Страстное желание - Николь Джордан

Бринн околдовала его. А теперь добавилась еще и новая мука: мука подозрений.

Сегодня, застав ее в своем кабинете, он задумался о том, не совершил ли в отношении ее роковой ошибки. Решив сделать Бринн своей женой, он был уверен в том, что она не имеет никакого отношения к незаконной деятельности ее брата. Однако после того, как он увидел ее у себя в кабинете вместе с братом, увидел их виноватые лица, ему пришлось серьезно задуматься над тем, может ли он ей доверять.

Лусиан тихо выругался. Мало того что его агенты в Корнуолле не нашли ничего, что свидетельствовало бы против сэра Грейсона, мелкая контрабанда не в счет, выйти на след украденного золота или на след главаря, легендарного Калибана, тоже не удалось. Мало ему было этих неприятностей, так теперь еще занозой в сердце стала мысль о том, что его жена, живущая с ним под одной крышей, строит против него козни у него под носом.

Похоже, Лусиан дрался с Джейсоном с несвойственным ему ожесточением именно из-за нее, из-за Бринн, вернее, из-за сознания того, что она способна его предать. Как бы гам ни было, легче ему после драки не стало.

Лусиан швырнул полотенце на скамью. Когда же он потянулся за рубашкой, то, посмотрев через плечо, увидел, что к нему направляется маркиз Вулвертон. Дейр не улыбался.

– Что привело тебя сюда? – спросил у него Лусиан, когда Дейр приблизился. – Я думал, ты считаешь бокс варварским занятием.

– Так и есть. Фехтование куда приличнее для джентльмена.

– Если ты хочешь просто поболтать, то выбрал не лучшее время. Должен тебя предупредить, настроение у меня хуже некуда.

– Сожалею, но я тебе его испорчу еще сильнее. До меня дошла одна сплетня, о которой, я думаю, ты захочешь узнать.

– Что за сплетня?

– Ты помнишь ту драку на приеме у твоей тетушки? Лусиан болезненно поморщился:

– Как я могу забыть? Два щенка подрались за право учить мою жену стрелять из лука.

Дейр кивнул.

– Пикеринг и Хогарт до сих пор в ссоре. Поэт вызвал Хогарта на дуэль, и они решили стреляться, даже не дожидаясь рассвета.

– Дуэль? – приподняв бровь, переспросил Лусиан. – Какое отношение это имеет ко мне?

– Они стреляются из-за твоей жены, Лусиан. Это означает, что один из этих безмозглых юнцов обвинил другого в том, что тот оскорбил графиню Уиклифф. И тот, другой, принял вызов. Пока мы с тобой беседуем, они, возможно, уже перестреляли друг друга.

Чтобы сберечь время, Дейр повез Лусиана к месту предполагаемой дуэли. Насколько стало известно Дейру, дуэль было решено провести на поле у северной дороги, сразу за городом.

Лусиан молчал, погруженный в мрачные раздумья. Вполне возможно, что они опоздают, и тогда ни дуэль, ни неизбежный скандал предотвратить не удастся. Однако попытаться все же стоило.

Когда карета подъехала к полю, Лусиан совсем пал духом. Похоже, они действительно опоздали. Несколько экипажей стояли у обочины дороги, у кромки поля собралась толпа.

Сердце Лусиана болезненно сжалось, когда он узнал экипаж с гербом Уиклиффов на дверях. Судя по всему, ландо только что подъехало, ибо с подножки торопливо спрыгнула женщина и, проталкиваясь через толпу, бросилась к полю.

Бринн. Господи!

Лусиан как завороженный смотрел, как она, расталкивая зрителей, бежит к дуэлянтам. Что, если она бросится наперерез пуле? Грянули выстрелы.

И тогда Лусиан испугался по-настоящему.

Спрыгнув с подножки, не дожидаясь, пока остановится экипаж, Лусиан помчался за ней, обмирая от ужаса при мысли о том, что может увидеть.

Несколько человек окружили распростертое на траве тело. Неужели это она лежит на траве? Лусиан расталкивал соглядатаев плечами… И вдруг он замер на месте. Его трясло. Бринн была там. К счастью, на земле лежала не она. Она стояла на коленях возле поверженного дуэлянта и держала его окровавленную руку.

На мгновение Лусиану показалось, что он сходит с ума. То, что он видел, в точности повторяло то, что он видел во сне, в своем навязчивом кошмаре… с одним лишь отличием: во сне умирающим он видел себя.

Лусиан с бьющимся сердцем подошел ближе. На траве лежал Пикеринг. Поэт был ранен, но умирающим он не выглядел. Пожилой мужчина, очевидно, хирург, осмотрел раненое плечо и, покачав головой, недовольно что-то пробормотал.

Юный Пикеринг, морщась от боли, пока хирург осматривал рану, во все глаза смотрел на Бринн.

– Миледи, – хрипло прошептал он, закусив нижнюю губу.

Она нежно прикоснулась к его лбу, убрала прилипшую прядь.

– Тише. Не разговаривайте. Берегите силы.

Лусиан скрежетал зубами. Он не знал, какое из чувств было в нем сильнее: облегчение или ревность. Он хотел свернуть Бринн шею за то, что та так нежно вела себя с раненым. Она сводила его с ума уже тем, что посмела дарить нежность другому, будь то раненый или здоровый, тогда как ему, законному мужу, не доставалось ничего…

Однако когда Лусиан подошел и встал рядом с ней, она подняла голову, словно почувствовала его присутствие. Она плакала. Он видел влажные дорожки от слез на ее бледных щеках, видел муку в ее глазах. Лусиан почувствовал такую боль, словно в груди его повернули нож.

Бринн замерла на мгновение, увидев его, но раненый заговорил, и она вновь обратила свое лицо к несчастному юноше.

– Я готов терпеть боль в десять раз сильнее этой, – хрипло пробормотал Пикеринг, – за одну лишь вашу улыбку.

Бринн сглотнула слезы. Она хотела, было ответить несчастному, но тут вмешался врач:

– Скорее всего, он выживет, но я должен удалить пулю. Надо увезти его отсюда. Отойдите, пожалуйста.

Вокруг раненого собралось немало народа, но один молодой человек стоял в стороне. Лусиан догадался, что это был противник Пикеринга. Когда Бринн поднялась с колен (ее все еще покачивало), лорд Хогарт подошел к ней и, умоляюще глядя ей в глаза, сказал:

– Простите меня, миледи. Я не хотел его ранить, честно. Она махнула рукой в ответ. Глаза ее все еще блестели от слез.

– Не у меня вы должны – просить прощения! – возмущенно сказала она.

Растерянность на его лице от ее резкой отповеди сменила обида; Он открыл, было, рот, чтобы возразить ей, но Бринн опередила его:

– Это должно прекратиться, Хогарт. Все. Довольно. Я больше не желаю видеть ни вас, ни Пикеринга.

– Миледи…

– Прошу вас, уходите.

Гордость его была задета, но он почувствовал, что Бринн говорит искренне, ибо он отступил от нее на шаг, потом еще на шаг, потом повернулся и пошел прочь, как слепой, не разбирая дороги.

Смахивая слезы с глаз, Бринн смотрела, как раненого Пикеринга грузят на носилках в карету хирурга. Толпа постепенно начала расходиться. Многие украдкой бросали взгляды на Лусиана.

Бринн, набрав для храбрости в грудь побольше воздуха, тоже решилась взглянуть на него, и сердце ее упало. Глаза его метали грозные молнии.