Исполнение желаний - Владимир Круковер

Время, затрачиваемое неизвестным на уничтожение боевиков (численность групп порядка 30 человек), согласно опросов составляло от трех до семи минут.

В ряде случаев он вступал в разговор с кем-нибудь из окруженных, в ряде — нет. Во всех случаях его речь не носила форму диалога, он просто рассуждал вслух.

Всего за трое суток фигурант (именуемый в дальнейшем под условным именем Бетмен) посетил двенадцать подразделений, попавших в критическое положение. Общее число уничтоженных боевиков — 420 человек.

На месте сгоревших подсчету жертв помогали лишь элементы скелета и сплавленные части оружия и металлических предметов, что свидетельствует о чрезвычайно высокой температуре горения.

Секретные сотрудники из числа местного населения рассказывают, будто слухи об этих необъяснимых происшествиях сильно поколебали боевой дух бандформирований. Считается, что «Аллах таким образом намекает на прекращение войны с неверными, так как эта война сильно отражается на женщинах и детях». Руководители повстанческих соединений распространили листовку, в которой объясняют, что русские применили неизвестное оружие и воля Аллаха прежняя — уничтожить всех неверных, кто не примет зеленое знамя ислама.

Возможные гипотезы:

1. Мы имеем дело с провокацией «в восточном духе» — режиссура: сильный гипнотизер + игра боевиков. Гипотезу подтверждает наличие пулевых ранений из оружия, стоящего на вооружении у боевиков. Трупы могли быть транспортированы заранее из числа мирного населения. Аналогично могли быть подготовлены следы ранее сожженных трупов.

2. Мы имеем дело с фактором Х, по неизвестной причине вступившем в действие на нашей стороне.

3. Мы имеем дело с вмешательством НЛО. В этом случае надо экстраполировать возможные последствия подобного вмешательства, так как оно может быть угрожающим для обеих сторон.

Мой комментарий

Те, кто меня читают, уже поняли, что там был я и все происходящее — испытание Материализатора. Вскоре я убедился, что это глупое и, даже, вредное вмешательство в естественный ход событий, которое приносит вред не только чеченцам, но и нашим. Более того, вскоре я понял, что делить человечество на «наших» и «не наших» в высшей степени глупо и опасно. Все равно, что уничтожить все микробы, вызывающие ангину, в организме одного человека, лишив его тем самым постоянной выработки нужного иммунитета.

Хорошо рассуждать о добре и зле, не имея возможности по-настоящему вмешиваться в их противоречия. Лишь только тогда, когда такие возможности становятся глобальными, начинаешь понимать связь и относительность того, что мы наивно называем «добром» и «злом». Так ребенок считает «злом» визит к зубному врачу. Так родитель считает «добром» воспитание ребенка по своему жалкому образу и подобию.

4

Где я только не побывал за это время. Что только не повидал. У меня не было материальных ограничений, так как Проводник неведомыми мне путями утраивал первоначальные счета в банка мира игрой на бирже, какими-то валютными операциям, черт-те еще чем, в общем делал из денег деньги, как гениальный финансист, лишний раз показывая порочность нашего общества, основанного на деньгах.

У меня не было языковых проблем, так как Проводник переводил мне любой диалект прямо в мозг и подавал мне на язык любые фразы. Другое дело, что мой язык эти готовые фразы не всегда мог отчетливо выговорить. Но чудовищный акцент не мешал общаться с любым человеческим существом.

Все больше хотелось мне спрятаться в безлюдном месте и получать любую информацию виртуально. Но я боялся этого, как раньше боялся употреблять наркотики. Мой опыт алкоголика предостерегал от виртуальной зависимости, я не желал превращаться в амебу.

В конце концов у меня появилась идея-фикс по изменению этого мрачного и неряшливого мира. Я решил собрать несколько тысяч прекрасных (от Бога) педагогов и воспитателей и несколько тысяч младенцев. И воспитать из этих детей людей будущего, людей высокой морали и высоких бойцовских качеств. Я рассуждал по принципу геометрической прогрессии, которая одно зерно на клетке шахматной доски превращала в астрономическое количество. Если каждый мой воспитанник воспитает еще человек десять, то вскоре, может еще и при моей жизни, на земле станет проще и приятней жить.

Идея была так хороша, что я сразу запросил у Проводника финансовые расчеты. Оказалось, что даже тех больших денег, которыми я уже обладал и которые не считал для быстрой реализации плана недостаточно.

— Как умножить эти деньги многократно? — спросил я безмолвно.

— Лет пять потребуется, — ответил Проводник. — Даже, если мы вскроем несколько очень богатых кладов, все равно добыча сокровищ и постепенная реализация их растянется приблизительно на этот срок.

