Притяжение света - Антон Беляев

В это время внизу хлопнула входная дверь, раздались мужские голоса. Кто-то на первом этаже постучал в двери лифта и позвал:

– Есть кто живой?

«Слава Богу, наконец-то приехали». Николай тоже пару раз стукнул по стенке и крикнул в ответ:

– Здесь мы, между вторым и третьим.

Судя по голосам, двое мужчин прошли наверх, а третий остановился на площадке, где в ожидании застыла взволнованная Ирина.

– А вы чего ждете, девушка? Лифт не работает, пешком ступайте.

– У меня муж там, вас жду. Давайте, открывайте быстрее, уже полдня там сидит, – несколько преувеличила объемы трагедии Ирина.

– Сейчас сделаем, – ответил мужик и послышался звук открываемых дверей, – отойдите подальше, поднимать будем.

Он негромко сказал: «Давай вира!» в висевшую на груди рацию, наверху послышался скрип, и кабина, дернувшись, начала медленно подниматься.

Через пару минут Николай вышел на площадку третьего этажа и тут же попал в объятия Ирины, встретившей его так, словно она и не чаяла увидеть его живым и здоровым. Сзади раздалось тихое «спасибо» и боковым зрением он заметил, как на верхней площадке мелькнула красная курточка.

На следующее утро Николай проснулся раньше обычного, до привычной трели будильника было еще сорок минут. Вставать не хотелось, он вновь закрыл глаза, но попытка поспать хоть немного оказалась тщетной. Вспомнил вчерашний вечер и почувствовал подступающее раздражение. Вчера он в первый раз поссорился с Ириной, даже не сказать что поссорился – так, не совладал с эмоциями, Ирина же, прочувствовав ситуацию, вовремя ретировалась. Сейчас уже трудно было сказать, что именно послужило поводом для срыва – застрявший лифт, причитания Ирины, или же неловкость, которую он испытал перед девочкой с грустными глазами. Скорее все вместе. Не хотелось вновь перебирать в памяти прошедший день, и Николай, отбросив неприятные мысли, вылез из-под одеяла и подошел к окну. Отдернув шторы, залюбовался открывшимся взору пейзажем. Его дом находился на окраине города, на горке, и поэтому вид открывался действительно великолепный. Окна выходили на восток и утреннее солнце освещало заснеженный лес и белую гладь далекого озера. Все искрилось, играло; снег, еще не покрытый черными, грязными пятнами проталин, светился необычным голубоватым светом, превращая обычный картинку в сказочные сюжеты. На какое-то время мужчина невольно застыл у окна, любуясь началом нового дня, но пора было собираться на работу. С превеликим трудом оторвавшись от созерцания природного великолепия, он побрел в душ.

Наскоро позавтракав бутербродами с кофе, он оделся и выскочил на площадку. Времени оставалось в обрез – через двадцать минут начиналась утренняя планерка, опаздывать нельзя, а бежать не хотелось. Бросив взгляд на кабину лифта, Николай сразу же вспомнил Анжелику и посмотрел на соседнюю дверь. «Интересно, если бы сейчас она вышла – поехала бы, или подождала, пока лифт вернется»? Он не относил себя к суеверным людям, но не знал, как поступил бы в такой ситуации сам. Вроде и бред, а кто его знает… Скорей всего, пошел бы пешком вниз, якобы для здоровья.

Подъехала кабина и Николай, войдя в нее, почувствовал знакомый запах духов. Он совершенно не смыслил ни в составе духов, ни в слагающих их компонентах, но определенно знал, что это был тот же самый запах. Сладко-горький, не резкий, а наоборот, не навязчивый, но проникающий, казалось бы, в самые глубины организма аромат запоминался, или же, во всяком случае, запомнился ему.

«Интересно, о чем она думала, когда спускалась? Хотя в ее возрасте обращать внимание на такие мелочи не стоит. Скорей всего, Анжелика уже забыла досадное приключение, ну, или не придает ему совершенно никакого значения. В принципе, оно и правильно».

Подумав о возрасте Анжелики, Николай тут же вспомнил ее глаза и снова почувствовал поднимающееся изнутри тепло. Вчера, когда они встретились взглядами, ему точно так же, совершенно неосознанно захотелось сказать что-нибудь доброе, просто выразить каким-то образом ту нежность, которая появилась из ниоткуда и не поддавалась разумным объяснениям. Телефонный звонок Ирины вчера вывел его из этого состояния, и Николай не обратил на него особого внимания, но, сейчас же, вновь ощутив нечто подобное, удивился. Он не помнил, чтоб когда-либо ранее испытывал подобную симпатию по отношению к незнакомому человеку.

