Какое надувательство! - Джонатан Коу

— Ну, я же ни черта не понимаю в таких вещах. Родди говорит мне, что они хорошие, и я покупаю. Мы все на его милости. — На секунду она задумалась над сказанным, затем подалась вперед. — За исключением вас, разумеется. Вы же профессионал, в конце концов. У вас должно быть собственное мнение о художниках, которых он представляет.

— Я знаю только то, что видела на той неделе в галерее.

— И?

— И… — Фиби бросила на Родди взгляд и решила рискнуть. — Мне показалось, что это ужас. Настолько элементарно, что с такими работами даже не взяли бы в приличную школу искусств. Чахлые пастельки и эти жуткие недоразвито-наивные пейзажики — да только они даже… недостаточно непорочны, чтобы называться наивными. Как будто их малевала какая-то избалованная дочка большой шишки, чтобы чем-то заполнить время между приемами гостей в саду. Хотя фотография самой художницы очень симпатичная. Я уверена, что на закрытом показе она имела ошеломительный успех.

— Гермиона, кстати сказать, очень талантлива, — негодующе возразил Родди. — Да, это правда — мы были знакомы с ее братом в Тринити, но не все, кого я представляю, — из этих кругов и не всем нужны чьи-то личные рекомендации. Я, знаете ли, тоже езжу по школам искусств и смотрю новые работы. Только что взял, например, этого паренька, а он живет в Брикстоне. Абсолютно рабочего происхождения. И пишет довольно опасно; я бы сказал, революционно. Берет такие огромные холсты, наклоняет их как бы под таким углом и переворачивает на них сверху эти свои банки с краской, чтобы все как бы стекало…

Фиби нетерпеливо фыркнула:

— Такие трюки были интересны минут пять в шестидесятые годы. Вас, народ, так легко водить за нос.

— Какая прямолинейная штучка, не правда ли? — произнесла Хилари.

— Видите, значит, это играет какую-то роль. Потому что именно так раздуваются репутации, так пропагандируются посредственности, и даже если сквозь сети случайно проскользнет хороший художник, вы задерете цены так, что галереям поменьше будет не по карману покупать его работы, и они окажутся в частных коллекциях. Поэтому, в сущности, вы воруете культуру. Вот так вот. — Фиби отхлебнула вина, несколько смешавшись.

— И сколько вы репетировали свою речь? — спросила Хилари.

— Ну, это же точка зрения, — сказал Родди. — И она имеет на нее право. — Он повернулся к Конраду, надеясь разрядить атмосферу: — А вы что по этому поводу думаете?

— Я не очень смыслю в искусстве.

— Лучше выпей еще, дорогуша. — Хилари наполнила его бокал. — У тебя очень неплохо получается.

— Я же не пытаюсь спорить, отнюдь. — Фиби с каждой минутой смотрела на Хилари все с большей опаской. — Но у меня сложилось впечатление, что вы со мной согласны. Мне показалось, что вы отвергаете любое собирательство современного искусства как этакий снобизм.

Глаза Хилари расширились, и несколько секунд она не отвечала. Левая рука ее подползла к вазе с фруктами, стоявшей между двумя серебряными подсвечниками, и отломила кисточку винограда. Затем отщипнула одну виноградину и начала чистить, вспарывая длинным ногтем кожицу и отделяя ее от лиловой мякоти.

— Мы раньше не встречались? — внезапно спросила она.

— Нет, — ответила Фиби. — Нет, не думаю. А что?

— Мне просто хочется выяснить… — Хилари покончила с одной виноградиной и начала препарировать следующую, — с какой это стати вы считаете себя в курсе моего мнения.

— Я вам вот что скажу, — произнес Родди, пристально наблюдая за пальцами сестры, — давайте-ка лучше все перейдем в курительный салон и устроимся там поудобнее, раз у нас такие разговоры завязались.

— Я сужу лишь по тому, что однажды прочла в вашей колонке, — ответила Фиби. — Когда кто-то — какой-то бизнесмен или вроде того — заплатил сотни тысяч фунтов за Ротко [74] для своей коллекции, вы вполне определенно высказались, что это, мол, выброшенная на ветер куча денег и уж лучше бы он их пустил на строительство школ и больниц.

Повисла пауза, затем Хилари слегка придушенно произнесла:

— Она действительно говорит замечательнейшие вещи. — И посмотрела на Фиби: — Видите ли, это просто газетный мусор. Я не высекаю этого на каменных скрижалях. Кроме того, у колонки — миллионы читателей. Вы же не думаете, что я стану делиться своими убеждениями — тем, что поистине мое, — со всеми этими людьми, правда?

— Мне казалось, что как раз в этом все и дело.

