Индийская принцесса - Мэри Маргарет Кей

Посему он безотлагательно подал заявление об отпуске на шесть недель и получил вовсе не отказ, а предложение взять восемь недель: две дополнительные недели в порядке вознаграждения, поскольку он непрерывно находился при исполнении служебных обязанностей длительный период времени, включающий Новый год, христианские праздники Рождества, Троицы и Пасхи, индусский праздник Дивали и мусульманский Ид-аль-Фитр.

Аш не особо обрадовался дополнительным двум неделям, когда узнал, что запрет на его въезд в Северо-Западную пограничную провинцию по прежнему остается в силе, а следовательно, он не сможет посетить Мардан и не увидит Зарина (разве что тот сумеет взять увольнительную на несколько дней и приехать в Равалпинди) еще целый год, а возможно, и дольше, если командующий корпусом разведчиков сочтет целесообразным продлить срок действия запрета.

Вернувшись в бунгало, Аш сообщил новости Уолли и написал три письма: одно – командующему, полковнику Дженкинсу, с просьбой разрешить ему вернуться в свою часть; второе – Уиграму Бэтти, с просьбой замолвить за него словечко, и третье – Зарину. Полковник Дженкинс находился в отпуске и не мог ответить, но его заместитель написал, что просьба Аша принята и будет, он уверен, сочувственно рассмотрена командующим сразу по возращении последнего в Мардан. Уиграм же в теплом письме, полном новостей из полковой жизни, пообещал сделать все возможное, чтобы ускорить восстановление Аша на прежнем месте службы. Зарин не написал, но через странствующего барышника, хорошо знакомого им обоим, передал устное послание, в котором уславливался о встрече с Ашем в одном доме на окраине Аттока.

– Рисалдар сейчас не может взять отпуск, – пояснил барышник, называя так получившего повышение Зарина. – Но ему разрешено отлучиться на день, так что он выедет вечером следующей пятницы и, если все сложится удачно, доберется до Аттока к полуночи. Если это неудобно, сахибу нужно лишь послать тар.

Посыльный поклонился и уже хотел удалиться, но вдруг что-то вспомнил и вернулся.

– Фу, чуть не забыл: в самый последний миг Зарин-хан сказал, что, если сахиб пожелает взять с собой Ашока, все устроится наилучшим образом. Это один из саисов сахиба? Говорят, из жителей равнин получаются хорошие конюхи. Мой собственный саис…

Он пустился в рассуждения о достоинствах и недостатках конюхов, тем самым избавив Аша от необходимости отвечать на столь затруднительный вопрос. Смысл малозначащего с виду, напоследок добавленного замечания Зарина представлялся ясным. Маленький городок Атток расположен на восточном берегу Инда, и, чтобы оттуда добраться до Северо-Западной пограничной провинции, нужно всего лишь переправиться через реку. Будет лучше, если Аша никто там не увидит: его появление в этом месте может быть истолковано как попытка нарушить запрет и, скорее всего, снизит его шансы получить разрешение вернуться в корпус в ближайшем будущем. Однако поскольку Зарин располагает всего одним свободным днем, они проведут больше времени вместе, если встретятся не в Равалпинди, а в Аттоке.

Уолли подал заявление об отпуске, едва узнал, что просьбу Аша удовлетворили, но если Ашу позволили уйти в отпуск немедленно, то Уолли разрешили оставить служебные обязанности только через десять дней, и ни днем раньше.

– Я все испробовал, но старый негодяй был непреклонен, – печально объяснил Уолли. – Похоже, они не могут сейчас отпустить своего любимчика, так как Джонни Ривз выбрал именно этот момент, чтобы выбыть из наших рядов.

– Он что, умер? – испуганно спросил Аш.

– Нет. Дизентерия. Уже шестой случай. Ну ладно, здесь ничего нельзя поделать, а потому я думаю, что тебе лучше выехать вперед. Мы договоримся встретиться где-нибудь, как только я освобожусь.

Такой план устраивал Аша больше любого другого, поскольку давал ему свободу действий на ближайшие несколько дней и избавлял от необходимости объяснять свое намерение посетить Атток, каковой вопрос он предпочитал не обсуждать с Уолли. Они двое условились встретиться в Мури и оттуда отправиться пешком в Кашмир, взяв с собой носильщика Уолли, Пир Бакша, и при надобности наняв других слуг, чтобы все сопровождавшие Аша в Бхитхор могли взять отпуск.

И Махду, и Гул Баз заявили, что не желают брать отпуск, но в конце концов поддались на уговоры, и Аш заказал место в почтовой тонге и посадил в нее Махду.

– А когда ты вернешься, мы наймем тебе помощника, ча-чаджи. Он будет выполнять все твои приказы и научится так хорошо готовить, что тебе останется лишь присматривать за ним. Пора освободить тебя от забот и переложить основное бремя твоих обязанностей на кого-нибудь другого.

– В этом нет необходимости, – проворчал Махду. – Я не настолько стар и все еще в состоянии зарабатывать на жизнь своим трудом. Или я тебя больше не устраиваю?

Аш рассмеялся и велел старику не болтать вздора, так как он прекрасно знает, что незаменим.

Гул Баз, Кулу Рам и остальные отбыли на побывку в родные места в тот же день, а с наступлением темноты Аш отправился на Центральный бульвар и, остановив проезжавшую мимо икку, велел вознице отвезти себя в один дом на базарной площади, где у него дела. Он вернулся в бунгало далеко за полночь и примерно через пять часов, после завтрака с Уолли, уехал в тонге, взяв с собой небольшое количество багажа и направившись якобы в Мури.

На ведущей в Мури дороге было несколько гостиниц, и Аш остановился в самой малолюдной из них, где отпустил икку. Выбрав наименее душную комнату, он растянулся на незастеленной кровати и наверстал упущенное в части сна. Проснувшись ближе к вечеру от шума, произведенного двумя въехавшими во двор всадниками, он вышел поприветствовать своего друга, некоего Казима Али, чей отец являлся владельцем половины суконных лавок на равалпиндской базарной площади и чьего прибытия он, похоже, ждал.

Они с Казимом Али обменялись несколькими словами, и второй всадник спешился. Аш взял у него лошадь и сказал кхансамаху гостиницы, что будет отсутствовать пару ночей, но слуга его друга остается присматривать за багажом и должен быть обеспечен постелью и пищей. К задней луке седла был приторочен небольшой узел. Удалившись на изрядное расстояние от гостиницы, Аш остановился у первой же купы деревьев, переоделся в извлеченный из узла костюм и продолжил путь в обличье кашмирского пандита.

Достигнув Хасан-Абдала в сумерках, он купил еды с лотка у обочины и отпустил лошадь пастись, пока ужинал на травянистом склоне холма, обращенном к гробнице Лаллы Рук. Предстояло покрыть еще тридцать миль, но, поскольку Зарин выедет из Мардана лишь после заката, торопиться не было нужды. Аш сидел у тихой гробницы, прислушиваясь к хрумканью лошади, щиплющей сухую траву, и наблюдая, как на далеких холмах гаснут отблески заката и небо над ними украшается звездами. Наконец в жаркой, пахнущей пылью темноте взошла луна. По залитой желтовато-белым лунным светом дороге можно было ехать с приличной скоростью, а отдых и свежий воздух настолько взбодрили лошадь, что она доставила Аша к высокому старому дому на окраине Аттока гораздо быстрее, чем он рассчитывал.