Ужас по средам - Тереза Дрисколл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А я расклеилась при первом же испытании на прочность.
– Нет уж, Том. Лучше пойдем в ресторан, как и планировали. Я должна взять себя в руки. Нельзя поддаваться панике. Именно этого он и добивается.
– Ничего, сходим в следующий раз, – возражает Том, входя в гостиную и ставя чашки на низкий журнальный столик.
– Нет, Том, так нельзя. – Мы заказали ужин в ресторане – любимом ресторане Тома – на сегодняшний вечер, чтобы отпраздновать его успехи на работе. Два месяца он вкалывал как одержимый, задерживался до поздней ночи, и все ради того, чтобы привлечь в фирму крупного корпоративного клиента. Компания в восторге.
Я делаю глоток и чувствую, как мной овладевает новая эмоция – гнев.
– Он хочет посеять хаос в моей голове.
– Я правда не возражаю насчет отмены ресторана, Элис. Давай закажем еду домой. Тайскую, китайскую – какую хочешь.
– Нет, мы пойдем туда. Сейчас я приму душ и переоденусь. И к черту всех этих психов: мы идем в ресторан, а они пусть утрутся.
* * *
Несмотря на браваду, по дороге в ресторан все же ловлю себя на том, что то и дело оборачиваюсь посмотреть, не преследует ли нас какая-нибудь машина. А когда въезжаем на парковку, я чувствую головокружение от непрерывных эмоциональных перепадов. Страх сменяется гневом. Беспокойство – яростью. Именно. Меня просто бесит, что какой-то придурок на другом конце провода меньше чем за минуту умудрился довести меня до такого состояния.
Наверное, поэтому, когда мы уже сидим за столиком и ждем заказ, я все-таки решаюсь поговорить с Томом начистоту.
– Знаешь, Том… Мне стыдно. Сколько раз я писала о стойкости и самоотверженности – и только посмотри на меня сейчас. – Я протягиваю вперед руку, чтобы показать, как дрожат пальцы.
– Элис, ты слишком строга к себе. Причем напрасно. Такое услышать… Любой на твоем месте чувствовал бы себя неважно.
Я не отвечаю. И гоню от себя мысли и образы: прилавок продуктового магазина, тонкая проволока медленно, но уверенно скользит сквозь огромную головку сыра, разделяя ее на две части. Ну почему именно эта картина? Что вообще должно твориться у человека в голове, чтобы он смог придумать такое? Я разламываю надвое круглый хлебец и намазываю одну половинку маслом – слишком густо.
– Так, ладно. Давай обсудим детали. Твоя газета никого не зацепила своими последними публикациями? Имел ли до этого место троллинг в Сети? Поступали жалобы на твои статьи либо на судебные дела? Может, еще что-нибудь? – Том говорит уверенно и спокойно, профессиональным тоном и подается вперед, так что я вижу свое отражение в стеклах очков.
Я отрицательно мотаю головой. Полиция тоже об этом спрашивала, но я ничего такого не вспомнила. Судебными делами в нашей редакции давно занимается другой сотрудник.
– Я в основном готовлю репортажи. Освещаю кампанию по сносу жилого дома «Мейпл-Филд-хаус».
– И что, это никого не задело? Твоя кампания?
– Ну, кое-кому из местных политиков не поздоровилось. Но в целом все получилось неплохо. Все довольны. По сути, это даже не моя кампания, так что зря я присваиваю себе лавры. Все сделали сами жители, а я только писала о них в газете.
Том раздраженно вздыхает и ерзает, словно этот мотив его не устраивает.
Но дело в том, что я уже целый год занимаюсь почти исключительно «Мейпл-Филд-хаусом». Тед доволен: газета хорошо продается. Так что никаких сенсаций я давно не освещала.
«Мейпл-Филд-хаус» – мрачный старый домище в форме подковы. Нижний этаж занимают торговые помещения, а еще три отведены под жилой фонд. В свое время дом считался почти престижным: торговля процветала, магазины отбоя не знали от покупателей. Однако вкусы публики изменились, а квартиры на верхних этажах не пользуются спросом из-за неудачной планировки. Так что лучшие дни «Мейпл-Филд-хауса» давно позади.
Магазины в основном пустуют, лишь в некоторых из них открыли пункты помощи беднякам и бездомным. Темные и сырые квартиры скорее напоминают подвалы. Здание принадлежит городскому совету, но капитальный ремонт сто лет не проводился, поскольку жилищный комитет никак не мог решить, что делать: то ли все-таки вложиться в реновацию, то ли снести, а жильцов переселить в современную малоэтажную застройку.
Из-за нерешительности чиновников условия жизни обитателей год от года становились все хуже. В стенах завелась сухая гниль, со временем поразившая весь дом. Мусоропроводы то и дело забивались. Жильцам все это надоело, и они решили бороться за снос. Но на них никто не обращал внимания, пока к делу не подключилась я. В газете появилось несколько статей о том, как сырость в квартирах отрицательно сказывается на здоровье детей, особенно страдающих астмой.
И вот наконец многолетний нарыв прорвался: городскому совету надоело краснеть из-за историй, которые публиковала наша газета, «Вестник Южного Девона». Жилищный комитет принял решение о сносе жилья и переселении всех его нынешних обитателей, в связи с чем в сжатые сроки совместно с жилищной ассоциацией был разработан специальный проект.
Теперь старый дом расселен, всем жильцам предоставили временные квартиры, первая очередь нового жилья для переселенцев вот-вот будет сдана.
Честно говоря, работа была непыльной, как под копирку: следишь за новыми событиями, пишешь, публикуешь – и так день за днем. Скучать не приходилось, я чувствовала, что приношу пользу обществу, да и редактор был доволен.
– Ты же знаешь, я давно не освещаю судебную хронику, – добавляю я. – К тому же, сам понимаешь, люди всегда чем-то недовольны, но лично я в последнее время не писала ни о каких скандалах. Хоть убей, не могу вспомнить.
Я смотрю на заказанную рыбу. Морской окунь с превосходной хрустящей корочкой. Начинаю разделывать его вилкой на кусочки помельче, но вскоре ловлю себя на том, что сижу неподвижно, уставившись на блестящий металл.
«Я порежу тебя проволокой для сыра»…
– Ты что, не голодна?
– Наверное, слишком много съела в обед, – вздыхаю я, откладывая вилку.
Том улыбается:
– Думаю, ты все-таки права. Скорее всего, это был какой-то псих, звонивший наугад, и
