Притяжение света - Антон Беляев

– Нет, не будут, – с неожиданной и от того совершенно непонятной злостью буркнула в ответ Анжелика.

– Если хочешь, позвони. Вот телефон, – Коля уже потянулся в карман, чтобы достать мобильник, но девчонка вновь вся сжалась и резко ответила:

– Нет. Спасибо.

– Ну, как хочешь, мое дело предложить.

Он не понимал злости, которая послышалась в голосе соседки, но решил не настаивать – видимо дома у девочки не все в порядке.

«Наверняка переходный возраст. Родители не понимают, объяснить ничего не хочет, вот и психует. Пройдет, у кого не бывает…»

– Учишься, Анжелика? – решил перевести тему мужчина. Не хотелось заканчивать разговор после такой неадекватной реакции на совершенно искреннее предложение помощи.

– Да, учусь.

– Наверное, заканчиваешь школу, к выпускному готовишься? – выдвинул предположение Коля. На дворе стоял март, и, по его мнению, все выпускницы уже думали лишь о прическах и новых платьях для выпускного бала.

– Нет, в пединституте, на первом курсе.

Николай вновь растерялся. Девчонка уже второй раз привела его в смятение – сначала необычно красивым именем; теперь, оказавшись старше, чем он предполагал.

«Лет семнадцать должно быть, если не больше. Не скажешь…»

– И кем же будем – математиком, или ботаником? – сам не зная почему, Николай ограничил круг преподавателей двумя специальностями.

– Преподавателем начальных классов, – с некоторой официальностью в голосе произнесла Анжелика. Мужчина кивнул, видимо одобряя сделанный выбор.

– Значит, детишек будем уму-разуму учить. Молодец.

– Просто вакансии были лишь на эту специальность, – не обратив внимания на похвалу, и не совсем в тему ответила девочка.

– Это дело хорошее. – Николаю захотелось сказать ей что – нибудь приятное. Голос девочки звучал по-прежнему минорно и эта интонация вызвала в душе мужчины желание хоть чем-то приободрить Анжелику. – Для детей первый учитель, как и родители, самый главный человек в жизни. Ведь как он начнет, так дальше и будет: сможет привить детям желание учиться – выйдут образованными, не сможет – будут мучаться до выпускного.

Он вспомнил самого себя в уже такие далёкие школьные годы. Тёмно-синюю, одинаковую для всех мальчиков, форму, потрёпанный ранец, руки, вечно заляпанные чернилами, зеленые парты и скрипящие стулья, да вечное, порой невыносимое желание смыться домой.

– Все зависит от ребенка – поддержала разговор девочка. – Если он избалован, то и в школе ему будет трудно собраться. Родители должны закладывать основание, учителя же – поддерживать и развивать начатое, но это практически невозможно.

– Почему? – заинтересовался Николай. Он не ожидал такого пространственного, и, в какой-то степени, слишком «взрослого» ответа.

– Но ведь на одного учителя приходится, как минимум, двадцать детей – за всеми не уследишь, всех не услышишь. Кто более стеснительный или не так быстро соображает – остаются в стороне, а два – три человека с первых же дней вырываются вперед и становятся «любимчиками». Они в фаворе, но остальные не виноваты в том, что выбрали не их, – в голосе Анжелики прозвучали нотки обиды. Видимо она сама входила в неопределённое число «остальных».

Николай никогда не задумывался над этим, но сейчас согласился, что девочка по-своему права. Он и сам был из тех, которые «в стороне», поэтому твердая репутация «посредственного ребенка» и «троечника» преследовала его до окончания школы. Также как другие он ненавидел «любимчиков», строил им всевозможные пакости (порой даже до драк доходило), и всячески портил «ботаникам» и «зубрилам» жизнь. Сейчас уже можно признаться, что на самом деле не было ненависти как таковой, лишь зависть и собственные страхи. Коля был умным, но стеснительным мальчиком и выделяться из общей массы, быть объектом насмешек одноклассников попросту боялся. Проще было слиться с толпой в этой необъявленной войне отличникам, чем пытаться противостоять наибольшему числу учеников, а не обращать внимания на других, пусть даже совершенно несправедливых в своих суждениях, людей, он еще не умел. Осознание того, что он может быть таким же «любимчиком», что он не глупее этой стайки избранных, а в чем-то даже превосходил их, вкупе со страхом стать изгоем, «ботаником», «зубрилой» и терпеть те же насмешки и издевательства, многократно увеличивало его злость. После уже, лет через пять после окончания школы, Николай, вспоминая то время, остро чувствовал стыд по отношению к тем, кто нашел в себе смелость «быть умным».

– Может еще вызвать диспетчера? – оторвал от воспоминаний негромкий голос Анжелики.

