Отпускай (СИ) - Ольга Сурмина

На кровати, в сумерках, сидел человек. Сутулился, и длинные волосы падали на лицо, их слегка шевелил ветер. Мужчина походил на манекен, когда случайные блики беспорядочного света скользили по его бледной коже.

В горле рос ком. Она хотела что-то сказать. Как-то окликнуть, но не решалась.

— Слышишь это? — Вдруг заговорил Нейт. Странным, тихим голосом, в котором едва читалась мрачная, печальная ухмылка. Так и не шевелился, выражение лица скрывала темная тень.

— Что именно? — Эмма отошла на шаг назад, упершись спиной в стену. — Ты запер дверь ко мне в комнату. Как это понимать? — Она пыталась сохранять спокойствие, хотя голос звучал как-то неестественно отстраненно. Фастер пыталась скрыть страх.

Она его боялась. Так сильно, что пальцы мерзли на нежных руках. Хотелось куда-нибудь деться, скрыться. Уползти.

— Разве не слышишь? — Продолжал он, игнорируя встречный вопрос. — Прислушайся.

— К чему прислушаться? — Девушка уставилась на пол и действительно пыталась уловить звук. Хоть какой-нибудь.

Из тишины стали прорезаться тики часов. Шелест черных деревьев, который то нарастал, то стихал. Нога скользила по полу у входа, и тоже издавала звук. Голову тут же наполнила симфония окружающего пространства.

— К стуку своего сердца. — Вдруг сказал мужчина.

— Что? — Морщинка меж бровей становилась глубже. — Это ты сейчас к чему?

— Много нервных вопросов. — Он склонял голову все ниже, словно вот-вот собирался встать. — В какой момент ты стала меня бояться, Эмма?

— С чего ты взял? — Ресницы начинали вздрагивать сами собой. — Я не боюсь. Разве вошла бы, если бы боялась?

— Снова нервные вопросы. — Низкий голос становился тише. — Это с тех пор, как ты меня туфлей ударила? Или когда это все… началось? А, может, ты всегда меня боялась? — Послышался тяжелый выдох, вместе с усмешкой. — А чего именно… ты боишься? Что я что-то сделаю? Что? — Молодой человек положил ладони на колени. — Подойди сюда.

— Нейт, поздно. Я очень устала после зала, нужно спать. Дай мне, пожалуйста, ключ от комнаты. — Ком все разрастался. Говорить становилось тяжело.

— Тогда я подойду. — Он медленно поднялся. Высокий силуэт не давал разглядеть все тот же случайный из окна, и Фастер как ни старалась, не могла понять, что сейчас на лице у мужчины.

Штайнер надвигался. Подходил все ближе, и девушка чувствовала, как вздрагивал уголок рта. Как бегали по полу глаза, а на лбу выступал холодный пот. Хотелось зажмуриться, однако, откуда такой внезапный страх, Эмма не могла объяснить. Наверно он возник… потому что Нейт не ответил ни на один вопрос. Говорил странными, отстраненными фразами, словно не слышал. Словно… однажды, когда умер образ старого Нейта в её голове, он возродился зомби. Зомби: остаточный образ, сшитый из обрывков разных ассоциаций. Больных, пугающих. Сшитый из кошмарных снов, из мерзких наставлений и улыбок. Из высоких темных силуэтов на фоне тусклого света.

Он медленно потянул вперед ладони. Эмма вздрогнула, когда почувствовала на плечах чужие горячие руки, когда их пальцы впились в кожу. В тот же миг все посинело перед глазами, задрожали губы. Мужчина сгреб её в кучу, и прижал к себе.

— Вот видишь? Я не страшный. — Штайнер жестом опустил её голову себе на грудь.

Она медленно выдохнула. Взгляд становился пустым.

На брата опять что-то нашло.

— Эмма. — Тихо, и как-то странно сказал он.

— Нейт. — Фастер сжала зубы. — Скажи, ты… тебе плохо? Что случилось? Почему ты запер все двери на этаже?

— Чтобы ты зашла сюда, конечно. — Мужчина наклонил голову.

— Могли бы поговорить в комнате. — Она прикрыла глаза. — Что с тобой происходит?

— Если бы я знал. — Как-то странно сказал он. — Нет, вернее… я догадываюсь, но когда думаю об этом, то мне кажется, что я сошел с ума. А ты что скажешь? Как думаешь, я сошел с ума? — Казалось, в голосе читалась обреченная улыбка.

— Ты странно себя ведешь. — Фастер кивнул сама себе. Страх постепенно проходил. — Стресс, наверно.

— Вот я тоже так говорил себе. — Он склонил голову так низко, что пряди его волос легко касались её ключиц. — И когда я думаю о том… от чего мне могло бы стать легче, становится жутко от собственных мыслей. Может, меня есть смысл бояться?

— А от чего… тебе становится легче? — Эмма с подозрением подняла взгляд, и попыталась отойти, но мешали чужие руки.

— Я ищу утешение в сексе. — Вдруг сказал Штайнер, и хватка усиливалась. — Но это не то. Не так. Что такое «то»? Кажется, я начинаю понимать.

— Нейт. — Девушка, все же, попыталась отойти. — Не ко мне с этим. Обсуди это с Белитой. И… прошу, очень, не втягивай меня в это. Не знаю… сходите к психологу. Не знаю. Но это правда не со мной нужно обсуждать. А… а где она?

— Эмма. Ты — женщина. — Как-то странно пробормотал молодой человек.

— Логично. — Фастер с возмущенным шоком вскинула брови. — Но это не значит, что я стану обсуждать с тобой…

— Не надо ничего обсуждать. Я вообще не собирался говорить о Бел. — Резко оборвал Нейт. — Ты совсем не понимаешь, почему я сказал это. Ты — женщина. Мне… довольно сложно было осознать это. Для меня ты всегда была родной, маленькой. — Он сильнее прижал тело в холодном сарафане к себе. — Помнишь, как мы играли в мячик во дворе? Я учил тебя его ловить. Тебе лет семь, наверное, было… Я стелил тебе вещи на лавку, чтобы ноги не мерзли, и мы играли. А помнишь… я нес тебя шесть километров на спине до больницы, потому что скорая не приехала? Ты не представляешь, как я за тебя волновался тогда. У тебя жар, скорой нет, и никто отвезти не мог. Или не хотел, я не помню. Я… я так переживал, ты бы знала. Сидел потом в приемной до ночи, когда тебя унесли, пока нас искали всем детским домом. Эмма. — Тихо говорил мужчина. — Эмма, ты любишь меня?

— Что? — Она нервно раскрыла глаза.

Все внутри тут же упало. Подкосились ноги, снова по спине полз нервный озноб. Снова холодели пальцы.

Он в своем уме это спрашивать? Губы искажала нервная улыбка. Намокали ресницы от внезапно нахлынувших воспоминаний.

Она всегда спрашивала, любит ли он её. Лезла обниматься, клала голову ему на грудь, на плечо. Ждала, пока Нейт скажет это, но приходилось спрашивать, хотя и через стыд. Ждала, пока обнимет, и прижмет к себе.

Прямо как сейчас.

Но прошлого нет. Его нет таким, каким старая Эмма его понимала. Есть другое прошлое, и теперь новая Эмма его понимала и принимала. Слезла краска с розовых очков. Другое прошлое, другой