— Почему такая медленная реализация.

— Если выбросить на рынок слишком много драгоценных камней и ювелирных изделий, то цены на них упадут безмерно. К тому же, тут придется соблюдать секретность и добычи и реализации. Ты же всегда хотел оставаться в тени.

— Да-с, — сказал я, — скверно.

Я жил в это время в Париже, снимал небольшую квартирку. Париж мне нравился, он напоминал Одессу в период фестиваля.

И я задал вопрос, который все это время жил у меня в сердце или еще в каком-то болезненном месте и который я никак не мог решиться задать всезнающему компьютеру, боясь получить отрицательный ответ. Это было бы бесповоротно и горько.

— Ты мое здоровье можешь сделать очень хорошим? — спросил я. — Или, хотя бы — приличным?

— Конечно, — спокойно ответил Проводник.

И добавил:

— Только не радуйся так активно, сердце не выдержит такого выброса адреналина.

5

Забежав вперед, вставив документ из того периода, когда я стал всемогущим, я как бы признался в том, что мне надоели эти записи, что я пытаюсь быстрей закончить книгу. Но за этим кроется и то, что я теряю чувство ответственности перед людьми. Что мне, в сущности, все надоело. Что эта епитимья, которую я сам на себя наложил, превращается в каприз.

Да, мне лень писать. Все больше хочется возложить эту обязанность на Проводника (он сделает эту работу мгновенно, гораздо четче, чем я сам). Я наигрался в писателя, как наигрался и в другие игры с людьми: и в безобидные, вроде «Золушки», «Прекрасного принца», и в кровавые…

Еще, может быть, тут играет роль некая «аллергия» на писательское ремесло. Худо ль, бедно ль, но я пописал в своей прошлой жизни. И, как журналист, и как писатель. У любого сочинителя есть три этапа. Первый — это когда он, осененный идеей восторженно пишет. Вначале порыв вдохновения, потом — тяжкий труд, если произведение большое. Это приятный этап. Именно так выходили из под моего пера рассказы, стихи, повести. Я просматривал их недавно и пришел к выводу, что написаны они весьма не плохо, хоть и не стандартно. Я часто меняю стиль, чтоб и манерой выражения подчеркнуть ситуацию. Я часто отхожу от сюжетной темы. То — в лирику, вплоть до стихов, то — в философию. Я не ищу действия тела, а внимательно исследую действия духа. Естественно, что даже заказные «чернушные» детективы у меня получаются не массовыми, рассчитанными на читателя со вкусом.

Вот простой пример. Маленькая зарисовка:

Где-то в пространстве стоит алмазная скала. Гигантская. Невозможно описать, какая большая. Раз в тысячелетие прилетает на скалу ворон и точит об нее свой клюв. Когда он сотрет клювом всю скалу — пройдет одна секунда вечности.

Ворон, который был и вороной тоже, долго думал: влететь в город или войти?

Он представил, как входит, переступает лапами по вязкому снегу, останавливается на переходах, пропуская угрюмые машины, как идет по серому городу, вызывая недоуменные взгляды прохожих, как бездельники пристраиваются за ним, норовя выдернуть из хвоста вороненое перо, как хамеют, наливаясь наглостью, как растет их толпа, толпа сытых, в импортных кожаных куртках с пустыми стекляшками глаз, как пьяный выкрикивает что-то гадкое, и толпа бросается на ворона, чтобы втоптать его в серое месиво снега и грязи, смешать с обыденностью, обезличить…

Ворон, который был и вороной, решил влететь в город.

Он представил, как летит среди голых сырых сучьев спящих деревьев, между серыми стенами домов, вдоль серых улиц, над угрюмыми машинами, рыгающими в воздух бензиновым перегаром, летит над однообразной чередой прохожих и бездельников, которые смотрят только вниз, под ноги, и никогда не поднимут взгляд вверх, в небо, в беспредельную глубину мира и Космоса, которая их пугает, представил, как в чьем-то заброшенном парке он сядет среди других ворон и будет высматривать в сером месиве грязного снега кусочки съестного, выброшенного людьми, как подлетит к заплесневелой корке, толкаясь и каркая, отпихивая балованных голубей и бессовестных шалопаев-воробьев, увидит, как какая-то старуха потянется к этой же корке, отмахиваясь от возмущенных птиц кривой клюкой и шамкая беззубым ртом своим, как поскользнется старая на сером крошеве снега и грязи и упадет в слизь городских отходов, а птицы, довольно гулькая, чирикая и каркая, выхватят эту корку из-под сморщенных рук…