Мужчина хлопнул входной дверью и вышел на крыльцо. Двор уже был заполнен спешащими на работу людьми, работали разогреваемые двигатели машин на стоянке. На соседнем крыльце дворничиха, баба Маша, убиралась в мусоропроводе. Жизнь била ключом, тем более что погода стояла великолепная – ветра не было, свисавшие с крыши подъезда сосульки уже роняли тяжелые звонкие капли, чирикали вечно голодные воробьи, и во всем ощущалось наступление долгожданной весны.

Николай спрыгнул с крыльца, и, зайдя за угол дома, увидел алеющее на снегу сердечко со связкой ключей. Он сразу узнал этот брелок – несколько раз видел в руках у Анжелики, и запомнил бросающийся в глаза, яркий кусок пластмассы. Подняв связку, задумался.

«Отдать ключи бабе Маше? Так она не в нашем доме живет, уберется и уйдет, ждать не будет. Положить под коврик – найдет кто другой и что? Может кто из родителей дома, пока не ушли?»

Николай забежал обратно в подъезд, лифт находился на первом этаже и через полминуты он уже звонил в дверь Анжелики. Слышно было, как надрывается соловей (первые звонки с трелью, у него стоял такой же), но ни шагов, ни вообще звуков больше не доносилось. Позвонив еще раз и для перестраховки постучав в дверь, но так и не дождавшись ответа, Николай спустился и вышел на крыльцо. Баба Маша уже перетащила свои коробки к их подъезду и продолжала «творческую» работу с прежним энтузиазмом.

– Баб Маш, здравствуй. Ты всех жильцов знаешь? – оторвал ее от дела Николай.

– Ну, почти! Чай уже десять лет здесь убираюсь. А чего хотел-то, милок? – дворничиха прищурилась.

– Не знаешь, кто у нас в двадцать шестой живет? Девочка еще у них, Анжеликой зовут.

Баба Маша на пару секунд призадумалась, но тут же её морщинистое лицо оживилось.

– Знаю, конечно, она и живет, одна-оденешенька, бедняжка. Они переехали полтора года назад, а вскоре мамка с папкой на машине разбились. А ты что же, не помнишь, прошлым летом хоронили их?

Николай не помнил. Он вообще этого не знал, так как все лето провел в трудовом лагере, куда ездил на две смены инструктором по физической подготовке. Городская школа-интернат выезжала в Краснодарский край и знакомый Николая – воспитатель в этой школе – предложил ему отдохнуть и подзаработать денег. Грех было отказываться от такого предложения….

– Нет…, – мужчина растерялся. Он припомнил, как настойчиво предлагал девочке позвонить родителям «чтоб не беспокоились», неожиданное ожесточение, прозвучавшее в ее голосе, свои мысли о непорядке у нее дома, и ему стало неприятно.

«Вот дурак – лез со своим телефоном…. Позвони родителям…. Но ведь не знал, что уж теперь… – Николай пытался оправдаться перед самим собой, но чувство досады не оставляло. Он положил ключи в карман и спустился с крыльца.

– А чего хотел-то? – явно разочарованная скорым окончанием разговора, баба Маша не могла так просто отпустить его – все же любопытство разобрало и требовало удовлетворения.

– Нет… ничего. Я так… просто – отрешённо произнес мужчина, уже заворачивая за угол.

Баба Маша покачала головой, но осознав, что больше ничего не добьется, в недоумении пожала плечами и повернулась к своим коробкам.

«Ладно, днем придумаю что-нибудь». Николай уже опоздал на планерку, надо было срочно придумывать оправдание. «Скажу, что в ОВД заходил, сводку смотрел».

Он уже пятый год работал в редакции местной газеты, вел криминальную хронику. Особой загрузки не было, городок был небольшой, редко происходило что-то из ряда вон выходящее, поэтому в свободное время Николай занимался подборкой материала по истории города. Работа не пыльная, платили неплохо, без задержек, начальство нервы не трепало. Можно сказать, что большую часть времени он принадлежал самому себе, поэтому его все устраивало.

Через двадцать минут мужчина заходил в дверь редакции, которая занимала две смежные трехкомнатные квартиры на первом этаже обычной «хрущевки», стоящей в центре города.

Едва он пересек порог, из своего кабинета выплыла Ираида Павловна – главный редактор и высшее руководство в одном лице. Это была полная женщина с добрым лицом и мягким, вкрадчивым голосом. Она называла издательство не иначе как «своим детищем» и гордилась до глубины души каждым выпуском еженедельника. Почтенный возраст и добродушный склад характера давали ей право обходиться со всеми работниками снисходительно ласково, люди привыкли и не обижались на редакторшу. Вот и сейчас, увидев опоздавшего Николая, она встретила его совершенно спокойно.