Дороги Младших Богов - Андрей Сердюк

И тут я — кстати, неожиданно даже для самого себя — запел из вагантов, дирижируя вытащенной изо рта сигаретой:

— «А-а-а-а вокруг такая тишина, что-о-о вовек не снилась нам. И-и-и за этой тишиной, как за стеной, хва-а-а-тит места нам с тобой…»

И пропев этот вот кусочек саундтрека к нашей истории, сладко так затянулся.

— Ррр-ы-ы! — раненым зверем зарычал американец и рванул на Серегу.

Серега увернулся, и бывший раб потребительского кредита чуть не рухнул вниз. И он, наверное, разбился бы, но Серега успел схватить его за полу пиджака. И рывком оттащил от пропасти.

И они сцепились.

Гоша наш помощнее на вид, покоренастей Сереги, но я на него ставить, честно говоря, никому не посоветовал бы. Серега на полторы головы выше, и руки у него очень длинные. Это в уличных, без правил, сечах большое, замечу, преимущество. Правда, у Гоши были кое-какие шансы в ближнем бою, но ближний бой еще ведь нужно навязать. Серега же достаточно легко освобождался от его клинчей, отступая всё время на несколько шагов назад.

А потом, Серега был спокойнее, ему злость глаза кровью не заливала — он Гошу ненавидел в рабочем порядке. И не пил он вчера. Ну, почти не пил. Хотя, с другой стороны, всю ночь за рулем провел, наверняка устал как собака. Но — всё равно.

В тот момент, когда я докурил свою первую за день сигарету, Гоша попытался ударить Серегу ногой по яйцам. Но Серега успел отскочить. Я одобрительно кивнул и прикурил вторую.

Почему, спросите, я их, самых близких мне по жизни людей, не стал разнимать? А зачем? Накипело у людей. Пусть, подумал, сбросят напряжение.

Пусть, решил, выплеснут, чего там у них друг к другу накопилось.

И к тому же, знаете ли, во всём этом было нечто такое сермяжное, взаправдашнее, нечто, можно даже сказать, эпическое — двое, понимаете, старинных друзей, которые ныне друг друга люто ненавидят, пытаются убить один другого на фоне широкоформатного рассвета. Ригведа, Калевала, Сказание о Фэт-Фрумосе и Сага о Конане-варваре в одном флаконе. И в натуре вдобавок. Картинка из времен, когда богов не было, когда люди были героями и сами были как боги.

Цепляло реально.

Типа:

Странные слышатся зовы Крови у края земли, —

Снова сплетатель песен С явью своею в разлуке, —

Это две куропатки В схватке кровавой бьются.

Знаю, нагрянет скоро Ссора костров Одина.

И я ведь знал, что они не убьют друг друга.

Не должны были.

А еще я знал про них то, чего никто про них не знал

Например, то, что Серега безбашенно любит Монтану, то бишь Светку Мальцеву. Светку-конфетку. Ту самую стервозную Светку, которую Гоша у него умыкнул. Сволочь. Увез втихаря в Штаты. И что обиднее всего — удержать ее там не смог, потерял. Сбежала она от него, б… конопатая, с каким-то отутюженным дантистом. И как в воду канула. Матка бешеная. Во-о-от. А ведь Серега ее любил! И неизвестно, как бы у них всё здесь сложилось, если бы не удалец Гоша. Может быть, хорошо бы всё сложилось. Может быть, научил бы ее Серега жить по-людски. Кто знает…

А вообще-то Светка меня тогда любила. Без гона. Сама однажды призналась. И цеплялась ко мне всё время. Особенно когда датой была. А я… Что я? Я не мог с ней. Ведь Серега… Он друг мой. Понимаете? И я… Короче, отшил я ее. И тогда она в отместку умотала с Гошкой. Такая вот фигня.

Ну да…

А еще я был в курсе, как Гоша, уезжая, подставил Серегу на бабки. Нас двоих подставил. Но в первую очередь Серегу, конечно.

Взяли мы тогда в черной кассе одного типа добровольно-спортивного общества немереный по тем временам кредит на партию телевизоров. Замутили такое вот дело. Схема была путаной и местами бартерной, но должно было всё нормально срастись. Кредит этот короткий оформили на Серегу. Он у нас всегда за главного. Он Лев, Серега наш.

Вот.

А Гоша, значит, с этими деньгами, которые поручили ему у знакомой в обменнике по завтрашнему курсу конвертировать, взял и укатил в избыточно калорийное царство победившей демократии. Дважды сволочь…

Мы и не знали, что он уже к тому времени все бумаги на отъезд оформил. Ни сном ни духом.

Короче, он свалил, а у нас тут то еще веселье началось. Пока он за океаном лавэ эти чужие через левые трастовые конторы просирал успешно, мы здесь от реальных таких пацанов — царство им всем небесное, вечный покой! — отбивались. Сереге, чтобы счетчик обнулить, пришлось тещины квартиру и дачу продавать. А мне — машину. Еле наскребли. Ведь тогда еще и инфляция была под две тысячи процентов в год. Еще не забыли?

