Фатум. Сон разума - Виктор Глумов

— Никита Викторович, — Конь аж поблек, — все-таки скажите, неужели кто-то мог из-за нас? Мы виноваты, да?

— Стас. — Ник повернулся лицом к пожару, трещащему, воющему огню, клубам дыма, искрам, улетающим вверх. — Когда ты что-то совершаешь, мир восстает против тебя. Мир инертен, он не любит шевеление. Ты всего лишь должен сделать выбор: существовать свиньей у кормушки или быть человеком.

Конь вздохнул и повел плечами, будто ему жала сбруя.

Олегу Ник дозвонился с третьего раза. Водитель-охранник выслушал его и хмуро резюмировал:

— Я тебя с «Пушкинской» никак не заберу. В метро не спускайся. Прогуляйтесь с товарищем до Цветного бульвара. Там подхвачу, одновременно будем. Я по семейным делам мотаюсь. Товарищ подготовленный?

Ник глянул на Коня — парень мялся и грустил, перебирал длинными ногами. Бросать его здесь нельзя, надо забрать к себе домой, так спокойней.

— Подготовленный. Спортсмен. Да и я не лыком шит. А что?

— Неспокойно в городе. Толпы какие-то. Люди как взбесились. Были с женой в «Ашане» — бабы из-за мандаринов подрались. Будто всё, последние фрукты, а впереди голодный год. Да и вообще… Так что поосторожней, а то Тимур Аркадьевич мне голову снимет.

Надо же. Ник кожей ощущал нервозность, но списал ее на пожар — подобные зрелища всегда пробуждают инстинкты и самые гадкие качества человеческого существа. Он пообещал Олегу вести себя хорошо и позвал Стаса:

— Пойдем прогуляемся до Цветника, там нас мой водитель заберет.

— Никита Викторович, а как же ребята? Что, вот так уйдем? Еще не потушили же, и вообще — их куда?

Всех забрать к себе Ник не мог, да и не интересовали его все. Помоги ближнему, помоги близкому. Если каждый будет следовать этому древнему правилу, а не распыляться, мир станет намного лучше. Но он связался с Михаилом, лишил бедолагу выходного дня, велел поднимать сотрудников, готовить материальную помощь для пострадавших «щитовцев» и стягивать силы в штаб.

— Пойдем, Стас. Делай, как я сказал, и все будет хорошо.

Конь всхрапнул недовольно, но послушался. Ник сейчас был особенно убедителен: невидимые крылья за его спиной так и не свернулись, хлопали на ветру, впитывая эмоции людей и концентрируя силу в Нике.

Они вышли на Петровский бульвар и двинулись сначала вдоль площади у кинотеатра, потом по скверу. Мороз щипал уши и нос, волосы и одежда пропахли дымом. Ник захотел пить, прополоскать рот.

В старом, века восемнадцатого, перекособоченном доме Ник заметил продуктовый магазин. Они с Конем завернули туда. За стеклянной дверью обнаружился тесный зал. К прилавку была очередь — человек шесть. Ник остановился перед холодильником с водой, выбирая, что бы купить.

— Девушка, вы мне пять рублей не дали! — визгливо пролаяла женщина.

Ник лениво обернулся. Перед продавщицей размахивала батоном типичная лимитчица: норковая шуба едва сходится на бочкообразной фигуре, жирные ляжки обтянуты сапогами на шпильках, в правой руке — обличающий хлеб, в левой — сумка повместительнее вещмешка.

— Вы мне еще пять рублей сдачи должны! — тряхнула «химическими» кудрями покупательница.

Продавщица — дама лет сорока, столь же полная, тоже крашенная в блонд — прогнусила:

— Па-адумаешь. Забыла. Вот, нате.

Пятак звякнул о блюдце. Очередь затаила дыхание. Напрягся Конь, Ник на всякий случай отступил к двери.

Уши покупательницы вспыхнули красным. Она отбросила батон и, перегнувшись через прилавок, вцепилась в кудри продавщицы. Та не осталась в долгу, ногтями впилась в руки напавшей. Ник потерял дар речи.

— Бей ее! — надрывалась бабулька, интеллигентная московская старушка в старом пальто и очках. — Бей ее! Совсем стыд потеряли!

— Наваляй! — подбадривал пивной толстяк. — Давай! Ворье!

— Дай ей! — визжала девушка с мопсом под мышкой. — Дай ей! Муся! — Она водрузила мопса на прилавок и развернула в сторону продавщицы. — Фас!

Муся заскулил и напрудил лужу. Продавщица локтем смахнула песика на пол. Владелица несчастного существа заверещала и полезла через холодильник с мороженым к обидчице. Мопс, выпучив глаза больше обычного, метнулся к Коню и спрятался за его ногой.

На шум из подсобки выскочили грузчик и вторая продавщица. Грузчик тут же засучил рукава и, выматерившись, бросился в бой. Вторая продавщица схватила с полки коробку конфет и принялась лупить ею направо и налево.

