Наследница северных угодий (СИ) - Акулова Лариса

— Нет, это платье вам очень идет, да и украшение к месту, — оглядывает меня служанка, а затем замечает, — только волосы надо уложить. Появиться с распущенными просто-напросто неприлично.

Она притаскивает из гостиной кресло, усаживает меня в него, берет в руки щетку и начинает колдовать над прической. То так локоны уложит, то эдак, то косички заплетает, крутя их во все стороны, затем распускает и шпильками закалывает. И при этом не позволяет мне смотреться в зеркало, чтобы раньше времени не увидела, что же сделает Дота.

— Ну вот и готово, можете полюбоваться, — облегченно выдыхает девочка, позволяя мне развернуться.

Помимо моей воли изо рта вырывается восхищенный вскрик. Если и раньше я заметила, что являюсь красавицей, то теперь к этому слову хочется прибавить "сказочная". Часть волос собрана в высокую башенку, украшенную бабочками из самоцветов, ниже же волосы завиты в большие локоны, мягко спускающиеся на плечи и спину. Но Доте и этого недостаточно, откуда-то из нижних полок комода она достает местную косметику и наносит мне на лицо — в итоге глаза с удлинившимися ресницами становятся выразительнее, а губы алого цвета — соблазнительнее. Уверена, будь тут Кирен, он бы попытался вновь украсть у меня поцелуй.

Именно в таком виде и спускаюсь вниз в сопровождении Доты. Та идет позади, держа подол моего платья, как маленький паж, и явно светится от гордости, что ей позволили это делать. В конце лестницы встречает другой провожатый — мой отец. Он по случаю возвращения дочерей тоже приоделся: белоснежный мундир, такие же белые, тщательно отглаженные брюки со стрелками, на груди красуются ордена; волосы тщательно причесаны, а на поясе висит меч, украшенный драгоценными камнями. Не смотря на явно большой возраст, мужчина выглядит крепким и мужественным, таким, каким и должен быть правитель такого королевства, как северные угодья. Насколько я успела понять, тут нередки стычки с неизвестными мне горзунами, а также таинственными налетчиками из-за стены, что высится прямо за замком родителей.

— Какая же ты красавица, Нивес, — отец не жалеет комплиментов. Подает руку и, дождавшись, когда я за нее возьмусь, ведет в столовую. И при этом шепчет так, чтобы никто кроме меня не услышал, — мальчишка ал'Вула тоже жаждал тебя провести, но я ему запретил. Это право принадлежит мне, потому я родитель, и всегда в твоей жизни буду важнее ухажера, жениха или даже мужа.

Такая любовь даже пугает, слишком уж всеобъемлющая. Неужели и правда рассчитывает контролировать меня после свадьбы? Вот уж дудки, я такого не допущу. Развели патриархат, а бедным Приходящим потом страдай.

— Спасибо, отец, что спас меня от его пристального внимания хотя бы на сегодняшний вечер, — улыбаюсь ему с самым милым выражением лица, на которое только способна. Пусть уж считает меня слабенькой девочкой, чем подозревает неизвестно в чем.

В столовую заходим со всей помпой. Я-то ожидала, что все пройдет тихо и по-домашнему, но о нашем появлении в зале объявляют с фанфарами. Иклин довольно улыбается тому, что удалось меня поразить, я же борюсь с отчаянным желанием зажать уши, лишь бы не оглохнуть. Внутри все уже собрались: разодетая в пух и прах мама, Олвен в чересчур откровенном платье, открывающим вид на ее декольте, Кирен — копия моего отца, тоже в военной праздничной форме. И все почему-то смотрят мне на ноги. И только в этот момент я понимаю, что не сменила домашние меховые тапочки на туфли.

Глава 38

Прокол конечно же не из тех, когда меня могут обвинить в иномирстве и отправить на казнь, но все равно неприятный. Как будто я маленький ребенок, что не может даже одеться подобающе случаю. Принимаюсь судорожно придумывать оправдание, но на помощь, как ни странно, приходит Кирен:

— А здорово ты это придумала. Я мерзну каждый раз, как приезжаю в северные угодья, — разглядывает мою обувку, будто само собой разумеющееся. Затем показывает на свои туфли с вычурными бантами, — у меня ощущение, что пальцы вот-вот отмерзнут.

