Разрешенное волшебство - Ник Перумов

К ещё большему изумлению Буяна, он вдруг понял, что почти все здесь ему если и незнакомо, то, по крайней мере, он знает, как что называется. Невольно вспомнились слова Учителя, его долгие рассказы, когда худая старческая рука чертила тростью на прибрежном песке Ветёлы странные, манящие контуры того, что Наставник именовал “городами”, “бастионами”, “замками”.

Заметил Буян и несколько обрамленных стеклянными камнями входов в подземелья. Перехватив его взгляд, Ольтея засмеялась:

— Думаешь, там эти, как их, пыточные застенки?

— Да ничего я такого и не думаю, — сконфуженно буркнул Буян, потому что думал в тот момент, естественно, именно об этом.

— Сможешь сам туда сходить и всё увидеть, — ламия пожала изящными плечиками.

Буян невольно искал нечто вроде их кланового Зала, где в непогоду собиралась большая сходка, и не находил. Небольшие разнообразные домики — и всё. Надо сказать, окна у них тоже выглядели странно — голые чёрные прямоугольники, точно раны или провалы, за которыми — вечная ночь.

Вся земля была исчерчена тропинками. А по тропинкам сновали Ведуны.

Никогда ещё Буян не видел столько нечисти разом, хотя повидать довелось немало. На них с Ольтеей, скромно замерших в сторонке, никто не обращал внимания, словно подобные Буяну появлялись тут едва ли не ежеминутно.

Высокие и низкие, толстые и тонкие, на двух ногах и на четырёх, на трех и на шести; похожие на людей, слегка на них похожие и совершенно ни на что не похожие — какие-то ползающие комки светящейся слизи. Юношу передёрнуло от омерзения; Ольтея предостерегающе сжала ему руку чуть повыше локтя.

Одеты тут все были очень ярко, пестро и разнообразно — куда там скудному однообразию домотканых портков и рубах клана Твердиславичей, хоть и крашенных в разные цвета лесными красками. Ничего похожего на драные и ветхие чёрные плащи, обычное одеяние Ведунов, когда те появлялись во владениях клана.

— Ну, пойдем? — Ольтея слегка подтолкнула Буяна в спину. — Или ты тут до вечера стоять будешь? Я, вообще-то, проголодалась. Корешки корешками, но на них долго не протянешь.

— А куда нам сейчас? — мрачно осведомился Буян. Змеиный Холм в реальности оказался далеко не так страшен, как его изображали, но куда ему теперь здесь идти? Что делать?

— Куда идти? — с оттенком удивления повторила Ольтея, и её роскошные волосы вдруг потоком полились на грудь. — Да вон же. Прямо. Там тебя уже ждут.

В дверях ближайшего домика появилась высокая фигура, при виде которой у Буяна тотчас же сжалось сердце. Плоская морда, лишь отдаленно похожая на человеческую, длинные серые лапы, заканчивающиеся кинжалами стальных когтей, — этот тип до боли напоминал ту самую серую тварь, что убила Ставича и Стойко!

Буян ощутил, что штаны его вот-вот станут мокрыми.

Существо стояло в дверном проёме, небрежно запахнувшись в ветхий чёрный плащ, почти сливаясь с темнотой у себя за спиной. Глаза пристально изучали замершего парня; и от этого взгляда Буяну стало ещё страшнее, чем на той проклятой поляне.

Всё, что говорили о коварстве Ведунов, загнанное очень-очень глубоко упоительными ласками Ольтеи, вновь пробудилось к жизни. Его заманили. Он струсил, он отдал себя во власть этих кошмарных тварей, он смалодушничал, он не смог как следует умереть — и теперь за это расплачивается.

“Третья молния!”— мелькнуло в голове.

Да. Третья, последняя молния. Гибельная для него, Буяна. Едва ли он сможет захватить с собой эту проклятую тварь, но уж заманившую его сюда гадюку он прикончит наверняка!

Парень медленно повернулся к Ольтее. Глаза Буяна были закрыты — он не нуждался в зрении, творя заклятие.

Она поняла всё сразу, с поразительной быстротой прочитав собственную смерть в сжавшихся губах и нахмуренном лбу юноши.

— Стой! Да стой же!

— Остановись, Буян! — произнёс низкий и чуть хрипловатый мужской голос у него за спиной. В этом голосе чувствовалась нескрытая, рвущаяся на волю сила, и парень против собственной воли повернулся.

Тварь в плаще шла к нему. Одеяние распахнулось, теперь Буян мог видеть её всю — да, то была та самая тварь, с которой они схватились тем проклятым днем. Буяну казалось, он узнаёт даже остав-

ленные его молниями шрамы и ожоги, едва-едва начавшие заживать. Страшная пасть двигалась совершенно не в соответствии со словами, что звучали в ушах парня.

— Привет тебе, о доблестный Буян!

Юноша мучительно покраснел, до хруста сжимая зубы. Доблестный! Позорно сбежавший, вместо того чтобы встретить смерть лицом к лицу!

Он только и смог, что сжать кулаки и опустить голову. Воцарилось молчание.

— Ну? Что с тобой? — тревожно прошептала Ольтея. — Отвечай же! Это Дромок, Творитель и Испытатель. Он решит твою судьбу.

Усилием воли Буян заставил себя взглянуть в горящие алым очи чудовища.

— Привет, — с трудом выдавил он.

— Это хорошо, — на уродливой морде появилась кривая гримаса, очевидно, обозначавшая любезную улыбку. — Впервые люди и Ведуны сказали друг другу “привет”. Символично, не находишь?

— Ты убил моих братьев, — внезапно сказал Буян. Сказал без всякого выражения, он не мог молчать, не мог сражаться, но клокотавшая внутри ненависть настойчиво требовала выхода. Будь что будет. Будь что будет, — твердил он себе точно заведённый.

— Убил твоих братьев? — иссечённые мелкими морщинами, лишённые волос серые надбровные дуги на морде Дромока поползли вверх, как бы выражая изумление. — Твоих братьев. Но постой, у меня есть сведения, что…

— Ставич и Стойко были моими братьями, пусть даже и не кровными, — невесть откуда пришла смелость. Буян не опускал глаз, глядя прямо в лицо кошмарному созданию.

— Ах да, Ставич и Стойко. Возможно, ты не поверишь мне, но их убил не я. Или, во всяком случае, если и я, то опосредованно.

Буян потряс головой, ничего не понимая.

— У меня много тел и обличий, — охотно и даже не без самодовольства объявил Дромок. — Я создаю их — в смысле, тела и обличил — меняю их, испытываю, хороши ли они. Вот сейчас я как раз в теле своего последнего создания. Мне вдруг подумалось — а нельзя ли создать нечто покрепче и посильнее того, с чем люди кланов так хорошо научились справляться? Мне было интересно, я работал как одержимый.

— Что-что? — растерялся Буян. Дромок заговорил не слишком понятными словами, в точности как Учитель, когда увлечётся.

— О, прости, пожалуйста, — страшные когти осторожно дотронулись до руки юноши, и тот едва не отскочил назад. — Давай войдём. Я расскажу тебе об этом, как и о том, для чего ты мне понадобился.