Пресс-центр - Юлиан Семенов

Министр обороны Лопес. Мигель, я думаю, тебе следовало бы обратиться к армии: если ты честно объяснишь невозможность прибавки к жалованью офицерам, тебя, полагаю, поймут патриоты. Не сказать этого нашим товарищам по борьбе с диктатурой я считаю неправильным и недостойным тебя.

Адъютант премьера по ВМС капитан Родригес. Санчес должен особенно четко разъяснить ситуацию морякам, на плечи которых сейчас возложена наиболее трудная задача по охране наших океанских границ... Именно там мы испытываем наибольшие трудности, именно по воде правые ультра получают военную помощь от потенциальных агрессоров.

Министр финансов. Я не готов к детальному обсуждению. Прости меня, Мигель... Я должен сесть за компьютер и как следует просчитать. Бюджет в ужасном положении, граждане, мы штопаем его из последних сил... Если республика не получит обещанного Леопольдо Грацио займа, мы станем банкротами. И это вопрос не отдаленного будущего, это дело недель, от силы месяцев... Я понимаю, как это неприятно слушать, но я сказал правду...

Санчес. Мы получим заем через две недели. Я только что получил шифротелеграмму от Грацио, он сообщил, что все детали отрегулированы, его поддержали "Креди де Женев" и "Дрезденер банк".

Министр общественной безопасности. Именно этого страшатся наши противники, Мигель... Если они узнают точную дату возможного соглашения, можно ждать усиления вооруженной борьбы против нас на севере. Не исключена попытка путча в столице; мы пока что держим под контролем две наиболее серьезные подпольные группы, но их активность растет угрожающе.

Министр финансов. Пора пресечь эту деятельность... Ждать неразумно.

Министр общественной безопасности. Преждевременный удар - до той поры, пока мы не узнаем всех участников - не спасет положения.

Министр обороны. Армия готова включиться в твою работу.

Министр общественной безопасности. Я надеюсь на твою помощь, но еще рано, Лопес.

Министр обороны. Как бы не было поздно.

Начальник генерального штаба Диас. Я готов служить неким связующим звеном между силами безопасности и армией.

Министр общественной безопасности. Хорошо, мы обсудим это в рабочем порядке.

Министр энергетики и планирования Прадо. Мигель, понимаешь... Я опасаюсь, что нас после твоего выступления могут начать травить, как марксистов... Северный сосед ударит во все колокола...

Министр обороны Лопес. Нам незачем оглядываться на янки, Энрике! Мы суверенное государство. Я еще более ужесточил бы ряд аспектов правительственной программы и, может быть, коснулся вопроса о национализации тех земель, которые были захвачены янки...

Директор радио и телевидения. Я, наверное, сейчас буду выглядеть довольно глупо, но я не могу согласиться с проектом Мигеля... Он слишком прагматичен... "Дело, дело, дело..." Это не программа, а погонялка какая-то... Я стану голосовать против... Наши люди только-только получили высший дар - свободу... Они наконец могут открыто и без страха говорить и думать, собираться на митинги...

Санчес. И треть рабочего времени сотрясают воздух словесами, красиво говорят о свободе и угрозе империализма...

Министр обороны Лопес. Но она же существует...

Санчес. Да. Но свободу нужно защищать не словом, а делом; время болтовни кончилось... И не вчера, а, по крайней мере, полгода назад... Править - не значит заигрывать; править - значит планировать возможности.

Директор радио и телевидения. Я не перебивал тебя, Мигель.

Санчес. Прости.

Директор радио и телевидения. Понимаешь, тот престиж у народа, который получило правительство, свергнув кровавую диктатуру и даровав свободу, может оказаться поколебленным... Нам станет трудно работать... Если мы введем те меры, какие ты предлагаешь, нам наверняка припомнят фразу, что, мол, революция - это когда галерка меняется местами с партером, а на сцене продолжается все тот же старый фарс...

Министр здравоохранения. Увы, Мигель, это правда, припомнят.

Директор радио и телевидения. Если кабинет примет проект, мне не останется ничего другого, как уйти в отставку, я не смогу организовать сколько-нибудь действенную пропаганду в поддержку твоему новому курсу, жесткому курсу...

Санчес. В чем ты видишь его жесткость? В том, что мы будем требовать работы? Хорошо - с полученных прибылей - за нее платить? И карать, да, беспощадно карать всех тех, кто болтает и по три часа дрыхнет после обеда?

Директор радио и телевидения. Мигель, прости, но ты рос в гасиенде и катался, мальчишкой еще, на автомобиле... А я рожден в бидонвиле... Я был оборвышем, Мигель, нищим оборвышем... Я помню, как люди, таясь, говорили по ночам... А теперь они получили право говорить днем, громко, без страха...

