Где трава зеленая… - Вайсбергер Лорен

– Пристегнись, взлетаем, – сказал Джим, сделав сочувственное лицо.

– …три, два, один!

Включилась камера номер два, которая использовалась в основном для крупных планов, и Пейтон нашла взглядом телесуфлер.

– «Мы прерываем волнующую историю Логана Пирса, чтобы поделиться с вами экстренным сообщением, – прочла она, сама не понимая, дрогнул ее голос или просто показалось. – Агентами ФБР задержаны двадцать два человека в четырех штатах: родители абитуриентов, обвиняемые в попытке купить своим детям места в престижных учебных заведениях. Подробности пока неизвестны, однако источники утверждают, что по меньшей мере трое из этих людей – известные личности».

Телесуфлер остановился. Пейтон знала, что Дженна просто не успела написать больше, но у нее перехватило дыхание. От паники спас голос Шона. Никто не любит слепых экспромтов перед миллионной аудиторией.

– Спокойно! – гаркнул он. – Я с тобой.

Она набрала воздуха, а Шон начал выдавать ей кусочки ничего не значащей информации, которые она передавала на камеру. «Совет колледжей пока не прокомментировал ситуацию». «Ждем реакции районного прокурора Манхэттена». «Крупнейший сговор, связанный с приемом в колледжи».

– Джим, спроси у Пейтон, когда будет известно больше, – пролаял Шон.

Джим тут же обернулся к Пейтон, нахмурил бровь и спросил:

– Когда можно ожидать новую информацию, касающуюся этой сенсационной истории?

– Заканчивай, Пейтон, – сказал Шон.

Пейтон посмотрела на Джима и спокойно – во всяком случае, надеялась на это – произнесла:

– Время нашего утреннего эфира подходит к концу; Сюзанна и Алехандро будут следить за развитием событий и держать вас в курсе.

Она вновь повернулась к камере номер один – слева наискосок.

– Оставайтесь с нами, если хотите узнать подробности этого скандала. Мы – Пейтон Маркус и Джим Этвуд – увидимся с вами в понедельник утром.

Наступила немая сцена, во время которой никто не шелохнулся, затем Шон объявил:

– Всем спасибо, мы закончили.

Студия разразилась аплодисментами. Перед столом ведущих вырос Шон.

– Мне понравилось, что ты назвала это скандалом, – сказал он, блестя вспотевшим лбом. – Пикантно.

– Спасибо за помощь, – ответила Пейтон.

Сердце выскакивало из груди. Она вытащила наушник и рухнула в кресло.

– Отличная работа, – сказал Джим, вынимая наушник.

Он встал, возвышаясь над Пейтон и Шоном. У Джима была фигура бывшего футболиста, и он не упускал случая напомнить о своем славном прошлом, почти бессознательно роняя фразы: «Когда я играл за Клемсон», «В мою бытность квотербеком», «Нет лучшей школы жизни, чем университетский футбол». Всякий раз, когда он это говорил, Пейтон хотелось опрокинуть стопку «Егермейстера».

– Ладно, девчонки, я пошел, – объявил Джим, растянув губы в ухмылке, чтобы показать, что его ничуть не напрягает ориентация Шона. – Прекрасных выходных. Ведите себя прилично.

Он помахал мускулистой рукой и направился к своей гримерке.

– Фу, это у него «Драккар»? – наморщил нос Шон и указал на дверь кабинета. – Зайди ко мне, Пейтон.

Пейтон отстегнула микрофон и, вскочив, спросила:

– Что-то еще известно?

– О чем?

– Об этой истории с колледжами! Мы ведь уже освещали эту тему, так? Она тянется до сих пор?

Пейтон торопливо шагала за Шоном по коридору. Он толкнул дверь в свой кабинет и уселся за стол.

– Тема вечная. Держу пари, что половина моего выпуска попала в Станфорд благодаря гребле или волейболу. На худой конец, теннису. Сплошные спортсмены. Идиоты-родители, конечно, перегнули палку, но всем известно, на что способны обеспеченные люди, чтобы засунуть своих отпрысков в Лигу плюща.

Шон протянул Пейтон бутылку воды, и она только сейчас осознала, что умирает от жажды. Дыхание восстановилось.

– Да, ты прав. Такое происходит сплошь и рядом. Только эти родители, вероятно, слишком далеко зашли. Помнишь, как те, что подменили фотографии своих детей и заплатили другим людям, чтобы сдали за них экзамены. Как так можно?

