Ярлык Великого Хана - Михаил Каратеев

*Рубль– тогда полгривны, гривна, рубленная пополам.

**Свеи – шведы.

***Орешек – впоследствии Шлиссельбург.

В году шесть тысяч восемьсот тридцать третьем Узбек призвал их обоих на суд. На том суде, впервой близко встретившись с Юрием, коего оy справедливо почитал убивцем своего отца, Дмитрий Михайлович не стерпел и тут же, в Сарае, снес ему голову саблей. И за это Узбек повелел казнить его лютой смертью.

Да, много бед вам Москва наделала,– сказал Святослав, наполняя кубки вином.– Промочи горло, Федор Александрович, да сказывай, что потом было?

Эх, брат, и вспоминать тошно!… Узбек, после этого, все же дал ярлык на великое княжение отцу моему, Александру Михайловичу. А московский стол занял брат Юрия, Иван Данилович, коего не зря Калитой прозвали: он из-за денег али из-за клочка земли кому хочешь горло перервет! Из зависти он моего родителя возненавидел черною ненавистью. Не знаю уж, чего он хану наплел, но только не минуло и двух лет, как явился в Тверь двоюродный брат Узбеков, царевич Чол-хан, с большим отрядом татар. Он выгнал всю нашу семью из дворца и поселился в нем сам. Пошел слух, что он в Твери навсегда останется княжить. Его татары начали так обижать и грабить народ, что вскоре не стало никакого терпенья. Отец, понимая, чем это пахнет, старался не допустить мятежа, но тверичи его не послушали и восстали. Самого Чол-xaна посекли в куски и кинули в огонь, а всех татар, кои не успели бежать, перебили.

Что же, думаешь ты, сделал тогда змей Калита? – Поскакал в Орду и упросил царя Узбека дать ему пятьдесят тысяч татарского войска, чтобы самолично покарать тверичей! Узбек дал, и московский князь с темя татарами разорил Тверь и иные города наши, а всю землю Тверскую пожег и пограбил. За такое усердие хан дал этому иуде ярлык на великое княжение, а мы с отцом бежали во Псков. Псковичи приняли родителя как своего законного князя, а на тверской стол сел дядя Константин. Только этот выродок во всем был покорен Калите и даже ходил с ним вместе на Псков, супротив родного своего брата.

– Ну, вот,– продолжал княжич после минутного молчания,– отец во Пскове сидел тихо и Москву ничем не тревожил. Но кровопивец Калита и там его не оставил: он потребовал у Пскова, чтобы выдал ему своего князя. Псковичи отца моего любили и выдать его не схотели. Тогда Иван Данилович, который уже и попов успел оседлать, заставил митрополита Феогноста отлучить весь Псков от Церкви, а сам выслал на нас сильную рать. Родитель мой – человек большого сердца: он порешил ехать в Орду и отдаться в руки хана, чтобы не лилася из-за него русская кровь. Однако псковичи, сведав о том, удержали его силой и поклялись защищать до конца. Отцу совесть не позволила принять такую жертву. Он тайно покинул город, вместе со мной,– мы бежали в Литву, и тем Псков был спасен от разорения московским войском.

– Через полтора года, с помощью великого князя литовского, Гедимина, который доводится нам родичем, мы возвратились во Псков, и отец там княжил боле пяти лет. Тем временем гнев хана Узбека поостыл, и назад тому года три отец послал меня в Орду, выведать – не допустит ли его хан обратно в Тверь? Узбек мне ответил: «Пускай твой отец сам явится сюда с повинной головой, а я что схочу, то с ним и сделаю. И отец не побоялся приехать. Хану такое бесстрашие пришлось по душе, и он возвратил ему Тверь, дозволив именоваться великим князем Тверским. Вестимо, Иван Данилович остался великим князем Московским и всех прочих собранных им земель, но такая уж у него подлая натура: тотчас снова почал клепать на родителя моего, коего минувшим годом Узбек уже вызывал на допрос в Орду. Однако он легко оправдался во всем, и хан отпустил его с миром. Ныне же Калита снова довел до Узбека ложь, будто отец мой мутит новгородцев и подбивает их передаться Гедимину, И видать, хан тому веру дал, ибо вот уже три месяца минуло, как я приехал в Сарай с отцовыми оправданиями, а Узбек меня до сей поры на глаза к себе не допускает.

– Экая нам незадача,– промолвил Святослав,– Я вот тоже никак приема добиться не могу.

– Да тебе что? Твое дело такое, что можно и обождать. А у нас, брат, головы на кону стоят.

– Неужто, мыслишь ты, снова до того дойдет?