Санчес. У них никто не забирает этого права... Но его заберут, силой заберут, если мы превратимся в республику свободных болтунов! Больницы для народа строит сам народ и школы тоже, и дороги, и отели, и библиотеки... То, что ты говоришь, демагогия!

Министр здравоохранения. Хорошо, а если первым пунктом твоей программы, как предлагает Лопес, мы обозначим немедленную национализацию всех банков, иностранных фирм и компаний? Это будет хорошо принято, под это можно подверстать жесткие пункты программы...

Санчес. Во-первых, с каких это пор правда стала обозначаться как "жесткость"? Во-вторых, кто сказал, что революция отменяет такое понятие, как "требовательность"? И, в-третьих, ты убежден, что, объявив о национализации, немедленной и безусловной, мы получим заем, без которого нам не сдвинуться с мертвой точки? Заем позволит нам поднять экономику, построить базу независимости, а уж следом за этим мы национализируем банки и земли иностранных фирм. Первым актом правительства было объявление ревизии всех договоров иностранных фирм с нашими пеонами, мы ведь взяли под защиту пеонов, разве нет? Мы положили конец бессовестной эксплуатации; движение только тогда одержит конечную победу, если оно будет постепенным и последовательным... До тех пор пока мы не получим энергии, достаточной для того, чтобы стать цивилизованной страной, всякая ура-революционная фраза на самом деле будет фразой контрреволюционной...

Директор радио и телевидения. И тем не менее я уйду в отставку, Мигель, если ты соберешь голоса и кабинет поддержит тебя..."

Дэйвид Ролл, президент наблюдательного совета "Ролл бэнкинг корпорейшн", кончил читать этот секретный стенографический отчет о заседании правительства Гариваса, походил по своему маленькому кабинету, что располагался на сорок втором этаже здания, построенного еще его отцом, долго любовался маленькой картиной Шагала, потом вернулся к столу, нажал кнопку селектора и сказал:

- Загляни ко мне...

...Когда пришел его шурин - он любил не столько его, сколько младшую сестру Дези, на которой тот был женат, Ролл протянул ему текст.

- Ну-ка, определи, кто из этой команды служит мне? Это экзамен на то, как ты готов к своей будущей деятельности...

42

17. 10. 83 (20 часов 25 минут)

Когда Шор, ответив на большинство вопросов, объявил атаковавшим его журналистам, что он попросил итальянских коллег помочь ему задержать для допроса в качестве свидетеля жителя города Палермо синьора Витторио Фабрини, который работал в течение двух лет телохранителем Леопольдо Грацию, но при этом был связан с Доном Баллоне, подозреваемым в принадлежности к мафии, телефонные линии, связывавшие Пресс-центр в Шёнёф с Римом, оказались занятыми.

На все запросы журналистов в Риме отвечали в высшей мере корректно:

- Мы предложили синьору Витторио Фабрини, местонахождение которого неизвестно, добровольно отдаться в руки властей; мы гарантируем ему честь и достоинство; у нас пока что нет достаточных оснований подозревать этого человека, однако то глубокое уважение, которое мы испытываем к синьору Шору, обязывает нас помочь ему.

43

17.10.83 (21 час 00 минут)

В девять часов вечера Мишель позвонила Бреннеру в кабинет; его телефон не отвечал, секретарь вышла к главному редактору; Бреннер сидел в досье, просматривал документацию, связанную с Грацио; час назад из Шёнёфа с ним связался Степанов, назвал несколько имен; интересно, есть над чем подумать; увлекся. Когда Бреннер приехал домой в половине одиннадцатого, на столе лежала записка: "Мой любимый! Я ждала тебя, как мы и договорились, до девяти, ибо мы, как и полагается каждой счастливой семье, должны были сегодня поехать на маленькое торжество к Бернару и Мадлен. Если бы ты позвонил или поручил это сделать одной из твоих редакционных бабенок, я бы задержалась, извинившись перед нашими друзьями. До свидания, Мишель".

Бреннер пошел на кухню, открыл огромный холодильник; запасов еды могло хватить на месяц, такой емкой была морозильная камера, достал йогурт с земляникой, сливки, два ломтика ветчины, поставил кофе, наскоро перекусил, вернулся в кабинет, набрал номер Бернара, там, понятно, никто не Ответил; только безумцы при нынешней дороговизне устраивают вечеринки дома; значительно дешевле посидеть где-нибудь поблизости в небольшом ресторанчике и выпить вина; держать служанку, которая готовит еду и моет посуду, ныне могут только миллионеры.