– Давай попробуем. Хотя, мне кажется, это мало что изменит. – Николай вновь нажал на желтую клавишу.

– Слушаю, – раздался в тишине знакомый голос.

– Не скажете, когда на свободу? Засиделись мы уже…

– Шутите, значит все в порядке. Подождите еще немного, уже едут, – обнадежила женщина и сразу отключилась.

Николай прислонился к стенке и расстегнул молнию куртки. Хотя весна уже вступала в свои права, и мартовское солнце пригревало довольно хорошо, он не торопился снимать теплую подстежку с кожанки – каждый год первые теплые деньки словно по графику заканчивались для него простудой. В очередной раз глотать таблетки да пить всевозможные микстуры не очень хотелось.

Раздался звук расстегиваемой молнии. Девушка, видимо тоже почувствовав себя неуютно, расстегнула ворот – стоечку и, немного подумав, сняла вязаную шапочку. Волна каштановых волос рассыпалась по узким плечикам, челка сразу упала на глаза, но отработанным жестом она откинула ее на бок и посмотрела на Николая. Теперь мужчина смог разглядеть соседку без закрытого поднятого ворота курточки, да низко опущенной на глаза шапки. Каштановые волосы обрамляли бледное, правильной формы личико с чуть выдающимися скулами. Тонкий, слегка вздернутый носик, аккуратные дуги бровей и большие, зеленые, выразительные глаза. В них не было той жеманности, любопытства или же превосходства и пренебрежительности, которые так присущи взглядам девочек в этом возрасте. Лишь грусть, да примешанная к ней обреченность. Контраст между взглядом и общим впечатлением поражал своей неправдоподобностью, невозможностью, казалось, что глаза принадлежат другому человеку. Анжелика чуть улыбнулась уголками припухлых губ, на щеках тут же обозначились довольно милые ямочки, но глаза оставались по-прежнему грустными. Николай отвел взгляд и в этот момент вновь ожил мобильный.

– Коленька, ты где, почему не открываешь, я уже и звоню и стучу – все без ответа? – Ирина уже дошла до его дверей и была озадачена внезапным отсутствием Николая. Своих ключей у нее не было, хотя он и пытался пару раз вручить ей запасной комплект, но женщина отказывалась под тем предлогом, что без него ей все равно здесь делать нечего. Сам же Николай предполагал, что Ирина вначале ждет предложения переехать и лишь поэтому не хочет переходить определенные рамки, позволяющие ей являться к нему домой в любое время.

– Ирочка, я же говорил, что застрял в лифте, до сих пор не могу выйти. Так что я рядом, – заключил он с улыбкой.

– Господи, как же тебя угораздило?

Кого именно угораздило – Господа или все же его самого, Николай не понял, но на всякий случай ответил:

– Со всеми бывает, что такого?

В трубке послышались гудки и, в это же время, откуда-то сверху раздался нерешительный оклик:

– Коля?

Судя по слышимости, между ними было три или четыре этажа и Николай, поднапрягшись, негромко крикнул: «Здесь».

Акустики в шахте лифта не было никакой, голос прозвучал как из могилы, что вызвало у эмоциональной Ирины вполне оправданную для нее реакцию. Оставив сумки на площадке седьмого этажа, Ирина бросилась вниз, громко стуча каблучками по ступенькам и окликая его на каждом этаже в закрытые створки лифта. По мере приближения голоса девушки Николай догадался, что застряли они между вторым и третьим, поэтому своевременным: «Я здесь!», – остановил многоэтажный забег своей подружки.

– Коленька, как ты там, ты один, давно сидишь? – видимо сбившееся после марафона дыхание не дало сказать больше, так как Ирина замолчала довольно внезапно.

– Да нет, с соседкой мы здесь. Уже час сидим, – слышимость была хорошая, поэтому кричать не требовалось и Николай, в отличие от Ирины, говорил спокойно.

– Там кнопка желтая, «вызов», ты нажимал?

Вопрос вызвал улыбку и у него, и у девочки, которая до этого молча, без каких-либо эмоций, слушала диалог мужчины подругой.

– Ну конечно, нажимал, обещали скоро приехать.

– Ты как себя чувствуешь, голодный, наверное? Потерпи еще немного, Коля, я что-нибудь придумаю, сейчас позвоню куда-нибудь, – Ирина явно намеревалась развить бурную деятельность по его освобождению, хотя особо не представляла куда обращаться. Ее излишняя суетливость вновь вызвала улыбку у Анжелики, и Николаю стало даже неловко перед этой девочкой. – «Взрослый мужик, а Ирка как с маленьким. Еще бы спросила – не хочу ли я в туалет…».