Молочная девочка - Ольга Дашкова

– Ты… Ах ты, шлюха…

Мужчина почувствовал нутром, как зверь, что она недавно была с другим, – влажная ткань трусиков, зацелованные губы.

– Нет, Матвей, нет… Отпусти…

Толкается, но пощечина обжигает щеку, и снова рывок, треск ткани. Перед глазами Макарова лишь красная пелена ревности и желание взять силой то, что принадлежит только ему.

Лаура царапается, но в мужчину словно вселился дьявол, он неуправляем.

– Нет… нет…

Если сейчас не вырваться, если ей никто не поможет, придется жить с тем, что случится, а Матвей не остановится, возьмет силой, сломает, растопчет. Лауре удается увернуться в сторону, но ее ловят на середине кухни, нужно взять что-то тяжелое, ударить, освободиться.

Матвей умело заламывает руки, подминая Лауру под себя, заваливая на пол, наваливается своим весом. Сил нет совсем, дыхание сбивается, сердце вырывается из груди.

– Шлюха конченая, я научу тебя, как уважать меня!

– Нет, Матвей, не делай этого, сам пожалеешь потом.

– Заткнись!

Но в одну секунду Макаров замолкает и всем своим весом придавливает Лауру еще больше.

– Лаура, Лаура, черт, Лаура!

Знакомый голос, но из-за пелены слез картинка размыта. Дышать становится легче, теперь она видит, как Макаров лежит рядом, уткнувшись в кафельный пол лбом, а над ней стоит Лев с разделочной доской в руке.

– Как ты, милая?

– Ты… ты убил его?

– Думаю, нет, но надо было убить.

Корнеев помогает Лауре встать, прижимает к себе, целует в висок. Он чуть с ума не сошел, когда зашел в незапертую дверь, услышал возню и крики на кухне. Реакция была одна – защитить свою девушку, хорошо, что под руку попалась разделочная доска, а не нож.

– Я так… так… испугалась и ничего не смогла сделать, он был как бешеный, неуправляемый.

Лаура прижимается к груди Льва, цепляясь за рубашку, плачет, истерика накатывает с новой силой, она отпускает себя, всхлипывает.

– Все хорошо, все хорошо, малышка, все будет хорошо, а вот с ним – нет.

Можно было, конечно, избить эту мразь, отомстить за честь любимой, за попытку насилия и за то, что он вообще посмел к ней прикоснуться. Но Лев Кириллович выбрал более изощренный способ мести.

– Кому ты звонишь?

– В полицию. Ты напишешь заявление о попытке изнасилования. И не смотри так, все будет хорошо, Макарова нужно наказать, иначе он никогда не отстанет.

Лев был прав, такой не отвяжется, испортит жизнь, еще они виноватыми останутся, Матвей хитрый, а теперь еще и наглый до беспредела.

– Боишься? – Лев заглядывает в карие глаза девушки, стирает пальцами слезы.

– Нет, с тобой не боюсь.

Было действительно легко. Даже недавняя обида отступила, она была ничтожна в сравнении с тем, что могло случиться. А Лев пришел, снова спас. Не оставил. Не бросил. Не оттолкнул в обиде.

– Прорвемся, секси-зефирка, прорвемся.

Глава 36

– Лаура, все в порядке?

– Да… Нет… Не знаю. Мерзко все так.

Девушка, опустив голову и накрыв ее руками, сидела на диване, все еще немного потряхивало, наряд полиции все-таки приехал, Макаров вел себя тихо, словно ничего не случилось. Лишь кривил губы в ухмылке, наверняка считая, что все ему может сойти с рук, как обычно.

Но Лев был настойчив, не кричал, не махал руками, отвез Лауру в отделение полиции, где она под ошалевшим взглядом дежурного написала заявление, а Корнеев проследил, чтобы его зарегистрировали, и оно нигде не затерялось.

Домой вернулись поздно, Лаура без сил села на диван, смотрела в одну точку. Не хотелось ничего, просто лечь, заснуть и все забыть. Что было бы, закрой Матвей дверь на замок? Что, если бы Лев не спас ее от бывшего, съехавшего с катушек, любовника?

Насилие. Грязное, грубое, отвратительное и мерзкое.

Она бы пережила, сильная. Поплакала бы и пережила, но жила бы потом долго с ощущением этой мерзости и грязи внутри, с ощущением того, что любой, даже когда-то близкий человек может так поступить.

– На, выпей.

– Не хочу.

– Нужно, пей.

Лев сунул в пальцы бокал с янтарной жидкостью, отпил из своего, алкоголь приятно обжег горло, сел рядом. Он не знал, что делать в данных ситуациях. Утешать? Жалеть? Ему хотелось убить того, кто посмел прикоснуться к его женщине.

Да. Его. И это уже не обсуждается.

Гнев все еще будоражил кровь, душа не находила себе места, сердце барабанило в груди. Но Лаура была рядом, цела, немного в душевном смятении, но ничего, он загладит все, что было, заставит забыть.

– Пей, сказал, отпустит.

Лаура поднесла бокал к губам, сделала глоток, поморщилась, а потом выпила все одним махом. Она не какая-то там нежная барышня, пила и не такое, в деревне выросла и все переживет.

Она боялась, что Лев сейчас уйдет, просто встанет, устав с ней возиться, в прихожей тихо щелкнет дверной замок, и она останется одна. До жути боялась, больше Макарова с его липким и горячим дыханием. И как она так с ним не справилась? Почему впала в ступор?

– Лаур?! Лаура?

– Да, – девушка вскинула голову, посмотрела в голубые, полные тревоги глаза Льва, а внутри будто что-то оборвалось и стало трудно дышать.

Это было ее сердце. Маленькое, глупое. Оно трепетало, любило.

– Малышка, все хорошо?

Это его «малышка» еще добавило трепета, а когда он начал вести пальцами по лицу, щекам, вытирая влагу выступивших слез, так совсем захотелось умереть от этой нежности, томящейся в груди.

– Я… я не знаю.

– Все хорошо, моя девочка, все хорошо.

Стакан пропадет из рук, губы касаются губ. Лев хочет быть нежным, чтобы не напугать больше, не оттолкнуть, сдерживает себя. То, что сейчас происходит с ним, не поддается никакому анализу, да он и не нужен.

Это все магия, химия, притяжение любви, страсть и безграничное счастье. Вот что это было. И вес здесь не играет никакого значения, когда твое – тогда твое.

– Все хорошо, маленькая, все хорошо, я рядом, тебя никто больше не обидит, никто не посмеет этого сделать.

Лев целует, шепчет, а самого трясет от возбуждения, от запаха этой девушки, от привкуса соли на ее губах от слез и вкуса терпкого алкоголя на языке. Завязки платья удается развязать не сразу, мужчина освобождает грудь от лифчика, накрывает ладонью. Сосок уже набух и стал твердой вишенкой, он сдавливает его, Лаура стонет, подается вперед, хочется больше, еще, чтобы он так всегда целовал и ласкал.

Полумрак комнаты, молодые люди лихорадочно раздеваются, одежда летит на пол, Лев опрокидывает девушку на спину, разводя широко бедра. Смотрит на мокрое