Опричнина - Александр Зимин

Явились на собор и высшие дворцовые чины. Здесь были дворецкий Н.Р. Юрьев, казначей H.A. Фуников-Курцев, печатник И.М. Висковатый. Правда, особенно приближенных к царю дворцовых деятелей-опричников (кравчий Ф.А. Басманов, оружничий А.И. Вяземский, ловчий Г.Д. Ловчиков, думный дворянин П. Зайцев) на соборе незаметно.

Из шестерки думных дьяков только Иван Ишук Бухарин-Наумов может быть прямо связанным с опричниной: во всяком случае уже в 1569 г. он числился опричником[1003], однако он же ведал земским Белоозером в 1568 г.

Во второй группе дьяков и приказных людей приговора 1566 г. поименовано 33 человека. Среди них только один дьяк в 1569 г., несомненно, был опричником. Это — Д.М. Пивов[1004]. Но о его деятельности в 1565–1568 гг. данных у нас нет. Зато отсутствуют упоминания о восьми опричных дьяках. Федор Рылов уже в ноябре 1565 — июле 1566 г. возглавлял опричную (Каргопольскую) четь[1005]. С августа 1566 г. его преемником стал Дружина Владимиров[1006], который в июне-июле 1566 г., вероятно, был еще вторым дьяком Посольского приказа[1007], т. е. мог и не входить в состав опричников. По мнению В.Б. Кобрина, он определенных функций не имел[1008]. Дворцовый дьяк Петр Григорьев уже в феврале 1566 г. выдавал «из опричнины» жалованные грамоты[1009]. О службе в опричнине дьяков Н.С. Путилова (сын Путилы Михайлова), В.В. Дядина, Т. Нардуковаи Л.В. Ефимиева (конюшенного) сохранились сведения осеннего разряда 1567 г. О их деятельности в 1565–1566 гг. мы не располагаем никакими данными[1010]. Наконец, трудно сказать, когда стал опричником приближенный, по словам Штадена, к царю дьяк Осип Ильин[1011]. К сожалению, не сохранилось прямых сведений о деятельности в 1562–1568 гг. дьяка У.Л. Пивова, который в 50-х годах возглавлял приказ Большого дворца, а с 1569 г. был опричным казначеем. По предположению П.А. Садикова, он мог быть в это время печатником[1012].

Конечно, в приговоре отсутствуют не только опричные дьяки. Нет, например, ни известного дьяка Юрия Сидорова, который в 1562–1569 гг. находился в Пскове, ни дьяка Казарина Дубровского, нет также дьяка Григория Шапкина и многих других.

Фрагментарность сохранившихся источников не позволяет и на этот раз сделать категорический вывод о специальной «дискриминации» опричников на соборе 1566 г. Некоторые опричные дьяки могли отсутствовать потому, что находились в Александровой слободе, будучи заняты текущими делами по устройству государева двора.

Среди участников Земского собора около десятка лиц в разное время входили в опричный двор. В их числе назовем М.В. Годунова. В опричнине, по данным В.Б. Кобрина, служили пять Годуновых и, возможно, все остальные. Прямые данные об их опричных службах относятся ужо к сентябрю 1567 г.[1013] Ф.М. Денисьев-Булгаков упомянут как опричник только в сентябре 1570 г.[1014] Данных о его службе в 1564–1569 гг. у нас нет. Поэтому трудно сказать, был ли он к моменту заседаний собора опричником или нет. С 1571 г. входил в государев двор опричник P.M. Пивов[1015]. Наиболее ранние сведения об опричной службе А.М. Старого-Милюкова относятся к 1571 г.[1016] П.И. Барятинский опричником был в 1569–1570 гг.[1017] О его более ранних разрядных службах ничего не известно. Р.В. Алферьев, несомненно, был среди опричников в октябре 1567 г.[1018] О его службе в 1566 г. сведений не сохранилось. К 1570 г. относит В.Б. Кобрин включение в опричнину князя Н.Р Одоевского[1019], считая, что в 1569–1570 гг. и в более раннее время он еще был земским воеводою[1020]. Четверо Охлябининых служили в опричнине. Один из них, князь Роман Васильевич, участвовал в соборных заседаниях 1566 г. Был ли он опричником или земским в 1566 г., мы ничего определенного сказать не можем. Самые ранние сведения о его опричной службе относятся к сентябрю 1567 г. К сожалению, нет никаких сведений о службах в 1566–1568 гг. В.И. Телятевского, который в 1569 г. уже, бесспорно, был опричником. Его племянник А.П. Телятевский вошел в опричнину при ее учреждении. В опричнине со времени ее введения находился Федор Семенович Черемисинов и во всяком случае с 1570 г. его племянник Демид.

Таким образом, категорически утверждать, что среди соборных представителей не было опричников, мы не можем. На соборе 1566 г. могли присутствовать служилые люди и дьяки государева двора. Их могло быть, конечно, немного, но это объяснялось тем. что в 1566 г. опричная политика переживала еще свою начальную стадию: ее расцвет относится к 1567–1569 гг.

