Подлинная история III Мировой войны - Яков Иванов

Не могу не рассказать о ещё одном поэте диктаторского периода — Михаиле Сергееве. Он не был таким оголтелым панком, как его друг-собутыльник М. Сладкий; не принадлежал он и к официозному бомонду империи; и не якшался с арьергардно-мазохисткими прозаиками. Сергеев писал о жизни про жизнь, без всяких украшений её сути гирляндами от победных транспарантов.

Кто не знает дядю Стёпу?С дядей Стёпой всяк знаком!Скажут все, что дядя СтёпаС зоны только что пришёл.Да, с блатным такого ростаСпорить запросто не просто!От ворот и до воротЗнал в районе весь народ:Не работает Степанов!Не прописан,Водку жрёт.Потому что всех быстрее,Без особенных трудов,Медные снимал троллеиС телеграфных проводов.Он через любой заборС мостовой глядел во двор.Лай собаки поднимали, —Чуяли, что лезет вор.В склад, под низенький навес,Дядя Стёпа еле влез.Но зато две длинных рельсыУволок с собою в лес.Потому что с детства онОбожал металлолом.Возле площади затор —Поломался светофор.Это наш Степан СтепанычУ прибора лампы спёр…И сейчас средь уркаганов,Тех, что знает вся страна,Жив-здоров Степан СтепановПо кликухе — Каланча…

Вот за эту поэму М. Сергеев был репрессирован в 37-м году, а его литературного героя взял на поруки Сергей Михалков. Он Степана перевоспитал и тот пошёл работать в НКВД.

И на старуху бывает проруха! Так, однажды и со Штирлиц-Сингхом случился пролёт.

Как-то, на 1 апреля, в Центре пошутили и отправили Максимычу шифровку, в которой поздравили его с награждением орденом. Штирлиц ошалел. Бросив на произвол судьбы всю свою агентуру и позабыв все правила конспирации, наш агент на следующий день тайком пробрался в Дели и пришел в покои Сталинса за наградой. Тихонько зайдя в апартаменты Иосипа Виссарионыча, разведчик благоговейно притулился в сторонке и стал слушать, как вождь с кем-то разговаривал по телефону.

— …А вы их кирпичом по морде, кирпичом! — научал кого-то в трубку Сталинс, — Как нет кирпича?! Не понимаю, каким же образом вы руководите людьми, если у вас в кабинете нет кирпича? Непорядок! В общем, никуда не уходите, я вам сейчас один из своих кирпичей занесу.

И вот тут-то Иосип Виссарионыч заметил жавшегося в темном углу Штирлица.

— Тебе чего надо, соколик? — отечески поинтересовался он.

— Мне бы орденок, — засмущался Штирлиц-Сингх, и скромно добавил, — За подвиги!

— А ты что Хитлеру обрезание сделал? Или еще чего выдающегося совершил?

— Я, тов. Сталинс, его главную жену Браун-хатун в разные интимные места пользую и с этого много нужных секретов для нашей страны достал. И за это мне, как сообщили надежные аксакалы из разведцентра, вы хотите вручить награду.

Чмок! Чмок! Чмок! — задумчиво раскурил кальян Отец Народов: Извини, дружок, не велик твой подвиг. Ты вот скажи, кто эту хитлеровскую жинку не трахал? Да и обещаний насчет награды я что-то не припоминаю.

Штирлиц понял эту реплику по-своему: Торгуется, старый хрен! — подумалось ему.

— Ну, выделите хоть медаль! — уперся разведчик — А то в родном ауле появляться стыдно! Между прочим, даже наши враги меня ценят. Вот Хитлер обещал Чугунным крестом наградить. А вы…

На глазах у Штирлица навернулись слезы обиды, а в мозгах стали прокручиваться микрофильмы с его геройским участием.

— Ну, ладно, бери медаль За отвагу на пожаре! — пожалел разведчика генсек.

— Э-э-э, уважаемый, эта медаль слабый вес в обществе имеет. Давайте их мне тогда две штуки — для солидности!

— Нет, дорогой, две медали — это уже перебор! — подвел рэномэ И. В. Сталинс — Да и я тебя знаю: ты слово…на пожаре надфилем затрешь, и — будь здоров! Станешь кавалером медали За отвагу. А за это на Новый год дополнительный мешок риса положено получать. А ты и так — смотри какой толстый! Эвона жопу нажрал-то!

1. Цыганка, еще в детстве, нагадала маленькому Во-ве, что он будет фараоном Великой империи и ему будут поклоняться, как богу Ра.

Так, в принципе, все и получилось: изготовили из усопшего Ле-Нина мумию, уложили ее в стеклянный саркофаг и поместили внутри ступенчатой пирамиды.

