Жизнь в дороге - Григорий Кубатьян

Нас оставили, даже разрешили пользоваться кухней и потрясающей церковной библиотекой. Там были дореволюционные фолианты, длинные ряды энциклопедий на любые темы — по медицине, юриспруденции, естествознанию. Первое издание Брокгауза и Евфрона, книги девятнадцатого и даже восемнадцатого века, диссидентские книги, запрещенные в советское время и редкие до сих пор в нашей стране. Когда-то церковь была очень богата. Белоэмигранты, сбежавшие от советской власти, часто завещали свои деньги и имущество церкви. Нечистые на руку церковные старосты разворовали значительную часть этих богатств, но книги сохранились, продать их в Иране было практически невозможно.

На следующий день мы отправились в консульство Пакистана. Хмурый чиновник открыл тетрадь, где были расписаны расценки на консульские услуги для разных национальностей. Цена визы для русских — сто долларов! Дороже только для граждан Танзании — двести. Консульские работники уверили нас, что стоимость российской визы для пакистанцев такая же. (Это неправда — например, в Карачи российская виза для пакистанцев на тот момент стоила лишь 60 долларов). Немцы, получавшие визу вместе с нами, заплатили по тридцать. Уныло порадовавшись, что мы не танзанийцы, раскошелились на консульский сбор. Паспорт с новенькой наклейкой можно было забрать через несколько часов. Хорошо еще, что разрешили въезд на месяц, а не недельный «транзит».

Танзания — союз двух бывших африканских колоний — материковой Танганьики и островного Занзибара.

Заодно мы попытались сделать и афганскую визу, но афганцы тоже потребовали «рекомендательное» письмо от российского консульства: «Мы вас не знаем — может быть, вы едете в нашу страну с террористическими целями. Принесите справку, что у вас таких целей нет». К несчастью, мы не приготовили письмо к афганцам заранее. Звонок в российское консульство ничего не дал, вице-консул куда-то уехал по делам.

Времени оставалось мало, транзитная иранская виза потихоньку «сгорала», а продлить ее в Тегеране было невозможно. Поэтому мы решили отправиться в святой город Кум, чтобы продлить визу там и навестить нашего знакомого Антона Веснина, изучающего в Иране основы ислама. На учебе настояли его родители. Они, правда, имели ввиду более традиционное высшее образование. Но Антон, спасаясь от службы в армии, уехал путешествовать автостопом на Ближний Восток, случайно остановился на ночлег в иранском медресе и… остался там учиться. Жил в общежитии, получал небольшую стипендию.

Мы приехали в Кум под вечер. Из координат Антона у нас был лишь номер телефона медресе Аль-Махди. Зашли в ближайший ресторан, чтобы позвонить оттуда. Узнав, что наш друг учится в медресе, все посетители ресторана принялись помогать в поиске русского «талиба». Наконец, адрес медресе был найден. Один из посетителей ресторана посадил нас в машину и отвез в училище, где в ожидании Антона нас чудесно приняла русскоязычная община.

«Талиб» — на арабском означает «студент».

Ибн Сина — средневековый персидский врач, философ, поэт, математик, астроном и инженер.

Студенческая жизнь Антона складывалась неплохо. Он учил фарси, арабский и религиозные догматы. Даже создал Интернет-сайт, посвященный исламу. Родители Антона со временем смирились с выбором сына. Неплохое образование, если подумать. Преподавание ведется персональными учителями, либо в малых группах. Обучение, проживание и питание — бесплатно! Немудрено, что сюда приезжают учиться мусульмане со всего мира. Студенты штудируют древние фолианты, изучают философию, логику, мистику, историю религии, медицину и многое другое. Знакомятся с трудами Ибн Сины (Авиценны) и других древних мудрецов. Эффективность традиционных методов лечения в некоторых случаях многократно превосходит современные методы. Кроме того, ортодоксальный ислам не запрещает заниматься спортом и изучать современные науки — программирование, веб-дизайн. Каждый студент сам выбирает дисциплины, которые ему интересно изучать. Многие так и остаются жить в медресе — становятся учителями. Раз в два года студент может съездить на каникулы домой. Дорога оплачивается за счет медресе. Те же, кто хочет видеться с близкими каждый год, вынуждены перед поездкой обходить офисы коммерческих фирм, собирая подаяние. К студентам религиозных училищ относятся уважительно, и, как правило, в помощи не отказывают.

На следующий день мы отправились в «атпо хориджи». Там нам предложили продлить визу на месяц всего за несколько долларов. Мы побежали в банк, заплатили пошлину, заполнили анкеты, прицепили скрепками фотографии, приложили паспорта. Но когда дело почти было сделано, полицейский полистал паспорт и сказал: «А вообще-то, мы транзитные визы не продляем!», отцепил фотографии, порвал анкеты и вернул паспорта. У нас оставалось только два дня чтобы покинуть Иран. До пакистанской границы было больше полутора тысяч километров, а за один просроченный день в Иране полагалось судебное разбирательство, штрафы и даже, как рассказывали, тюремное заключение. А мы-то надеялись пожить в Куме, пообщаться с настоящими аятоллами, больше узнать об Иране и об исламе. Наши новые друзья из медресе даже придумали нам специальную культурную программу… и вот, нужно уезжать.

Собрав рюкзаки, мы помчались на трассу, исполненные решимости ехать день и ночь, чтобы успеть выехать из Ирана. Следующие сутки запомнились лишь мельканием пейзажей за окнами. Мы сделали небольшую остановку лишь в городе Бам, где находилась грандиозная крепость, охранявшая Великий шелковый путь, одна из самых больших в мире. Высоченные стены, башни, жилые дома, мечети — все из глины. Величественно, но ненадежно. Почти сразу после нашего посещения (в том же году) 2,5-тысячелетняя крепость была разрушена землетрясением.

Во время землетрясения 2003 года пострадало около 80 % зданий и сооружений крепости Бам.

Остаток времени мы провели в дороге. Вспоминаются иранские автобусы. Их борта были украшены забавными надписями типа «Beautiful bus» (красивый автобус) или «Hello, mister!» (здравствуй, товарищ). А еще встречались грузовики с многозначительной надписью God на лобовом стекле. Это просто «Аллах» по-английски, но все равно выглядит странно, особенно в сочетании с надписями «рыба», «хлеб» или «огнеопасно» на бортах.

В небольшом городке мы зашли в магазин, чтобы купить еды. Темнолицый и узкоглазый молодой продавец задал традиционный вопрос: «Where are you from?» («Откуда вы?») Я пошутил: «Из Китая». «Здорово!» — обрадовался парень, — «А я афганец. Но мой отец был родом из Китая. Так что, возможно, мы родственники!»