Король должен умереть - Леонид Сиротин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арктурианин и Ланс каэр Бофор как будто случайно оказались поблизости и наедине. Первое время они молчали. Оба с интересом разглядывали стремительный треугольный корпус «Зверя Тау Волантис», когтящий дугами захватов яйцо внешнего транспортного отсека. Командор Восстания выглядел как всегда беззаботным, но от Арта не укрылось тщательно скрываемое Лансом напряжение. Поверх простой робы, в которой Лансу предстояло лечь в капсулу, каэр Бофор не забыл нацепить пояс с плазменником в открытой кобуре.
Украдкой наблюдая за кистями бофорца, покоящимися на пряжке ремня, Арт переместил руки за спину. Поближе к потайной кобуре с небольшим излучателем, который, как он надеялся, ему не придется пустить в ход в ближайшие несколько минут. Невысказанные еще с Катраэта слова висели в воздухе между торговцем и мятежником, как будто заряжая атмосферу электричеством.
— Славный когг, — неожиданно заговорил Ланс, имея в виду, очевидно, «Зверя». — Всегда мне нравился. Корпус из согнитских сплавов, геркуланумовское качество сборки, ганзерские движки. Быстрый, вместительный, надежный. Если поставить вместо внешнего грузового отсека дополнительные баки, получится идеальный рейдер. Волчица знала толк в кораблях.
— Перед отлетом с Пустоши ты поклялся меня убить, — ровным голосом сказал Арктурианин.
Несколько бойцов с Катраэта в рабских балахонах и фальшивых болевых ошейниках отирались возле посадочной опоры «Зверя». В каких-то двадцати метрах от места, где происходила беседа. Следили за тем, как дроны-погрузчики ворочают черные цилиндры грузовых контейнеров с экипировкой, болтали и курили. Стоит их командиру подать знак или схватиться за собственное оружие…
Ланс деликатно откашлялся. Его ладони ни на миллиметр не сдвинулись от магнитной пряжки пояса.
— Я сказал, что один из нас убьет другого, — поправил он Арктурианина.
— Допустим, — кивнул Арт. — Ты клялся в этом честью и наследством рода Бофоров.
— Похоже на меня, — Ланс вздохнул. — Пять лет назад я бросался своим наследством направо и налево. Это несложно, когда от всего наследства остался один отцовский перстень.
Командор прищурился, с хитрецой глядя на Арта.
— Согласись, капитан, — сказал он. — Мы оба тогда на Пустоши говорили и действовали не самым обдуманным образом.
— Не поспоришь, командор.
Они замолчали. Ланс разглядывал что-то над головой Арктурианина. Капитан «Эйгир» изучал внушающие уважение бортовые турели когга.
«Интересно, разобралась ли Гвин уже с бортовым вооружением?»
— Мне тут пришла на ум строчка бофорского поэта, — сказал Арт. — Не люблю стихи, но эти запомнил. «Покоя нет мне. Неразрешимо бремя нарушенного слова…»
— «И клятв я непосильных слышу эхо», — тихо закончил за него Ланс. — Это Шого Бирр «Прощание». Любимые стихи моего отца. Откуда ты их знаешь?
— Один, — Арт хмыкнул, — один умудренный годами господин мне их прочитал. Перед самым моим отлетом на Пустошь. Он тоже был Наместником, как и твой отец, Ланс каэр Бофор.
— Что-то мне подсказывает, Арктурианин, твоего умудренного годами и весьма знатного знакомого зовут Ульфин каэр Градаук, — сказал командор. — Я не ошибаюсь?
— Ты не ошибаешься. Речь о нашем общем друге, которому мы обязаны нашим знакомством. Ценителе стихов и беззлобных розыгрышей пэре Ульфине.