— Придется привыкнуть или же перестать обуваться в девчачьи туфельки, если действительно хочешь стать частью нашей семьи, — вставляет свои пять копеек в разговор отец, похлопывая ал'Вулу по спине. Тот от ударов покачивается, но не падает.

А мне так и хочется спросить, с каких это пор не я решаю, кто там станет мне женихом, а Иклин. Все-таки реальность внесла свои коррективы в мои мечтания об идеальных родителях. Видимо, нигде и никогда не будет таких людей, которые бы полностью соответствовали нашим ожиданиям. Придется привыкнуть, чтобы жить в гармонии с собой.

— Присаживайся, пора уже приступать к трапезе, — отец подводит меня к нужному месту. Сам же устраивается рядом с матерью, складывает руки в странном жесте, сводя мизинцы и указательные пальцы вместе и произносит, — время молитвы.

Такого в этом мире я еще не видела, поэтому слежу за происходящим чуть ли не с открытым ртом. Приходится еще и за выражением лица следить, чтобы не стать в очередной раз посмешищем.

— Мать-защитница всех северян, прими в свои объятия всех вернувшихся детей. Благодарим тебя, что не оставила их одних вдали от дома, наставляла и напутствовала. Жертвы, что ты требуешь от нас, будут отданы тебе на благословение. Торна!

И все за ним повторяют: "Торна!". Я, чтобы от них не отличаться, делаю то же самое, чувствуя себя при этом невероятно глупо. Как будто неожиданно все гости и семья превратились в викингов, празднующих богатую добычу, ещё бы кружками пива бряцнули, для того, чтобы картина была законченной. Но меня и кое-что интересует:

— Кирен, а разве тебе можно почитать мать-защитницу, ты же из восточного королевства, у вас там другие боги, — вскользь замечаю, думая, как использовать знание против мальчишки. Может, разница религий не даст Магии заставить нас сочетаться браком? Это был бы наиболее безболезненный выход из щекотливой ситуации для меня.

Видимо, попадаю прямо в яблочко, потому что ал'Вула недовольно поджимает губы и крепко задумывается, а вот ответ у него никак не получается придумать, как будто все мысли неожиданно покинули эту симпатичную головку. Неужели он все-таки может впасть в ступор? А ведь обычно ведет себя, как самцовый самец. Теперь совершенно точно знаю, как заставить мальчишку замолчать — вести философские беседы с ним.

Блюда, расставленные на столе, поражают воображение: тут и целые поросята, запеченные с овощами, и крошечные птичьи тушки, нанизанные на вертелы, клубни какого-то овоща, очень похожие на картофель, целые этажерки с фруктами и сладким. Глаза разбегаются, не знаю, что первым попробовать. Слюнки уже текут, а выбор я так и не делаю. Вопросительно смотрю на отца и маму, но те уже поглощены приемом пищи и друг другом. Тогда перевожу взгляд на Кирена — Олвен мне точно не советница. Он будто мысли читает и кивает сперва на гарнир:

— Начни с этого, чтобы подготовить желудок к долгой и тяжелой трапезе, — затем насыпает овощи, — они освежают вкусовые рецепторы после каждого блюда, — и наливает в высокий тонкостенный бокал из кувшина нечто красное. — Вино, совсем чуть-чуть, чтобы поддержать аппетит. Оно в северных угодьях особое, с травами и специями. Попробуй и поймешь.

Послушно отпиваю глоточек. И едва сдерживаюсь, чтобы не закашляться, настолько напиток оказывается острым и пряным для меня. Нотка алкоголя почти и не чувствуется, а вот рот буквально горит от приправ. Похоже на глинтвейн, который я однажды пробовала, но не такой ядреный. Однако, не могу не согласиться с Киреном — согревает отлично. Самое то для страны, которая, видимо, вечно промерзшая насквозь, и лета тут не бывает. Понятное дело, что за многие годы холодов люди нашли способы согреваться. Хотя бы вином. Странно другое, тут же есть Магия, так почему бы не использовать её?

— Не могу, — шепчу парню, пытаясь не заорать на всю столовую. Он понятливо улыбается и протягивает стакан с водой. Та живительной влагой стекает по раздраженному горлу, даря долгожданное облегчение. — Спасибо, — впервые за долгое время отвечаю парню, не пытаясь никак поддеть, только искренняя благодарность.