Бесноватый Цесаревич (СИ) - Яманов Александр

[1] Шинель — форменная одежда, носимая с конца XVIII века. До этого схожую по покрою одежду называли кафтаном. В Русской армии шинели введены Павлом Первым в период военной реформы как забота о простом солдате.

[2] Павел Васильевич Чичагов (27 июня 1767 — 20 августа 1849) — русский адмирал, сын адмирала Василия Яковлевича Чичагова, морской министр Российской империи с 1802 по 1809 год (официально по 1811 год).

[3] Иван Логгинович Голенищев-Кутузов (1 сентября 1729 — 10 апреля 1802 г) — русский военно-морской деятель, адмирал (1782), литератор. С июня 1797 по октябрь 1798 президент Адмиралтейств-коллегии.

[4] Граф (с 1799) Григорий Григорьевич Кушелев (1754 — 1833) — русский государственный и военный деятель, адмирал (с 24 ноября 1798 года). В правление Павла I осуществлял фактическое руководство российским флотом.

[5] Александр Семёнович Шишков (1754 — 184) — русский писатель, литературовед, филолог, мемуарист, военный и государственный деятель, адмирал (1824). Государственный секретарь и министр народного просвещения. Один из ведущих российских идеологов времён Отечественной войны 1812 года, известный консерватор, инициатор издания охранительного цензурного устава 1826 года. Президент литературной Академии Российской.

[6] Второе Роченсальмское сражение — морское сражение в ходе Русско-шведской войны (1788–1790), произошедшее 28–29 июня 1790 года в проливе Роченсальм. Шведские военно-морские силы нанесли тяжёлое поражение русскому флоту, что привело к почётному для шведов окончанию практически уже выигранной Россией войны. Второе Роченсальмское сражение явилось последним крупным сражением гребных флотов и крупнейшим в истории сражением на Балтийском море.

[7] Огораживания (англ. enclosure, inclosure) — насильственная ликвидация общинных земель и обычаев в Европе на раннем этапе развития капитализма. Данная практика приводила к обнищанию сельского населения и его выселению в города, обезлюдевшие сельскохозяйственные угодья отдавались под выпас скота.

Глава 13

1 декабря — 6 декабря 1796 года, Российская Империя, Царская дорога, Новгород.

Часть-1.

После возвращения в столицу всё слилось в какой-то непрекращающийся калейдоскоп. Картинки разные, но суть одна — кручусь как белка в колесе. Даже в прошлой жизни, когда у меня на работе были разного рода авралы, такие периоды случались не каждый месяц. Заседания в Сенате и коллегиях, приватные беседы, посещения Александра, составление плана дальнейших работ с Астафьевым, подготовка выпуска новой газеты. И всё это менее чем за десять дней. Далее уже привык, и стало полегче. Часть заседаний я посещать перестал, ввиду их абсолютной бесполезности. Но кулуарные беседы продолжал, и тайны из них никто не делал. Очень угнетал постоянный моральный пресс, что Павел взбрыкнёт и отошлёт меня куда подальше, чтобы не мутил воду. И такие предпосылки у него были. Стукачей и прочих «доброжелателей» хватало, один мерзкий Кутайсов чего стоил. В результате всё равно пришлось собираться в Новгород раньше, чем я запланировал. Потому что следующую неделю я провёл ещё более активно, продолжая воздействовать на умы дворян, и превысил свой лимит доверия у Павла.

