара, ни про няню не рассказывала. В Надином рассказе был совсем другой сценарий.

Все рухнуло в одночасье после похода в американское посольство. Надя в один момент осталась без квартиры (там жили Дима с Аней), без работы и, прямо скажем, со злорадными взглядами завистников. Слова «так ей и надо, достукалась, на чужом несчастье счастье не построишь» сопровождали ее повсюду.

Надежда опять продемонстрировала характер. Димка пристроил ее в палатку, торговать бананами. Палаткой назывался стол перед магазином. Работать надо было на свежем воздухе зимой и летом, в любую погоду. Надя не жаловалась, она стойко сносила удары судьбы, стиснув зубы и в надежде на светлое будущее. Так прошел год.

Собственно, Саша приехал за ней. За этот год он тоже понял, как много она для него делала, и один он остался, как беспомощный котенок. Сашина мама за год, прожитый Сашей в одиночестве, пыталась пристроить его к очередной еврейской невесте. Но тут уж твердость проявил Саша. Он уже готов был и на девочек, и на что угодно. Он не привык жить один, и понятно было, что сам он настолько неприспособлен, что склеиться может только с Надей.

Надежда добилась своего. Я видела, как ей все это доставалось, и уважала эту красивую женщину, которая наплевала на все мнения и строила жизнь свою и своих дочерей, билась, как тигрица, за свое и их будущее. И все-таки получила то, чего так хотела. Они уезжали все вместе.

И теперь я понимала, что, наверное, мы больше не увидимся. Хотя так уже не сожалела. Саша за эти два года очень изменился. Все-таки Америка сделала свое дело.

– Знаешь, соседка, лучше бы я не приезжал. Честно скажу, и только тебе: скучаю я страшно. Поговорить не с кем. Вокруг все чужое, привыкнуть не могу никак. Вроде за эти два года хоть немножко боль стала отпускать. А сейчас все по-новой. Не обижайся, звонить не буду. Не могу…

Саша навсегда исчез из моей жизни. Прошли годы. Много было всего, плохого и хорошего. У меня родился еще один сын. Жизнь шла своим чередом.

В одной песочнице с моим маленьким сыном часто играла хорошенькая девчушка, Кристина. Лицо ее мамы мне смутно было знакомо. Все разрешилось, когда как-то за ними зашел их папа. Это был Димка. Как я могла не узнать Аню? Правда, мы виделись мельком и всего-то раз или два.

– Боже мой, Дима! Как ты? Так рада тебя видеть.

– Лена, надо же, вот так сюрприз!

Дима прекрасно выглядел, приехал на дорогом джипе, значит, жить можно все-таки не только в Америке.

– Димка, ну рассказывай, общаешься с дочерьми, как они?

– Да отлично! В прошлом году с Анютой к ним в гости ездили. Надя же от Сашки ушла, сломалась. Сашка так экзамен и не смог сдать. Какой-то китайской медициной сейчас занимается. Живет вроде как-то. Но особо не шикует. А Надька себе богача подцепила. Дом в Америке, дом в Швейцарии, девчонки в престижных школах учатся. В общем, все, как и хотела.

– Ну и как, счастлива?

– Нуты, Лен, даешь. Надьку, что ли, забыла? Счастлива – это немного не про нее. Главное, что она своего добилась! Какой ценой – ты и сама знаешь, но, думаю, и мы с тобой не все знаем. За все платить надо. Думаю, она платит по полной программе. Но со стороны – только позавидовать можно. А она ведь, собственно, к этому и стремилась!

После этой встречи не выходил из головы Саша, и думалось: зачем ему все это было надо, почему уехал, как бы его жизнь сложилась, если бы остался?

И опять вспомнились мои еврейские родственники из далекой Сибири. Никуда и никогда они не порывались уехать. Их все устраивало здесь, хотя и видели они всю тяжесть здешней жизни и, может, ощущали какую-то несправедливость по отношению к себе. Но не делали они из этого неразрешимую проблему, не зацикливались на этом и не строили из себя мучеников. Никогда не жили с мыслью, что их проблема только в том, что они евреи, а у других никаких проблем нет, потому что они евреями не являются. У всех проблемы есть, и дети русских в институты не поступают.

Жили мои евреи очень семейственно и очень счастливо. И их семьей всегда были не только родственники, но и друзья, и соседи, и друзья детей. Может, это разница между людьми, живущими в больших городах и живущими в провинции? И разница эта заключается в их амбициях? Мои провинциальные родственники, как мне казалось, никогда не думали о своей исключительности, не вбивали эти мысли в головы своих детей. Просто старались жить честно и достойно.