Черное Солнце - Ребекка Роанхорс

Тяжело опустилась на лавку. Она находилась где-то между упоением и утомлением. Она редко позволяла себе использовать Песнь и никогда не пела именно так. И пусть это была мелодия, пришедшая из прошлого, и слова, выдуманные именно сейчас, но оживили эту Песнь ее эмоции, ее искренняя вера. Ведь на мгновение она позволила себе полностью поверить.

Повернувшись к Келло, она обнаружила, что вся команда, стоит рядом с первым помощником, уставившись на нее. Сердце ее забилось чаще, и Ксиала собралась с духом. Одно дело, когда у тебя капитан – тик, и совсем другое – когда он использует магию, пусть даже и для твоей пользы. Несмотря на то что до этого они все хорошо справлялись со странными событиями этого путешествия, Ксиала не была до конца уверена, что команда одобрит то, что она использует чары.

Но на их лицах не было ни злости, ни страха.

Лишь благоговение. Даже у Келло.

Она сказала:

– Я пообещала, что мы будем в Товаше через шестнадцать дней. Вы сделаете все, что можете, и я сделаю все, что могу. Такова наша сделка.

– Тик, – сказал Келло, и в голосе наконец-то прозвучало уважение.

– Тик! – повторила команда с тем же изумлением.

Она ухмыльнулась. Слегка кивнула им в знак признательности.

– Теперь отдых, – сказала она, устало махнув рукой. – Полюбовались и довольно. Моя Песнь будет нести нас вперед до самого рассвета, а потом некоторым из вас, ублюдков, придется грести.

– Я буду в первой смене! – радостно предложил Луб.

– Так точно, – сказал Бейт. – Я с ним.

Остальные вплели свои голоса в общий хор.

Она довольно кивнула.

Глаза оббежали команду.

Одного человека не было. Пату. Где повар? Возможно, все еще чувствует себя нехорошо, но червячок беспокойства пробежал по ее спине. Именно он больше всех злился на Серапио. Конечно, сам Пату никогда не сделал бы ничего плохого, но где же он тогда?

Она уже собиралась позвать его, когда заметила съежившегося под тростниковым навесом мужчину, с несчастным видом завернувшегося в полосатое одеяло. Она представляла самое худшее, воображала его убийцей, а он всего лишь заболел! Мысленно она извинилась перед моряком за то, что подумала, что он способен на какую-нибудь гадость.

– Пату, – окликнула она. – Ты отдыхаешь обе смены. Тому, кто сменит его на весле, заплатят двойную норму какао по прибытии.

Мужчина с крутым покатым лбом и волосами, высоко выбритыми над ушами, вызвался заменить его.

– Моя благодарность, Атан, – сказала она, запоминая его имя.

Был, конечно, огромный риск в таком использовании силы, но она решила, что раз она не может добиться дружбы Келло, то по крайней мере получит его уважение. А с ним и уважение всех остальных. И сделает все возможное, чтобы оно продержалось как можно дольше.

Глава 17

Море Полумесяца

325 год Солнца

(19 дней до Конвергенции)

Сегодня дядя позволил мне сопровождать его в вольер, а это редкое удовольствие, поскольку туда допускаются только наездники, но его летун Пата нашел себе супругу и скоро направится на гнездовье. Дядя говорил, что вороны выбирают себе одну пару на всю жизнь, а я подумала, что это непрактично, и сказала ему об этом. Он рассмеялся и сказал, что вороны сексуально неразборчивы, но преданы своим партнерам – и что эти два понятия различаются. Я спросила, влюбляются ли вороны, и он заверил меня, что нет.

Из наблюдений за воронами Саайив тринадцать лет

Мужчина, называющий себя Лубом, принес Серапио обед. У Луба был легкий мелодичный акцент, и вдобавок он непрерывно болтал. Казалось, он так же сильно благоговел перед Одо Седохом. Это была интересная встреча: Серапио привык к тому, что его ненавидят, даже боятся, но вовсе не к тому, что его уважают. Юноша сам не был уверен, что он чувствует по этому поводу, так что их краткое общение вышло очень неловким, и Серапио даже был рад, что мужчина наконец ушел.

Он почувствовал Песнь Ксиалы до того, как услышал ее. Это было зарождение энергии, похожее на сдвиг в самой атмосфере. Что-то похожее на приближение послеполуденного шторма на летнюю долину и сразу же после этого – начало ласкового дождя.

Он слушал, как мелодия обвивалась вокруг него, узнал магию, что была в ней. Он почувствовал, как движется, перенаправляется огромная энергия, но это в корне отличалось от того, что делал он, когда звал тени. Так что он убрал барьеры, отдался теням внутри себя и позволил некоторым проявиться.

Песнь Ксиалы была приглашением, обращенным к внешней силе, приглашением присоединиться. Потенциал ее был огромен, так что это заставляло его осторожничать, хотя сам он и не боялся. Это предназначалось не для него.

* * *

Он дождался, пока захрапят мужчины – некоторые мягко дыша, почти тихо, другие – от усталости – с громким неуклюжим фырканьем. Но как только он убедился, что все спят, он завязал глаза повязкой и вышел из каюты.

Вспомнить путь к капитанской скамье было легко, но он не торопился, осторожно нащупывая дорогу перед собой, на случай если экипаж по неведению загородил дорогу грузом. К счастью, путь был свободен, и он нашел Ксиалу там же, где ожидал, ликующую и пахнущую силой.

– Обреги, – сказала она, приветствуя его.

Он двигался тихо, так что очень удивился, что она заметила его.

– Я слышу все на моем корабле, – радостно поддразнивая его, сказала она. – Особенно после песни. Ты этому удивлен?

– Да. – Он услышал, как она переместила свой вес на скамью и, зевнув, издала звук, похожий на треск костей.

– И чего ты хочешь?

– Конечно, теперь ты понимаешь, что я тованец.

Она фыркнула – похоже, он ее в этом не убедил.

– И это тоже. Думаю, у тебя в крови понамешаны и те и другие.

– Как у тебя с тиками?

– О, думаю, сегодня ночью я полностью тик, – радостно рассмеялась она.

Ее настроение было столь заразительным, что он поймал себя на том, что хочет улыбнуться. Он сдержался, но на заметку это взял.

– Могу я присоединиться к тебе?

– Пожалуйста.

Он нащупал скамейку у левой ноги, точно там, где запомнил ее расположение прошлой ночью, и коснулся рукой дерева. Та была влажной от морской воды, но гладко натертой от частого использования. Серапио осторожно сел, чувствуя, как влага просачивается сквозь одежду. Было холодно и немного липко, но сама ночь была мягкой – позднее лето пока не уступило свои права зиме.

Они сидели рядом. Он молча, она – тихо мурлыча под нос песню, которая, казалось, состояла из одного только припева: что-то простенькое и надоедливое. Даже он начал напевать, присоединившись к ней.

Она резко оборвала песню на полуслове: наступила тишина, прервавшаяся, лишь когда она заговорила:

– Ты знаешь эту песню?

– Нет, – признался он. – Я повторял за тобой.

– Повто… я пела? – Он вновь услышал ее движение, ноги соскользнули с борта.

– Приношу извинения. Я тебя обидел?

– Нет, – ответила она. – Просто удивил. Это колыбельная тиков. Было бы