— Уходим! — крикнул Ник Стасу.

Ему показалось, что парень сейчас полезет наводить порядок и получит по полной. Стас, нечаянно пнув взвывшую собачонку, развернулся и бросился к выходу.

Некоторое время шли молча, глубоко дыша.

— Они же люди, — наконец выговорил Стас. — Они же обычные люди. Не плохие. Почему они так?

— Бывает. Напряжение копится, потом прорывается по пустякам.

Ник боролся с желанием прямо сейчас и здесь, при Коне, позвонить Тимуру Аркадьевичу и спросить, не планируется ли где сбросить агрессию. А то Москва кипит котлом на открытом огне, булькает, вырывается пар из-под привязанной крышки: не выпустишь — рванет.

Любое движение, неосторожный взгляд, улыбка вызывали ответную реакцию. Пожилой господин, выгуливающий таксу, натравливал ее на детей. Дети кидались снежками в проезжающие мимо машины. Водители сигналили друг другу не переставая и показывали кулаки из-за стекол. Мелькали перекошенные ненавистью и злобой лица.

Ник украдкой наблюдал за своим спутником. Похоже, Кониченко не поддался массовому психозу — он грустил, переживал, хмурился, но пока что не злился.

Сам Ник тоже не разделял настроение толпы. Несмотря ни на что, он летел, он поднимался все выше и выше. И даже тело требовало войны. Не с этим тупым быдлом, нет. Действовать, вести людей за собой, возглавить… Ник поскользнулся, уцепился за Коня.

Уже недалеко осталось.

Олег, злой как черт, появился минут через двадцать. Ник успел выкурить две сигареты и перенервничать.

— Садитесь, — толкнув дверцу, пригласил Олег.

Ник устроился рядом с водителем, Конь — сзади.

— Черт знает что. Митинги какие-то. Половину улиц перекрыли. Чего хотят — непонятно. Как из психотропной пушки засандалили — вопят, транспарантами трясут, иконами, Сталина портретами. Новости по радио включил — писец, никто ничего не знает. Вы в порядке? Ну и славно. Своих домой отвез, велел жене с тещей сидеть и не высовываться. Хотя, если эта старая дура убежит и ее менты дубинками отаварят, я плакать не буду.

Митинги? Ник позвонил Михаилу, потребовал объяснений. Толстяк пыхтел и мялся, уверял, что пока не приехал в штаб, жаловался на молодежь, которую «не удержишь». Ник сильно подозревал, что на улицы вышли «щитовцы» и обыватели — вместе. Ощутили необходимость — и вышли.

Похоже, цепная реакция обернулась взрывом. Нужно срочно переговорить с Тимуром Аркадьевичем.

Психоз добрался и до автолюбителей. На правила все забили, а на вежливость — тем более. Пока доехали до дома, Ник взмок. Он предложил Олегу зайти, но водитель отказался, он спешил к своим.

Ника встретила плачущая мама. Даже не поинтересовалась, кого это сын привел.

— Никита, сын, Лешка у нас совсем свихнулся! Ты с ним поговори, объясни, что я его никуда не пущу.

Конь топтался у двери, не решаясь даже снять ботинки. Из своей комнаты выскочил одетый в джинсы и свитер Лешка.

— Это что еще такое? — строго спросил Ник. — Куда собрался? В городе знаешь что творится? Сиди дома. В комп играй.

— И ты! — возмутился мелкий. — Ты хоть понимаешь?! Там историю делают! Я не стану дома сидеть! Я не маленький!

— Сейчас я тебе, не маленький, уши надеру. Идиот внушаемый. Ты о маме подумал? Ей потом тебя из детской комнаты полиции забирать? Тебе больницы мало было? Ты еще в реанимацию с проломленным черепом хочешь?

Лешка — всего на полголовы ниже Ника, но тонкий, нескладный, — набычившись, попер на брата. Ник выкрутил ему ухо и отвел строптивца в комнату.

— Революция в заднице играет? За что бороться собрался, а, повстанец? За права школьников? Отмену контрольных?

— Пусти-и! — Лешка захлюпал носом. Не от боли — от унижения и злости. — Пусти! Не имеешь права! Я уже…

Ник сильнее выкрутил ухо, и пламенная речь перешла в щенячий скулеж.

— Давай, — предложил Ник, — расскажи, почему и куда собрался. Тогда я, может, тебя отпущу. Или сам с тобой пойду.

— А еще лидер «Щита»! — сквозь слезы обвинил брата Лешка. — Я посмотреть! Там же история! Мэра свергают!

— Сиди дома, свергун, — посоветовал Ник, отпуская его. — Попробуешь убежать — задницу надеру, обещаю.

— Я из окна выйду!

Дурак зомбированный, поддавшийся массовому психозу. Склонив голову, Ник посмотрел на мелкого. М-да. Мозги пока что не выросли, от тела отстают.