Круглые кубики - Анна Мосьпанов

– Пока. – Он тупо повертел в руках трубку. Взгляд упал на стол. Там все еще стояли слегка подвядшие пионы. И почему-то его совсем не раздражал запах.

Глава 21

Малиновый уксус и история о потерянном пуфике

Я не знаю, как сложилась дальше судьба этих людей. Вернее, я в курсе, что банкир нашел себе другую девочку, которая, наверное, точно так же покупает ему по утрам круассаны, а вот что стало с его бывшей подругой, мне неведомо.

И снова я невнятно выражаюсь. Потому что никто из нас не в курсе личной жизни этой женщины. Но слухи, что после двух лет в Сингапуре она вернулась в Лондон и превратилась в востребованного фэшн-фотографа, докатились даже до Германии. И каждый раз, вспоминая о них, я думаю, что произошло маленькое чудо. Потому что она нашла себя именно тогда, когда была уверена, что искать уже нечего.

Такие чудеса на моих глазах происходили нечасто, поэтому каждое превращение кукушонка в прекрасного лебедя запоминалось надолго. А однажды я сама стала невольным катализатором маленького чуда. Да не простого, а рождественского.

Дело было 24 декабря, в Сочельник, в 13 часов. Это важно. В 13 часов. В ночь с 24 на 25 декабря весь католический мир встречает самый главный праздник – Рождество Христово. Поэтому магазины 24 декабря закрываются в два часа дня и открываются только 27 декабря. Все нормальные немцы давно скупили годовой запас продуктов, нашпиговали чем положено рождественского гуся и занимались сервировкой стола. Кто-то, упаковав в многочисленные коробочки приготовленные блюда, собирался в гости. Или лихорадочно наводил марафет. Или… В любом случае, их, нормальных, в магазинах давно не было.

Ибо совершенно точно было известно и сверху неоднократно объявлено, что Рождество в этом году наступит 25 декабря. И в прошлом тоже объявляли. И в 1956 году все было точно так же. И они, обычные законопослушные католики и протестанты, сумели к этому Рождеству подготовиться и приобрести все, что необходимо к столу. Некоторые, особо хозяйственные, параллельно сделали запасы и на предстоящую Пасху.

В магазинах остались не совсем нормальные, не уверенные в том, что Рождество сегодня ночью, не имеющие телевизора, не умеющие читать и страдающие потерей памяти. Или не-католики, которым Рождество до фонаря.

Или я, Мика.

Мика ненормальная, Мика – не католичка, Мика – агностик, причем в отличие от Реваза Мика не путает агностика с акустиком, и Мика дико безалаберная.

Мне срочно, кровь из носа, понадобился малиновый уксус. Ни больше ни меньше. В час дня 24 декабря в ближайшем к дому магазине, который был еще открыт. Девушка, расставлявшая товары на полках, посмотрела на меня, как на пришельца. Зеленого и с рожками. И, не зная, что ответить, рассердилась.

Ей тоже надо домой, у нее тоже гусь уже нашпигован, но в духовку не поставлен. И волосы еще не приведены в порядок. И касса не сдана и не закрыта. А тут пришелец-гурман, которому необходим малиновый уксус. В такой день и в такое время.

– Здесь такого нет и никогда не было, – процедила она сквозь зубы. – Вам надо куда-то в специальный магазин. Но уже все закрывается. И вообще…

Короче, очень хотелось выругаться, но корпоративные правила не позволяли.

– Вы действительно не найдете здесь малинового уксуса. Сейчас уже нигде и не купить, – раздался у меня за спиной тихий голос.

Повернулась. Передо мной стоял мужчина неопределенного возраста и вполне определенного статуса. На нем были застиранные джинсы, в далеком прошлом черные, женская растянутая вязаная кофта в крупную «косичку» и поверх всего этого великолепия – жилетка-душегрейка фиолетового цвета. На голове – бейсболка, из-под которой торчал засаленный хвост волос. На ногах – раздолбанные кроссовки, явно знававшие лучшие времена.

Видимо, пьющий. Видимо, опустившийся. Видимо, бомж.

– В принципе, можно было бы заказать в Интернете. Я могу подсказать адреса – там всякие разные уксусы есть. С добавками. Но вы же не успеете уже. Вам же сейчас надо? – продолжал мужчина.

– Ну да, – ответила я, чтобы хоть что-то ответить.

«Сейчас денег просить будет, – проскочила мысль. – Дам обязательно. Сегодня же Рождество. Понятно, что пропьет. Но все же…»

– А вам для чего? Для салата небось? Знаете, есть потрясающий рецепт с авокадо, куда добавляют малиновый уксус.

– Битте? – растерялась я. Бомж-кулинар – это еще круче, чем пришелец-гурман.

