Русский - Александр Проханов

Женщин, всплывавших на экране, было бесконечное множество. Указывались их телефоны и ближайшие станции метро. Их возраст, вес, объем груди. Услуги, которые они готовы были оказывать купившему их мужчине. Стоимость этих услуг за час, или два, или в течение всей ночи. Этих женщин продавали, как мясо, на вес, на свежесть, иных на вывоз, требовали за них цену в зависимости от сорта и свежести мяса. В этот вечерний час по всей Москве – в арендованных квартирах, в притонах, именуемых салонами, – шли соития, совершались извращения, мусолились деньги, утомленные проститутки имитировали страсть, старики и подростки, сменяя друг друга, утоляли свои темные инстинкты. Серж переходил с одного сайта на другой, радуясь, что не находит среди этих женщин свою Нинон. Хотел ее найти. Хотел обнаружить среди этих чудовищных мясных прилавков, узнать телефон, по которому ее можно отыскать, метро, возле которого ее содержат. И вдруг, ахнув, нашел.

На фотографии была его Нинон. В рост, почти обнаженная, с пугливой виноватой улыбкой, беззащитно открывающая свою наготу, свои прелестные маленькие груди, милые острые плечи, стыдливо сжатые колени, опущенные руки с ладонями, которыми она боялась прикасаться к своим бедрам, словно тайно боялась себя. Она была похожа на полонянку, которую выставляют на невольничьем рынке. Предлагают привередливому ценителю женской прелести все, что ему захочется знать о предстоящей покупке. Описание ее телесности. Виды наслаждений, которые он может вкусить. Цена этих наслаждений, которыми станет пользоваться в течение часа, или двух, или всей ночи. Когда она окажется во власти его неутолимой похоти, и он многократно будет набрасываться на нее, ломая и сминая ее чудное тело. Насытившись, станет отбрасывать ее, засыпая с глухим сопением, до следующего пробуждения в душной, с приторным запахом, спальне.

Серж застонал от невыносимой боли, сострадания, беспомощности, вспоминая то чудное последнее утро, когда в солнечную комнату внесли корзину роз и она, ликуя, видя его восхищение, целовала белые и алые цветы.

Над фотографией стояло имя «Анжела» – так, видимо, переименовали ее работорговцы. И телефон, по которому можно договориться с ней о свидании.

Серж, волнуясь, взирал на экран, где явилась ему его невеста, с обожанием и мукой смотрел на ее знакомое любимое тело, на родное лицо, не решаясь позвонить. Потом снял телефонную трубку, набрал номер и позвонил, ожидая услышать ее измученный голос. Но вместо ее родного, серебристого, с таинственными переливами голоса ему ответил другой. Говорила женщина с низким от курения голосом, в котором слышались искусственные, заманивающие интонации опытной самки, искусно завлекающей самца.

– Анжела? – испуганно спросил Серж.

– Да, – оживленно и бархатно ответил голос.

– А где же Нинон?

– Нинон? Кто такая? – В голосе послышалось раздражение.

– Я смотрю на фотографию. На ней изображены не вы?

– Мало ли кто изображен. – Проститутка повесила трубку.

Серж еще долго смотрел на фотографию. Нинон была недоступна. Смешалась с тысячами женщин, которые предлагали свои тела, свои ласки, свою измученную женственность миллионам мужчин, отяжеленных своей похотью, одичавших среди огромного угрюмого города, где царил свальный грех.

Но все же это был слабый след невесты, оставленный в электронных зарослях компьютера, отпечаток, сохраненный на призрачном экране. Серж записал номер телефона, имя «Анжела». Улегся на составленные стулья и заснул под флагом, с которого странное человекоподобное существо с чешуйчатым хвостом ящерицы переползло в его сновидения.

Его разбудили утренние шаги, голоса, хлопанье дверей. Он поспешил подняться, вернул составленные стулья на место, когда в комнату стали входить с мороза люди, в шубах, пальто, теплых куртках, возбужденные, бодрые. При встрече обнимались или хлопали себя ладонью в сердце, отбрасывая в сторону руку, возглашая: «Воля России!»

К Сержу подошел молодой человек с сияющими глазами, юношеским пушком на подбородке. Улыбаясь Сержу, хлопнул себя в грудь, отвел руку:

– Воля России!

И Серж радостно откликнулся, ударом в грудь открыл ему свое сердце, выдохнул:

– Воля России! – И ощутил счастье единения с этим незнакомым юношей, который вдруг стал ему братом, и их сердца, открытые друг другу, были полны одной и той же ликующей силой и радостью.