— Есть такая штука — реальный мир. Вы о нем слыхали? — Хилари не стала дожидаться ответа. — Понимаете, мы же все не можем вдруг решить, что хотим быть художниками, сидеть в какой-нибудь башне из слоновой кости и выпекать картинки, когда на нас стих найдет. Некоторым приходится работать на заказ, сдавать работы в срок и заниматься другими подобными мелочами и пустяками. Вероятно, вам просто нужен урок, каково сидеть перед клавиатурой, когда требуется написать пятьсот слов, а редакторы ждут их через полчаса.

— Я не зарабатываю живописью на жизнь. Я патронажная сестра. Спросите у любого, кто занимается этой работой, и они вам расскажут о трудностях все.

— Не вам говорить о настоящих трудностях. — Хилари уже добралась до четвертой виноградины. — Трудности — это когда вас загнали в какой-нибудь отель посреди Кента с тремя сотрудниками и факсом и вы должны к утру четверга сдать план публикаций на всю осень.

— Возможно. Но с таким же успехом, трудности — это когда в кошельке двадцать фунтов, которые нужно как-то растянуть до конца недели. Или когда понимаешь, что беременна, через два дня после того, как муж потерял работу. С подобными проблемами я сталкиваюсь каждый день, и этих людей даже не утешит мысль о том, что решения, которые им следует принять, попадут в колонки светской хроники или как-то повлияют на чью-нибудь еще жизнь.

Улыбка расплылась по лицу Хилари, и она повернулась к брату:

— Дорогой мой, она просто бесценна. Я в самом деле должна тебя поздравить. Как ты ее нашел? Ты ведь понимаешь, что заполучил, правда? Тебе удалось отыскать, я полагаю, подлинную, старомодную, закоренелую социалистку в розовых очках. Такие сейчас — ужасная редкость. И ты большой умница, раз тебе удалось поймать это существо и привезти сюда. В смысле — что же дальше будет? Ты действительно надеешься, что они размножаются в неволе?

Родди вскочил на ноги:

— Так, Хилари, довольно. Оставь ее в покое.

— Поздновато рыцаря из себя строить.

— Ты ведешь себя мерзко.

— Она ведь не ляжет с тобой в постель, знаешь? Мне кажется, это довольно очевидно.

Родди повернулся к гостям:

— Я должен попросить прощения за свою сестру. Очевидно, у нее выдалась трудная неделя, но дурных манер это не извиняет. Мне кажется, все согласны с тем, что они отвратительны.

— Я не очень смыслю в манерах, — сказал Конрад. Хилари обхватила его рукой и поцеловала в щеку.

— Конрад ни в чем очень не смыслит, кроме самолетов и траха. — Она встала и, взяв его за руку, легонько потянула за собой. — Мне кажется, пора проверить его умения во второй области. А вам — спокойной ночи. — И добавила, обращаясь к Фиби: — Для меня это был полезный урок, дорогуша. Я бы не отказалась от него ни за что в жизни.

Они вышли. Родди и Фиби какое-то время сидели молча.

— С вашей стороны это было мило, — наконец сказала она. — Спасибо.

Родди взглянул на нее, видимо стараясь отыскать в ее словах скрытую иронию.

— Простите?

— Защищать меня. Можно было этого и не делать.

— Ну, знаете ли… Она переступила все границы.

— Похоже, она не очень высокого мнения о том, зачем вы меня сюда пригласили.

Родди смущенно пожал плечами:

— Возможно, она права.

— Так каков план?

— План?

— Я с вами сплю и получаю — что? Участие в коллективной выставке? Персоналку? Обо мне напишут в газетах? Я познакомлюсь с толпой богатых и влиятельных людей?

— Мне кажется, вы немного опережаете события.

— И — один раз или регулярно?

Родди подошел к камину, где два хилых бруска электрического пламени изо всех сил старались одолеть смертельный холод столовой. Казалось, он сейчас разразится речью.

— Конечно, вы совершенно правы. — Слова давались ему с трудом. — Мне, разумеется, хотелось переспать с вами — и какому мужчине в здравом уме этого не захочется, правда? И я знал, что… убедить вас мне удастся, только предложив помощь с вашей карьерой. Что я определенно сделать в состоянии. Но дело в том… — Он неловко рассмеялся и запустил пятерню в волосы, — …то есть, как бы ни было неприятно признавать, что болтовня моей сестры может как-то повлиять, но… слушая ее разглагольствования, я вынужден был осознать, что мои предположения и даже моя самонадеянность были решительно… В общем, все это показалось мне вдруг ужасной дешевкой. И я почувствовал, что должен перед вами извиниться. Мне действительно очень жаль, что я приволок вас сюда под… ложным предлогом.