Девушка-продавец давно потеряла ко мне всякий интерес. Вокруг нас сновали последние припозднившиеся покупатели, которым не было дела до «асоциального элемента», делящегося изысканными рецептами.

– Я вам сейчас расскажу, как самой сделать малиновый уксус. Это, конечно, не совсем то же самое, что готовый, но лучше чем ничего. Он должен настаиваться три-четыре недели, зато потом вы получите совершенно оригинальный вкус. Значит, берете обычный яблочный уксус, лепестки роз – вам нужно четыре-шесть…

Я смотрела на него во все глаза. И набралась-таки смелости спросить…

Его звали Карл-Хайнц. Было ему тогда пятьдесят три года. Когда-то он был поваром очень дорогого ресторана. А до этого работал в столовой крупного международного предприятия. В ресторане оттрубил шесть лет. Потом попал в аварию и долго был на больничном. В какой-то момент его вежливо попросили уйти.

Запил. А чего ж? От такой жизни как не запить. Ушла жена, забрав сына-подростка. Последнее время он жил один. Нет, не бомжевал, хотя какое-то время жил на улице – там хоть собутыльники есть, которые понимают его… Последнее время бывший повар обитал в крохотной квартирке, оплачиваемой социальным ведомством. Пил, конечно. Зачем врать-то? Пил. Все равно жизни никакой нет. Больной весь, опять же.

Но продолжал собирать рецепты. Когда заводились деньги, Карл-Хайнц шел в интернет-кафе, где изучал кулинарные сайты. Сейчас столько всего интересного появилось. Столько продуктов новых. Столько вкусовых комбинаций. Он все это складывал в папки, записывал в тетрадочки. Вдруг пригодится. Себе ничего не готовил. Для себя же неинтересно. А так – некому.

– …ну вот. И ставите в холод на три-четыре недели. И получаете удивительный продукт. А рецепты, как его потом можно использовать, я вам дам, если захотите.

Я предложила денег. Он не взял. Ему хватает на жизнь, сказал даже с некоторой обидой. Он очень надеется, что этот год будет лучше, чем предыдущий.

И, махнув на прощание бейсболкой, взял с полки пакет молока, творог и пошел к кассе.

Я с тяжелым сердцем поплелась домой, так и не найдя малиновый уксус, а потом в предпраздничной рождественско-новогодней круговерти и вовсе забыла о бомже с кулинарным прошлым. Всякое бывает. И не такое.

И вот через пару месяцев мне понадобилось зайти в небольшой магазинчик всяческих деликатесов. Народу там было полтора человека, ибо погода дрянь, и понедельник, и вообще все очень дорого. Бродила я себе, бродила, рассматривала всякие баночки с приправами. И вдруг услышала за спиной надтреснутый старческий полушепот с характерным баварским акцентом:

– Смотри, Карл, какие у девочки волосы необычные! Ужасно интересные волосы. Любопытно, свои?

Обращение «девочка» слегка смутило, хотя, чего греха таить, я немедленно примерила его на себя, накинула на плечи, покрутилась перед зеркалом – понравилось. Повернулась вполоборота – рядом была только сухощавая старушка в салатовых лайковых перчатках и огромной шляпе цвета июльской мяты. Волос под шляпой видно не было – это успокоило. Значит, речь шла не о ней, обо мне.

Обернулась с явным желанием поблагодарить престарелого эстета.

– Здравствуйте! Так это вы? Как приятно вас снова видеть! Ну что, нашли тогда малиновый уксус?

Прямо за моей спиной в инвалидном кресле сидел породистый пожилой мужчина в темных очках. Седые усы, морщинистые руки с маникюром, добротное пальто благородного бежевого цвета. На коленях у мужчины – обитый черной кожей ежедневник, к корешку которого на цепочке был прикручен крохотный черный карандашик с золотым ободочком. Старик, шевеля усами, что-то сосредоточенно читал.

За спиной мужчины стоял Карл-Хайнц. Тот самый несчастный повар, потерявший когда-то работу, семью и веру в себя. Одинокий, пьющий, депрессивный, коротающий дни в интернет-кафе, где, блуждая по сети, он собирал кулинарные рецепты. На всякий случай. Судя по тому, что я увидела перед собой, «всякий случай» наступил.

Карл-Хайнц, улыбаясь, подкатил коляску ко мне. В это трудно было поверить. На нем было очень приличное серое полупальто, классические брюки на тон темнее, шейный платок цвета перезрелой ежевики. Под мышкой – небольшая мужская сумка.

Никаких бейсболок, засаленных волос, разбитых кроссовок. От неопрятного «конского хвоста» не осталось и следа. Волосы аккуратно подстрижены. А явно наметившаяся лысина его совершенно не портила. Скорее, придавала некий шарм. Вообще Карл-Хайнц теперь производил впечатление успешного, знающего себе цену мужчины среднего возраста. Не скажу, что пожилого, но пожившего…