Появился руководитель с офицерскими усиками, в коротком полушубке, с портупеей. Отдавал приказания:

– Дружина «Сокол» возглавляет колонну! Дружина «Барс» в замыкание! Дружина «Лебедь» – в оцепление на левый фланг. Дружина «Филин» – на правом фланге!

Командиры дружин, каждая из которых носила имя тотемного зверя, получив приказания, бросались их исполнять. Со стен снимали флаги. Красные, зеленые, золотые полотнища колыхались в руках знаменосцев, и на них переливались таинственные существа, населявшие славянские сказания и мифы. Тысячу лет они прятались в лесных чащобах, на дне омутов и рек, в дуплах старых дубов, и теперь перелетели на шелк знамен, дали названия полкам и дружинам. Древние боги с человечьими лицами и львиными лапами, с женскими грудями и павлиньими хвостами, с мужичьими бородами и лосиными копытами очнулись от тысячелетнего забытья, радостно скакали, резвились на разноцветных шелках.

– Знамена и священные изображения – на вынос! – командовал вождь с офицерскими усиками.

Флаги выносили на улицу. Вслед за ними из полутемных помещений на яркий морозный свет выносили высокие шесты, на которых красовались золоченые деревянные идолы.

– Это Перун, – пояснял Сержу появившийся Каратаев, указывая на золоченого бога с огромным глазом в центре живота, двумя головами, украшенными пучками молний. – А это Велес, скотий бог. – Мимо Сержа проплыл золоченый идол с бычьей головой, сжимавший в объятиях ржаной сноп. – А это Берегиня. – Золотая дева с сияющими очами раскрыла руки, обнимая светящийся воздух.

Идолов выносили на улицу, и Серж радостно смотрел, как горят золотые божества среди московских фасадов, реклам, фонарей. Казалось, Москва славит воскрешение древних богов.

Клубящаяся толпа, в которую вливались все новые и новые группы, постепенно принимала образ колонны, состоящей из организованных дружин, командиров с повязками, знаменосцев с тотемными символами.

Серж радостно оглядывался, желая понять, кто стал его братом и соратником, кто, подобно ему, в это синее морозное утро вышел славить русских богов, русскую силу, сложился в духовное братство.

Было много молодых людей в поролоновых куртках и вязаных шапочках, молодежь из московских предместий и спальных районов. На некоторых виднелись шарфы футбольных клубов. Серж узнавал в них тех, кто во время футбольных матчей надсадно кричал: «Россия! Россия!», бузил и устраивал потасовки. Было немало крепких мужчин с военной выправкой, видимо отставников, привыкших к порядку, дисциплине, недоверчиво поглядывающих на разбитную молодежь. Были молодые, в дорогих дубленках и меховых шапках здоровяки, которых Серж отнес к преуспевающим предпринимателям.

Он заметил немолодую женщину с породистым, высокомерным лицом, в дорогой норковой шубе, с меховой муфтой, куда она прятала сухие белые руки. Рядом с ней был пожилой господин в дорогом пальто, с холеной бородкой, который наклонялся к даме и что-то вежливо ей пояснял. Серж узнал вчерашнего волхва с седыми кудрями и золотой повязкой на лбу. Рядом поместилась экстравагантная женщина в пальто, скроенном из множества цветных лоскутков. На голове ее красовалась шляпа с фазаньими перьями, а сзади к пальто были пришиты несколько лисьих хвостов.

Все эти люди казались Сержу замечательными. Творцами, волхвами, воинами. Были ему братья и сестры, взяли в свой круг, под охрану божественных сил, русских древних стихий, перед которыми бессилен жестокий тат.

В толпу осторожно въехал грузовик с опущенными бортами, украшенный флагами и языческими эмблемами. На кабине было укреплено безлистое дерево, все в лентах, в узелках, подобное тем волшебным деревьям, что растут у целебных ключей, на колдовских капищах, на могилах кудесников. В открытом кузове стояло сооружение, напоминающее странную звонницу, на которой вместо колоколов висели бубны, медные гонги, деревянные била, белые черепа животных, морские раковины. Перед звонницей колдовал музыкант, которого Серж сразу узнал. Пермский чародей Иван Нилов из клуба «А12», смуглый, с длинными темными волосами, похожий на индейца. На нем была безрукавка овечьей шерстью наружу. Унты из оленьего меха. На запястьях красовались браслеты из птичьих перьев. На груди висел амулет из медвежьей лапы. Он походил на человека-зверя из сказок народов Поволжья и Урала. Пальцы его рук, его стопы были продеты сквозь веревочные и ременные петли, соединялись с экзотической звонницей.

– Колонна… Медленно… С интервалами… Соблюдая дистанцию… Марш! – рокотал в мегафон руководитель с офицерскими усиками.