Важность самих вопросов, подлежащих рассмотрению собора, их общегосударственное значение также говорят скорее о том, что круг лиц, присутствовавших на соборе, не должен был ограничиваться земщиной. К тому же самый состав участников (с преобладанием дворянства западных районов страны) свидетельствовал о том, что при созыве собора деление страны на опричные и земские районы не было принято во внимание.

После окончания заседаний Земского собора произошло событие, которое оказало большое влияние на ход дальнейшего развития опричной политики Ивана IV. Уже П.А. Садиков предположил, что вскоре после назначения митрополитом Филиппа Колычева (25 июля 1566 г.) состоялось выступление ряда участников Земского собора против опричнины. В результате этого выступления в конце 1566 г. были казнены В.Ф. Рыбин-Пронский, И.М. Карамышев[1021] и К.С. Бундов. Все трое действительно участвовали в земском соборе 1566 г.[1022] Карамышев и Рыбин-Пронский были казнены до 2 февраля 1567 г. В дипломатических документах их казнь объяснена тем, что «они мыслили над государем и над государскою землею лихо»[1023]. Однако и И. Таубе, и Э. Крузе связывали их казнь с публичным обличением Ивана Грозного митрополитом Филиппом, которое произошло в марте 1568 г.[1024] То, что выступление Рыбина-Пронского и других состоялось именно в 1566 г., явствует из сопоставления свидетельств Шлихтинга и Курбского. Шлихтинг пишет, что «в 1566 году сошлись многие знатные лица, даже придворные», в числе более 300 человек и обратились к Грозному со словами протеста против опричных репрессий. Ответом на это были казни некоторых выступавших[1025]. Курбский, сообщив о казни В. Рыбина-Пронского, прибавляет, «В той же день и иных не мало благородных мужей нарочитых воин, аки двести, избиенно; а нецыи глаголют и вящей»[1026]. Таким образом, предположение П.А. Садикова о выступлении в 1566 г. ряда членов земского собора следует признать вполне обоснованным. Оно подтверждается и свидетельством Пискаревского летописца, сообщавшего (правда, без точного указания на время), что «и бысть в людях ненависть на царя от всех людей и биша ому челом и даша ему челобитную за руками о опришнине, что не достоит сему быти»[1027].

Л.М. Сухотин, ссылаясь на Шлихтинга и Одерборна, считает, что в 1566 г. выступила знать с прошением о прекращении казней. Во главе ее якобы находился боярин князь Телятевский[1028]. Однако боярин Петр Иванович Телятевский умер уже к началу 1565 г., а остальные Телятевские — его дети Андрей и Иван и брат Василий — служили в опричнине еще в 1569 г.[1029] Одерборн, источниками которого были Таубе, Крузе и Гваньини, соединил сведения о выступлении участников собора 1566 г. и о «заговоре Челяднина». Поэтому самостоятельного значения его рассказ не имеет.

Среди известных в настоящее время лиц, протестовавших в 1566 г. против опричных казней, значительный интерес представляет фигура В.Ф. Рыбина-Пронского, выступление которого, возможно, связано с семейными простарицкими традициями. У родоначальника Пронских Ивана Владимировича было три сына: Федор, Иван Нелюб, Андрей Сухорук. Первая ветвь оборвалась на правнуках Федора, которые сбежали по неизвестным причинам в Литву. Правнук Нелюба — Иван Шемяка около 1549 г. был назначен боярином и вскоре после этого умер. Его дети Юрий и Иван служили в 50-х годах на Тарусе. Первый около 1555 г. получил звание боярина и вскоре умер, второй, вероятно в 50-х годах, постригся в Троицкий монастырь[1030]. Юрий, Иван, а также Никита Пронские в родословных показаны бездетными. Все четыре внука Андрея Сухорука получили боярский титул: Юрий и Иван (умер в плену после битвы под Оршей 1514 г.) — у Василия III, а Федор — у Андрея Ивановича (вместе с ним после событий 1530 г. умер в темнице[1031]) и, наконец, Данила Дмитриевич, женатый на сестре Владимира Старицкого[1032]. Князь Данила некоторое время (с 1547 по 1551 г.) боярствовал у царя.

В.Ф. Рыбин-Пронский был внуком Юрия Дмитриевича. Его двоюродным братом был известный боярин И.И. Турунтай-Пронский, погибший вскоре после 1568 г. Служебные связи последнего со старицким домом послужили причиной поддержки им в 1553 г. кандидатуры Владимира Андреевича, что и привело в конечном счете его к гибели. Сын Федора Дмитриевича Константин был воеводой князя Андрея Ивановича во время похода войск Елены Глинской на Старицу в 1537 г.[1033], а его дети Андрей и Василий служили в 50-х годах в государеве дворе на Старице. Наиболее благоприятно сложилась судьба детей Д.Д. Пронского Петра и Семена, в середине века служивших при дворе по Юрьеву, а позднее ставших опричными боярами[1034].