Вот и не верь после этого гадалкам…

2. Во-ва исподволь всегда мечтал жениться на богатой невесте. Но, как последний лох, прокололся на Круппской. А та кинула его на обычном шухере со стирательной резинкой. При первой их встрече «Крупа» нагло представилась Надеждой Крупп.

— Неужели вы имеете какое-то отношение к семейству сталелитейного магната Круппа? — спросил Во-ва, мысленно сжимая за горло трепещущую удачу.

— Я — его двоюродная внучатая племянница! — прохихикала Надька, визуально оценивая потенциального жениха.

И хотя перебирать такой знатной невестой, как эта, было уже как-то неприлично, но все же Во-ва подумал: Эх, была бы ты хоть чуточку краше! Ну, хоть на йоту! Н-да, что-то сильно сломалось в генной инженерии знаменитых магнатов. Совсем нет фасона!

Однако, вслух от него лились совершенно иные речи: O, meine Liebe, я не в силах отвести от вас своих влюбленных глаз, но… хотелось бы взглянуть на какое-нибудь из ваших удостоверений личности.

Bitte! И Надюха предъявила паспорт, где черным по белому было написано — Надя Крупп. (Здесь уместно напомнить, что третьего дня, Надька взяла стирательную резинку и старательно уничтожила у своей фамилии суффикс «-ская». Так сказать, слегка подкастрировала все свои документы). Обкорнав фамилию она потеряла дворянское благородство, но зато приобрела имидж.

К своей свадьбе Во-ва очень готовился. Уже с самого утра он находился в каком-то затуманенном оцепенении. Но, собрав силу воли в кулак, он тщательно два раза побрился, взял ванну, затем вызвал карету и поехал к ЗАГСу. По пути он прихватил своего шафера (свидетеля, боярина) — Мишку Плеханыча. Плеханыч был таким же остервенелым революционером и бузотёром, как и сам Ле-Нин. Но еще больше, чем Ильич, Мишка любил пожрать на дармовщинку. Это про него, еще с университетских времен, ходили легенды типа: Плеханыч пьет все, что горит и есть все, что движется. А если оно не движется, то Плеханыч все равно его подвинет и съест. Кредо.

Однако, вернемся к жениху.

— Ну, что ж — сказал Плеханыч, тоскующему в дилижансе Во-ве, — Наливай, горемычный!

Действовали друзья строго по намеченному плану: бухать начали уже в дороге, т. к. к ЗАГСу Ле-Нин хотел подрулить веселым и с влюбленными глазами.

Быстренько расписавшись, молодые поехали на хату к Крупе гулять бракосочетание…

Скромненькое угощение; отсутствие на свадьбе настоящего дядюшки Круппа; бутерброды с кабачковой икрой; напиток Буратино; самогон; голодные родственники, сжирающие все на своем пути; мизерные и не нужные подарки — череда этих событий не на шутку встревожили Во-ву.

Быстренько проанализировав в уме сложившуюся ситуацию, Ле-Нин ужаснулся от посетившей его догадки… Стало ясно, что невеста имела такое же отношение к производству стали, как Ле-Нин к изготовлению текилы. Как же они могли так подло обмануть вождя мирового пролетариата?! А ведь Ильич так рассчитывал на деньги буржуинов прикупить бомб и патронов для новогодних подарков детям рабочих Выборгской стороны.

Эх, зацепил — поволок, а сорвалось — не наше то было! — вспомнил, кстати, Ле-Нин цитату из «Застольной книги рыболова».

Выхватив из толпы танцующих дышащую водочным перегаром невесту, Во-ва зло спросил: Что-то я не вижу Круппа?

— Не понтуйся Во-ван! — развязанно ответила бухая вдрызг Надька — Крупа в закромах есть! В наличии имеется десять мешков гречки, проса, пшена и гороха. Зиму переживем!

Почуяв, что его не только кинули, но еще и издеваются над этим фактом, сын Иль-И взбеленился. Он грубо схватил за космы свою суженную и поволок ее в спальню — исполнять супружеский долг. Но, если сначала не повезло, то уж не везёт во всем и далее!

…На утро, сказав своей благоверной всего лишь одну фразу: Странное у тебя понятие об оргазме! Во-ва поклялся на священной книге секты бородатых иудеев «КАПИТАЛ»(заметьте, уже во второй раз!), что он ни-ког-да больше не ляжет с Крупой рядом. Ну, разве что если только их расстреляют вместе…

Но, согласно регламенту, они стали вместе (под ручки) захаживать в пивнушки на партийные сборища. А хорошее партсобрание снимает напряженность между полами похлеще любого секса.

P.S. Облапошили сволочи! — картавил впоследствии Во-ва на ушко своей любовнице Ванессе Арманд — Ненавижу буржуазию! Подонки!