Все может случиться. Видать, московский упырь не успокоится, покуда весь род наш не переведет. Сила

у его теперь большая. К хану он блином масленым в рот

лезет, и хан ему верит во всем.

С этими словами тверской княжич поднялся и стал прощаться. Святослав, понимая, что он расстроен своими воспоминаниями, его не удерживал.

В рассказе княжича Федора Александровича преувеличений не было. Все это исторические факты, из которых сам собой напрашивается вывод, что московские князья-собиратели, борясь с соседями за свое возвышение, были весьма неразборчивы в средствах. Кроме четырех великих князей тверских, по их наветам казненных ханом Узбеком, на их совести лежит также смерть троих рязанских великих князей: Константина Романовича, обманом захваченного и убитого в Москве в 1316 году, и двух следующих – Василия Константиновича и Ивана Ярославича, которые разновременно были казнены в Орде по проискам Ивана Калиты и его брата Юрия.

Едва начавшая возвышаться Москва особенно жестокую борьбу вела с Тверью, за владетелями которой было неоспоримое право на старшинство и на великое княжение над Русью. И мнения всех серьезных русских историков сходятся на том, что в этой борьбе тверские князья были, в нравственном отношении, много выше московских и что именно потому они оказались побежденными. Таковым же было, несомненно, общественное мнение тогдашней Руси. Это видно хотя бы из того, что тверской князь Михаил Александрович, погибший по вине московского князя, был православной Церковью причислен к лику святых мучеников.

Но трудно нам, далеким потомкам, осуждать первых московских князей за их действия, которые, конечно, лишены какой-либо этики. Трудно, ибо эти действия оправданы всем дальнейшим ходом истории, и их конечным результатом явилось создание величайшей в мире империи. Раздробленную на сотни враждующих княжеств удельно-феодальную Русь нельзя было объединить, надевши белые перчатки. Это можно было сделать, пожалуй, только так, как сделали московские князья: не боясь пачкать своп руки ни в грязи, ни в крови, не задумываясь над этической стороной своих поступков и пуская в ход асе средства, какие ни предоставлял случай.

Что же, значит, цель оправдывает средства? – В политике, к сожалению, да. Это мы наблюдаем на протяжении всей истории человечества, и не подлежит никакому сомнению, что государственный деятель, не связывающий себя вопросами этики, всегда имеет преимущество над своим более щепетильным противником. И если неэтичные методы, им применяемые, несут благо его стране и народу,– суд истории и потомков его не только оправдывает, но и возносит на пьедестал. Можно это положение одобрять или порицать, но, независимо от оценки, факты не перестают быть фактами.

* См. хотя бы Никоновскую или Патриаршую, летопись под годами 1306, I308 и 1327.

**В период наибольшей раздробленности на Руси было около 360 княжеств.)

Впрочем, вернее всего, Иван Калита о таких отвлеченных материях, как суд истории и благо потомков, вовсе не думал. Он просто был трудолюбивым, цепким и эгоистичным хозяином, по сегодняшней терминологии – «кулаком государственного масштаба. С точки зрения чистой этики и морали он был, конечно, явно отрицательной личностью. Не оттого, что именно такая отрицательная личность на соответствующем этапе истории оказалась во главе Московского княжества,– оно смогло в дальнейшем превратиться в великую Российскую империю, и результаты оказались положительными.

Кроме того, не следует забывать, что каждое событие можно рассматривать под различными углами зрения. Кажется,– что может быть гнуснее поступка Калиты, который, во главе татарского войска, пришел разорять Тверскую землю за восстание тверичей против татарского сатрапа? Но если бы он этого не сделал, татары пришли бы сами, подвергнув разорению не только Тверское княжество, но и все другие, лежавшие на их пути. В этом свете гнусный поступок принимает вид подвига, которого Калита не смог бы совершить, если бы придавал значение вопросам этики.

Глава 21

Хан Узбек ревностно исповедовал Ислам, отличался умом, красивой внешностью и статной фигурой… Под его властью Орда достигла высшего могущества и расцвет. Ал-Бирзали ( XIV в.)

Только в начале марта настал вожделенный для Святослава миг, когда наконец Абдулай известил его, что через три дня хан Узбек принимает прибывших из Египта послов, после чего назначен прием и ему.

Эти три дня прошли для княжича в лихорадочной деятельности, сменившей сонное равнодушие, которое давно овладело. Он бегал к Абдулаю и другим сведущим лицам, с которыми успел свести знакомство, вызнавая все мелочи татарского придворного этикета и того, как над лежит разговаривать с ханом. Что говорить Узбеку по существу своего дела,– он уже давно обдумал во всех подробностях