Сейчас, конечно, смешно вспоминать. Сейчас мы сами пацаны реальные при бабле и со стволами, да со связями правильными, а тогда, блин… Очко, жим-жим, конкретно играло. Не железное, поди.

Впрочем, Серега Гоше эти деньги давным-давно простил.

А вот Светку, похоже, нет…

Вы, наверное, скажете, что, мол, Гоша-то этот ваш — скотина большая. Мол, так уж из рассказанного выходит. А вот и не надо так говорить. Я бы вам этого делать не рекомендовал. Он ведь как-никак друг наш. Он нам свой. Со школы еще, и вообще… Он с нами пил молоко из бутылок с крышками из цветной фольги. Он нам как брат почти. Пусть и непутевый.

И он знаете какой на самом деле? Он всякий.

Вон когда Серегина мамка с той своей онкологической болячкой слегла, так Гоша…

Гоша тогда всё правильно сделал — всю свою медицинскую родню на уши поставил. Там такие лекарства доставались, что по тем временам и мечтать о них нельзя было. Вытащил Гоша своей энергией Серегину мамку, можно сказать, с того света. Такой вот он чувак…

А когда я ногу на трассе у Лысой горы сломал в январе восемьдесят девятого, кто меня полночи до базы волок девять километров и по пояс в снегу? Разве не Гоша? Гоша. Окочурился я бы при наших морозах, если бы он меня тогда искать не кинулся.

И много еще чего за ним в плюсах имеется.

Вот почему любого, кто скажет при нас, что Гоша — скотина, мы с Серегой отметелим на раз, не задумываясь.

Это мы можем говорить, что Гоша — м…к. Он и есть м…к. Но это только у нас право есть — его так называть. А остальные пусть поостерегутся.

Фу! Как же всё в этой жизни запутано. Не просечешь ничего без поллитры.

Да?

Я докурил. Третью прикуривать не стал — с утра в желудке подсасывало.

А тут и Гоша как раз хорошо зацепил Серегу в челюсть снизу. А Серега встречным расквасил Гоше нос. На том они и расползлись.

«И они любили друг друга за возможность бескорыстно друг друга ненавидеть», — придумал я в этот момент фразу для будущего романа. Подумал, вот надоест притчи сочинять, возьмусь за роман.

Bcё к тому и шло. Серега сел где стоял. Потом лег. А Гоша задрал бошку и пытался зажать нос платком. Но всё равно кровь успела рясно закапать и рубашку, и светло-бежевый его пиджак.

— Суки, — гундосил Гоша, — беспредельщики. Креста на вас нет… Летишь сюда каждый раз, думаешь, к своим пацанам летишь, а вы… Блин, вчера из Домодедово летел, сон такой обалденный видел, блин… Будто плывем втроем в лодке… Утро, кувшинки, блин… эти… как их там… жужелицы… Всё так… Душа пела… А вы, блин… Уроды.

Серега резко сел и внимательно посмотрел на Гошу, а потом вопросительно — на меня.

Я пожал плечами. Откуда мне было знать, что это всё означает. И лишь спросил наудачу:

— Скажи, а кто веслом во сне этом твоем работал?

— Ну не вы же, — скривился Гоша.

— А доплыли?

— Не знаю… Проснулся. На посадку пошли.

А потом он замолчал. Надолго. И, как показалось, навсегда. И стало тихо.

Только где-то очень-очень высоко кричала о чем-то тревожном невидимая за облаками птица.

Через пять минут мы расстались.

Гоша, не попрощавшись, пошел в ту сторону, где по всем раскладам должна была проходить трасса. Потопал не оглядываясь. А мы с Серегой, не сговариваясь, отвесили ему по поклону с отмашкой — мол, скатертью тебе, братан, дорожка. Катись, раз так, колбаской по Малой Спасской.

Недаром говорят мудрые китайцы, что можно привести коня к реке, но нельзя заставить его пить. Нет никакой такой возможности.

И пусть его, подумали. Пусть.

Ушел он.

Ну а мы нашли место, где можно было, не рискуя головой, спуститься вниз. Освежились ледяной прохладой горной воды, пофехтовали двумя подобранными на песке корягами и, заколов друг друга насмерть, с гиканьем перебрались по влажным черным валунам на другой берег.

Ну и направились налегке — на абсолютном таком легке — в долину. Над которой, кстати, уже завис умытый степными росами оранжевый шар.

Мы с Серегой в тот миг пока еще не наигрались вволю в волю.

2

Окруженная лесистыми кряжами долина в суровой красоте своей выглядела великолепно. Заливающий ее седой ковыль был в то утро отчего-то взволнован. И на его трехбалльных волнах причудливо играли быстрые тени всклоченных облаков. Тени были как дельфины. Резво ныряли они из фалд да в складки мятого полотна.

А ближний план радовал пестротой своего цветущего разнотравья.