Первой причиной неудовольствия моим поведением стало то, что я заступился за Лизу. Оказывается, поводом её недомогания была не только смерть Екатерины. Случайно или по доброте душевной, она вмешалась в интригу со сватовством шведского короля. Вроде как она предложила юному Густаву в качестве невесты свою младшую сестру. А сватовство к Александре Павловне, моей сестре, не было оформлено юридически. Все понимали, что причиной разрыва со шведами был вопрос веры и интриги третьих стран, плюс недоработки дипломатов. Но Павлу и моей здешней матери нужен был крайний. Мария Фёдоровна всегда плохо относилась к невестке, грех было не воспользоваться таким удобным поводом. Александр, как оказалось, уже в открытую начал жить с этой коровой Марией Нарышкиной. Ещё и не удосужился заступиться за Лизу. Я всё понимаю, нравится тебе другая женщина, с кем не бывает, хотя выбор очень сомнительный. Но надо соблюдать какие-то приличия и не унижать законную супругу. К тому же бросить её в такой момент, граничит с подлостью. Александр всегда отличался двойственностью натуры, переходящей в двуличность, но всему есть предел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я высказал свои претензии, как ему, так и Павлу. С братом разговор был короткий и жёсткий. Он не ожидал от меня такой реакции. Не знаю, насколько сильно Александр обиделся, но два дня мы не разговаривали. С отцом применил иную тактику. Надавил на его рыцарские чувства, на молодость провинившейся и то, что мы, как семья должны быть монолитом в такое трудное время. Отдавать кого-то на потеху придворной стае признак нашей слабости. Что там закрутилось у него в голове я не в курсе, наверняка вспомнил, как над ним годами надсмехались с подачи Екатерины. Но после нашего разговора, с Лизой он стал вести себя исключительно любезно и ласково. Двор сразу почувствовал перемены, и сплетни с насмешками прекратились вмиг. Женский актив нашего фонда, а особенно Юля с Шаховской быстро поняли, кто стал причиной изменений в отношении Павла к невестке. Мой рейтинг среди актива вырос ещё на несколько пунктов. Но у других участников травли Лизы, было иное настроение, в том числе у Марии Фёдоровны. Значит, очернение меня перед Павлом будет только расти.

Второй причиной был мой разговор с Алексеем Орловым и то, что я убедил его остаться в России. Павел понимал, мою правоту, но не мог переступить через свою ненависть к одному из убийц своего отца. Ещё попы подсуетились и пожаловались на деятельность Головиной, которая вроде как действовала с моей подачи.

— Константин, я всё более сомневаюсь в том, что доверил тебе право заседать в Сенате. Твои последние поступки меня настораживают. Объясни, о чём ты разговаривал с графом Орловым[1]? — так Павел начал разговор, вызвав меня опять чуть ли не ночью.

— Отец, я буду откровенен. Вы имеете полное право ненавидеть графа. При этом нельзя не признать, что он не какой-нибудь паразит и придворный бездельник, а человек, который многое сделал для России. Да, он в отставке, но еще способен на многое.

— И на что же он способен? — спросил Павел, судя по тону, он начал злиться.

— Вы знаете, каким капиталом располагает граф?

— Меня смущает, что ты так много говоришь о деньгах. Богатство графа известно всем и я ни в коей мере на него не претендую. Но он должен был испытать всё унижение, на которое я его обрёк при похоронах моего батюшки, — произнёс Павел и вскочил со стула.

Он сделал несколько шагов, будто не зная, что делать дальше и остановился у окна.

— Я завёл речь о деньгах, потому что граф хотел уехать за границу. Сейчас в Европе неспокойно, а он ещё собрался взять в поездку свою дочь, которая является его единственной наследницей.

— Не понимаю, причём здесь дочь Орлова? — всё так же глядя в окно, проворил Павел.

— Зачем отпускать в Европу богатейшего человека страны? Мало того что он будет тратить заработанные в России деньги во всяких Германиях и Австриях, так ещё неизвестно как пребывание за границей отразиться на его дочери. Может, вырастит в ненависти к России. Или выйдет замуж за какого-нибудь польского или французского проходимца. Я же убедил графа остаться, он возвращается в Москву. Самое главное, Алексей Григорьевич со всем старанием продолжит работу на собственном конном заводе. Там уже добились огромных успехов и вывели несколько пород скакунов. До решения покинуть Россию, граф хотел продолжить и расширить своё дело. Разве нашей кавалерии не нужны хорошие скакуны? Или нашим обозам не нужны российские битюги. Или купцам не нужны тягловые лошади? И заметьте, всё это граф осуществит без малейших затрат для казны. Заодно сделает много полезного для Москвы. Он и раньше жертвовал деньги на благотворительность, но в основном на церковь. Я убедил его, что храмов в стране достаточно, а вот школ, больниц и библиотек почти нет. Если граф на свои деньги построит и будет содержать хотя бы одну школу, приют или больницу, то это уже огромная польза государству.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})