– Согласен.

На столе зазвонил телефон.

– Да. Иду.

Шон опять встал.

– Мне надо бежать. Если не увидимся до твоего ухода, хороших выходных.

Продюсер чмокнул ее в щеку и закрыл за собой дверь. Эта маленькая любезность пришлась как нельзя кстати: Пейтон вдруг резко затошнило – наверное, от прилива адреналина. «Задержанные родители совсем не такие, как я и тысячи других, готовых на все, чтобы предоставить своим детям все возможные преимущества», – подумала она. Тем не менее беспокойство не утихало. Зачем вновь поднимать эту тему, после того как первая серия благополучно похоронена?.. Пейтон допила воду до последней капли, упала на колени и извергла все содержимое желудка в элегантную мусорную корзину Шона.

Через каких-то тринадцать минут – рекордное время! – она уже выходила из «Убера» на углу Семьдесят четвертой улицы и Медисон-авеню, где расположился на втором этаже высокого лофта великолепный частный спортзал, больше напоминавший съемочную площадку. Уединившись в просторной личной раздевалке, оборудованной паровым душем и шкафчиком с предметами личной гигиены от «Малин и Гетц», к которой прилегала комната отдыха с диванчиком и газовым камином, Пейтон стянула сапфирово-синее платье-футляр и влезла в короткие легинсы и спортивный топ со вшитыми чашечками. Она испачкала четыре влажные салфетки, чтобы снять плотный слой телевизионного макияжа, и долго вычесывала щеткой из кабаньей щетины профессиональный лак для волос суперсильной фиксации. Тело каждой клеточкой умоляло хоть на минутку присесть на плюшевый диванчик, однако Пейтон заставляла себя двигаться.

– Привет, красотка, – сказал Кендрик, шлепнув ее полотенцем, когда она вошла в зал для кардиотренировок. – Отличный был выпуск. А теперь подвигай задницей.

Пейтон отсалютовала и подошла к ближайшей беговой дорожке. Она порой скучала по сумасшедшей энергетике фитнес-клуба «Эквинокс», но терпеть не могла, когда на нее пялятся, фотографируют тайком или, не дай бог, подходят поболтать. А здесь, в скрытом от мира оазисе, который владельцы называли спортзалом, а денег брали как за воздушное такси, ей составляли компанию всего три человека – двое мужчин за шестьдесят на беговых дорожках и молодая женщина, старательно потевшая на клаймбере. И больше никого. Восхитительно!

Пейтон заняла место на тренажере и вставила наушники. Дожидаясь, пока на экране загрузятся новости, она установила скорость и наклон, чтобы разогреться, и вдруг заметила свое отражение в зеркальной стене. Господи, ужас! Многочисленные знакомые просто обожали рассказывать, что в сорок лет все летит к черту, а Пейтон улыбалась и кивала, не допуская даже мысли, что это когда-нибудь коснется ее самой. Начиная с подросткового возраста и до тридцати девяти лет она делала все, что хотела, и это никак не отражалось на внешности. Десять лет курила. Слишком много пила. Ела как шестнадцатилетний мальчишка. Почти не занималась спортом. Спала не больше пяти часов. И при этом, несмотря на рост метр шестьдесят пять, хотя она мечтала быть по крайней мере на десять сантиметров выше, всегда оставалась худощавой, стройной и подтянутой. А теперь? Ей нет и сорока. Просто кошмар! Едва заметные морщинки у глаз превратились в глубокие траншеи. Кожа усталая и землистая, несмотря на сумасшедшие деньги, которые она тратит на скрабы, кремы под глаза и масла для лица. Волосы растут везде, только не там, где нужно. А фигура? Как будто кто-то нажал кнопку, и живот выпятился, грудь обвисла, а задница начала расползаться во все стороны.

Когда она чуть ли не в истерике пришла к гинекологу, врач понимающе кивнула.

– Перименопауза. Нормальное явление.

– Нормальное? – взвизгнула Пейтон. – Посмотри на меня!

Доктор Кейт из частного кабинета в Верхнем Ист-Сайде, привычная к таким вспышкам, улыбнулась:

– Нужно сократить углеводы. Записаться в фитнес-клуб на индивидуальные занятия с тренером. Могу порекомендовать хорошего дерматокосметолога.