Впервые с начала разговора они посмотрели друг другу в глаза. Что-то очень важное, Арт это чувствовал, происходило в этот момент между ними. Между наследником оболганного и убитого Наместника Бана и сыном беженки с четвертой Арктура. Между Вороном Катраэта и вольным торговцем, разыскиваемым в Золотых Системах за пособничество инсургентам.
— Тот беззлобный, как ты говоришь, розыгрыш, который свел нас на Пустоши, — мягко сказал Ланс. — Мне жаль, что так вышло. Хотел бы я познакомиться с тобой при других обстоятельствах.
Арт пожал плечами.
— Не сложилось, — просто сказал он.
— Да, — каэр Бофор кивнул. — Не сложилось.
Он наклонил голову и спросил со своей неотразимой улыбкой:
— Может, сложится теперь?
Медленно, избегая резких движений, Ланс убрал руки от пряжки ремня. Прижал левую ладонь к груди, слегка поклонился.
— Я бы хотел представиться, — сказал он. — Выйдет, наверное, длинновато, но время у нас есть.
Бофорец откашлялся.
— Так вот, представиться для дворянина означает назвать свое родовое имя. У самых знатных ему предшествует приставка «каэр», говорящая о власти над целой планетой. У меня, последнего из рода имперских Наместников Бофора, не осталось никакой власти, но я хранил свое имя из упрямства. Как наш лидер, Бран Фендигайд, отвергнутый собственной семьей. До недавнего времени.
«Печатка, — подумал Арт. — Он больше не носит печатку Наместника Бана».
— Я стал Вороном, чтобы мстить, — сказал Ланс. — Я не задумывался, за что на самом деле борется Восстание. Право жителей Периферии и остальной Империи самим решать свою судьбу, самим выбирать своих правителей волновало меня не больше, чем мода на галтейских ящериц. Я хотел, чтобы под ногами таких, как эрцгерцог Армин, патриций Ульфин, Император Геон, горела земля. Кратчайший путь к ним для меня лежал через Катраэт.
Командор невесело усмехнулся.
— Я мстил десять лет. Кровная месть — привилегия дворянина. Такая же, как носить маску Баута на улицах столицы и снимать шляпу только в присутствии Императора. Неотъемлемая. Бессмысленная. Как древний герб, как приставка «каэр» перед именем изгоя. Мне стало так смешно, так стыдно, когда я это понял, капитан.
— Когда ты это понял? — живо полюбопытствовал Арт. — После чего?
Ланс пожал плечами.
— Наверное, после пары бутылок жемчужного вина. Не было какого-то особенного момента. Озарения, как бывает у великих людей. Мы пили всю ночь с Берилаком. Читали досье на капитанов, которые он собрал мне перед операцией на Тиндаголе. Помню, как Берилак сказал, каким ударом будет для Канторов наш успех, а я ответил, что мне плевать. Что если бы мной двигала только ненависть, меня бы давно прибрала Аннун. Он, я помню, рассмеялся и спросил, «если не ненависть, то что тогда»?
Ланс замолчал, глядя мимо Арта.
— Что ты ему ответил? — спросил Арктурианин.
— Я ответил поговоркой жителей Мон-Сальват: «Оставь мертвым мстить за своих мертвецов». И добавил, что живу и сражаюсь ради живых. Прошлое пусть остается в прошлом.
— Хорошая поговорка, — сказал Арт, который не раз слышал ее от капитана Эктора. — И про живых ты тоже хорошо сказал.
— Спасибо, — серьезно сказал Ланс. — Ваши с Гвин досье, капитан, они были среди файлов Берилака. Я открыл их утром и подумал, что ты поймешь, если я скажу тебе то, что сказал.
— Мне кажется, я понял то, что касалось лично меня, — капитан помедлил, выбирая слова. — Ты отказываешься от мести, от глупой ччерковой клятвы, которую давал на Пустоши, так?
— Да, — согласился бофорец. — Никаких нарушенных слов и непосильных клятв, никакой поэтической чуши. Никакого больше благородного мстителя из
